Самострел на суфлёрской будке

«Пиковая дама» в Баварской государственной опере

— Безумный человек! Что вы хотите от меня, что сделать я могу?
— Уйдииииите…
(из либретто «Пиковой дамы»; вместо эпиграфа)

Ожидания от новой «Пиковой дамы» с блистательным ансамблем солистов на сцене Баварской оперы были весьма доброжелательными, но после генеральной репетиции стало понятно: спектакль не получился. Строго говоря, даже если отдельно инсценировать все комические несуразности либретто Модеста Ильича Чайковского к опере «Пиковая дама», то и в этом случае вышло бы представление, гораздо более художественное и заслуживающее большего внимания, чем новый спектакль австралийского режиссёра Бенедикта Эндрюса.

Кроме роскошных крупных планов Асмик Григорян, украсивших видеозаставки между картинами и сценами, постановщик продемонстрировал своё знакомство с работами режиссёров Кшиштофа Варликовского, Штефана Херхайма, Кристофа Лоя, Дмитрия Чернякова, Клауса Гута и Мари-Эвы Синьроль, работы которых легко узнаваемы в мизансценах и оформлении спектакля Б. Эндрюса (сценограф по чёрному Руфус Дидвищюс). Справедливости ради стоит заметить, что утверждение о том, что в этой работе нет ни одной оригинальной мысли, было бы не совсем корректным.

Например, круглый пруд, в котором Герман в неприемлемом исполнении Брэндона Йовановича топит какую-то девицу, которая, по-видимому, является двойником Графини в бесподобном исполнении Виолеты Урмана. Или вот ещё три ретромобиля появляются в сцене в комнате Лизы во время изумительного исполнения неотразимой Викторией Каркачёвой романса Полины, после которого женский хор, наряженный в проституток, пускается плясать по-русски, что вызывает в памяти Ленинградское шоссе в Москве конца 1990-х — начала нулевых, где девицы такого типа собирались и промышляли известно чем. Впрочем, уставшие костюмы из 1970-х (автор кутюрной усталости – Виктория Бэр) мешают и этому радостному «узнаванию»: очевидно, постановщики имели в виду эпоху ещё более унылую.

Впрочем, можно ещё вспомнить трибуну, с которой в головокружительно пьянящем исполнении одного из лучших певцов нашего времени баритона Бориса Пинхасовича звучит знаменитая ария Елецкого «Я вас люблю...». Елецкий в исполнении Б. Пинхасовича человек мистической жесткости, ледяного расчёта и инфернальной самоуверенности. Этот образ вызывает гипнотическую оторопь от одной мысли, что Лиза для него не дама сердца, не увлечение, не порыв, а инструмент решения собственных финансово-социальных задач. Глубокое вокально-драматическое прочтение.

Лица хора в этой сцене спрятаны под масками, которые должны символизировать ту карнавальную эпоху, когда казино посещали с закрытыми лицами. Почему у режиссёра стадион ассоциируется с карнавальным казино, осталось непонятным. Впрочем, и пастораль про искренность пастушки тоже купировали.

Экстремально фривольная игрецкая Томского в искромётном исполнении Романа Бурденко, пленяющего как вокальной безупречностью, так и актёрским темпераментом, прозвучала в окружении фриков-трансформеров-трансвеститов из мужского хора в драных колготках и парчовых женских жилетках с юбками, напоминающими наряд старой Графини.

Проще говоря, инсценировка настолько странная, что трудно понять, как человек с таким низким уровнем владения профессией режиссёра, как прекрасный и милый в быту Бенедикт Эндрюс, мог вообще оказаться в списке постановщиков чего бы то ни было на сцене Баварской оперы.

Про выступление Брэндона Йовановича в партии Германа лучше ничего не говорить: несколько записей выложены на канале «Девятая ложа» — там можно составить собственное впечатление и больше об этом не вспоминать (если, конечно, получится). Именно по этому поводу в голове сложились реплики, вынесенные в эпиграф. В финале Герман Б. Йовановича выстреливает себе в подбородок, и только после этого увечья выдаёт несколько трогательных вокально красивых прощальных фраз. После того, как погас свет, как-то сам собой возник вопрос: может быть, стоило прострелить Герману челюсть в начале представления, чтобы как-то повысить исполнительский уровень мероприятия? В общем есть ещё над чем работать…

Оркестр под управлением Азиза Шохакимова исполнял невротическую партитуру П. И. Чайковского ярко и смело.

И отдельно нужно отметить выступление Асмик Григорян в партии Лизы. Как известно, певица всегда использует необъятный арсенал своих вокальных и актёрских ресурсов для художественного самовыражения. И поскольку мы имеем дело с очень яркой творческой личностью, которой есть что выражать в профессиональном плане, то в каком бы безобразии А. Григорян ни участвовала, это всегда безумно интересно. В новой «Пиковой даме» мы увидели женщину свободную, но ранимую, сильную, но зависимую. Этот многогранный образ, психологически-ситуативные ипостаси которого филигранно растворены в изысканном сфумато вокально-драматического мастерства певицы, заставляет верить каждому жесту, сочувствовать каждому переживанию и сопереживаешь каждому сомнению. Самоубийство Лизы в исполнении А. Григорян, – пожалуй, единственная художественно безупречная мизансцена во всём спектакле.

В летней серии показов новой «Пиковой» в Мюнхене партию Лизы исполнит Лиз Дэвидсен.

Автор фото — W. Hösl / Баварская опера