Оперная терапия: новый «Онегин» в Центре Вишневской

Центр оперного пения Галины Вишневской приготовил премьеру самой важной в жизни его патронессы оперы – «Евгения Онегина» Петра Ильича Чайковского, представив классическую интерпретацию шедевра.

Первой главной партией в Большом театре СССР, которую в 1953 году исполнила на его сцене недавно поступившая на службу в храм искусства молодая солистка Вишневская, стала Татьяна в «Евгении Онегине» Чайковского. Этой же партией в 1982-м Галина Павловна попрощалась с оперной сценой, спев ее в последний раз в парижской «Гранд-опера». Тридцать лет эта любимейшая роль была с нею – ее Татьяна помимо Большого и Парижской оперы блистала на сценах «Ла Скала» и «Карнеги-холл», дважды она записала любимую партию в студии звукозаписи на грампластинку (сначала под дирижерскую палочку Бориса Хайкина, а потом – Мстислава Ростроповича) и один раз для кинофильма (в кадре роль исполнила Ариадна Шенгелая).

Когда-то именно комплект пластинок «Онегина», подаренный маленькой Гале Ивановой (будущей Вишневской) в ее ленинградском детстве, определил многое в эстетических устремлениях будущей певицы. И когда она на излете жизни пришла в 2006-м на новую версию этой оперы в родной Большой, возмущению ее увиденным не было предела: Вишневская открыто и резко высказалась по поводу спектакля Дмитрия Чернякова, не побоявшись испортить отношений с главным театром страны. Вскоре после этого она пригласила Андриса Лиепу поставить на сцене своего Центра оперного пения любимую оперу так, как считала нужным – строго следуя указаниям ее великих авторов. Тот спектакль был успешным, на нем росло не одно поколение питомцев Центра Вишневской – и при ней, и уже после ее ухода. Но время идет, и руководство Центра оперного пения Галины Вишневской (ЦОПа) во главе с Ольгой Ростропович решило вновь обратиться к «Онегину», дав его новое прочтение.

Центр оперного пения Галины Вишневской – не репертуарный театр: здесь цели и задачи прежде всего учебные – профессионального роста и совершенствования будущих солистов оперы. Это – своего рода институт повышения квалификации, место «доводки» выпускника консерватории до готовности к полноценной сценической жизни в профессиональном театре. Тем не менее, за двадцать лет его существования Центр выпустил около полутора десятков премьер – как русской классики, так и зарубежных хитов, став фактически еще одним оперным театром Москвы, хотя и учебным. Несмотря на скромные размеры сцены и зала, там не раз брались за большой репертуар, за самые ответственные партии мировой оперы, поскольку Вишневская всегда полагала, что расти ее воспитанники должны на больших сценических задачах. Начинали сразу с «Руслана и Людмилы» (пусть в сильно усеченном виде), не побоялись ставить «Бориса Годунова» – одну из самых трудных опер мирового репертуара. «Онегин» в этом плане – не самая рисковая затея, его нередко ставят в оперных студиях консерваторий, памятуя, что еще сам Петр Ильич желал, чтобы в его «лирических сценах» (так композитор обозначил жанр своего опуса) пела только молодежь. Мировая премьера в 1879 году в московском Малом театре была дана именно силами консерваторцев. Хотя партии в опере совсем не просты, а из-за ее популярности – очень ответственны: в ЦОПе нередко на некоторые из них приглашают бывших выпускников, солистов профессиональных оперных театров.

Также было и в этот раз: для премьеры этого сезона, которая прошла в день рождения Вишневской 25 октября (по счастливому совпадению это еще и Международный день оперы), позвали Полину Панину из «Новой оперы» и Владислава Попова из Большого: они исполнили роли Ольги и Гремина соответственно. Гремин Попова был особенно хорош – ярок, весом, вокально благороден. Но в основном справились силами нынешних воспитанников центра: какие-то работы оказались стопроцентным попаданием, какие-то пока студийцам на вырост. Евгения Бумбу превосходно справилась с партией Татьяны – провела ее уверенно и стабильно, при этом не без душевного трепета; в итоге героиня у знаковой русской оперы в премьерный вечер однозначно была. Фактурный Георгий Синаревский, кажется, слишком прямолинейно воспринял холодноватый тон Онегина, от чего его герой получился одномерным, хотя и по-своему привлекательным – непростую партию молодой солист в целом провел хорошо, но немного подустал к концу и в финальной драматически сложной картине вокально не все у него получилось. Противоречивое впечатление оставил Тихон Горячев в партии Ленского: с одной стороны, он был очень трогателен, а его массивное телосложение добавляло в образ красок, да и сам голос у него приятного тембра и поет он выразительно, но в то же время манера звукоизвлечения показалась несколько провинциальной, лишенной столичного лоска. Небольшие партии Лариной, Филиппьевны и Трике были качественно исполнены Дарьей Хозиевой, Натальей Толстик и Тарасом Бабием – последние двое отличились еще и очень ярким актерским перевоплощением. Чуткую поддержку молодым вокалистам оказывал маэстро Дмитрий Юровский, под чьим управлением оркестр Центра оперного пения звучал поэтично и был одновременно внимателен к нуждам певцов.

Воплотить новую версию «Онегина» в Доме Вишневской позвали великого танцовщика Владимира Васильева: бывший директор Большого театра дважды ставил оперы в своей жизни – «Травиату» в ГАБТе и «Моцарта и Сальери» в «Новой». В содружестве со сценографом Юрием Купером и световиком Денисом Енюковым Васильев погрузил публику «в классику из классик». Его постановка получилась поистине терапевтической по своему эффекту после ряда странноватых оперных столичных премьер последнего времени. На сцене – пушкинская пора: в костюмах, элементах реквизита, манерах поведения артистов, их движениях, позах, взглядах – словом, настоящий пиетет к традиции как основа концептуального решения. Ожидаемо много внимание уделено движению и пластике – и это оказалось очень качественным и естественным прочтением: Васильев показал класс.

Постановка была традиционной по форме, но отнюдь не по методам воплощения. Современные технологии по сути заменили собой традиционную сценографию – картины русской природы, деревенского имения Лариных, интерьеров комнат и залов были даны в виде черно-белых видеопроекций, и этот своеобразный гризайль оказался созвучен меланхолическим настроениям пушкинской оперы. Динамично меняющиеся гравюры то на заднике, то на полупрозрачном аванзанавесе, позволяли придать действу кинематографичность и бесшовность – и это решение находилось в гармонии с музыкальными идеями партитуры, имеющей структуру сквозного развития. Смена сцен подчеркивалась видеоизображением огромного форзаца книги — томика «Онегина» — с портретом поэта. «Листая» страницы, публика словно следовала за судьбами героев бессмертного романа. Мера, вкус, эстетизм (но не эстетство!) и гармония – ключевые характеристики новой работы Дома Вишневской, проливающей бальзам на измученные режиссерским эпатажам души российских меломанов.

Фотографии: Александр Гайдук / предоставлены Центром оперного пения Галины Вишневской