Тайна оставленного Путину «миллиардного» наследства: что после смерти Нины Молевой получит президент
11 февраля умерла искусствовед Нина Михайловна Молева, оставившая после себя тайну и наследство Владимиру Путину на 2 миллиарда долларов.
Автор: Екатерина Сажнева
Стоит или нет ее коллекция произведений искусства, завещанная президенту России, таких несусветных денег? Есть ли в ней действительно Леонардо да Винчи, Эль Греко, Рубенс, Микеланджело и прочие?
Откуда взялись эти шедевры в самом центре Москвы и неужели действительно полвека пролежали в тайнике на антресолях в обычной коммуналке?
Кто такая была Нина Михайловна Молева и насколько ее реальная биография совпадает с тем, что она сама и другие о ней говорили?
Я была у нее дома, видела эти картины и статуи, слушала идеальную, не подкопаешься, историю их обнаружения и хранения.
В чем-то верила и не верила Нине Михайловне. Слишком много осталось загадок — и даже в самом конце жизни, в ее последних днях.
Сообщили, что Молева умерла 11 февраля 2024 года. Однако новости в ленте об этом пошли только вечером 13-го.
А что происходило эти два дня? Кто находился в квартире и где сейчас завещанные шедевры?
Квартиру охраняла полиция
Не только в дате смерти, но и в дате жизни Нины Михайловны Молевой было что-то загадочное. Так, по одним источникам, она родилась в 1925-м и, следовательно, скончалась на 99-м году жизни — ее день рождения в начале декабря.
По другим — Молева моложе на четыре года.
Те, кто никогда не были в гостях у Нины Молевой, могут, конечно, не верить в подлинность коллекции. Я тоже не искусствовед.
Но я там была. И я видела полицейских, которые день и ночь охраняли ее квартиру. На посту на этаже сидели двое мужчин в форме, спрашивали по форме, куда иду и кто я такая.
Я была у нее раза четыре или пять. Они находились там круглосуточно. И ещё на улице дежурила машина. Ни за что не поверю, что по доброте душевной руководство просто так решило охранять покой обычной старой москвички.
Нина Михайловна объяснила, что бояться стражей порядка, что дежурят у ее двери, не следует — это свои люди, после интервью она вышла за мной на лестничную клетку, так было заранее договорено, чтобы охранники поняли, что все в порядке и я с ней ничего не сделала.
Уходя, я помахала рукой полицейским — уже как старым знакомым.
Да, я верю, что в коллекции Билютина - Молевой могут быть как и истинные шедевры, так и шлак, для отвлечения внимания.
Но вот в версию, что все полотна пятьдесят лет пролежали на антресолях в коммуналке, извините, особой веры нет. Это больше похоже на художественный сериал, чем на правду.
Тогда я не сказала об этом Нине Михайловне. Мне было интересно послушать ее интерпретацию событий.
Мечтал стать новым Третьяковым
В квартире, обитой деревянными дубовыми панелями в начале прошлого столетия и прожившей без ремонта до нашего времени, времени не существовало.
Перехожу из комнаты в комнату. Отражаюсь в старом зеркале с потрескавшейся амальгамой. Десятки глаз людей, изображенных на картинах, наблюдают за мной, мадонны, младенцы, боги и сатиры, средневековые аристократы и аристократки, чьи кости давно уже истлели в земле. А здесь они по-прежнему улыбаются, грустят, молятся, плачут — и отражаются в растрескавшихся зеркалах...
— Дедушка моего мужа, Элия Михайловича Белютина, Иван Егорович Гринев, собиратель коллекции, работал художником Императорского театра, — вспоминала Молева. — Он прошел этот путь из самых низов. Художникам очень хорошо платили тогда — за постановку он получал целых 10 тысяч рублей золотом. 5 рублей стоила лошадь. А премьерных спектаклей в их театре в году было одиннадцать. Иван Егорович горел желанием стать меценатом, как Морозов или Третьяков, как Щукин, поэтому во время отпуска посещал дорогие европейские аукционы, где покупал картины, представлявшие художественную ценность, — нередко он отправлялся за границу с художником Константином Коровиным или Александром Головиным, которые помогли ему сделать выбор, и ни разу не ошибся, мечтая когда-нибудь открыть в Москве бесплатную галерею своего имени для народа...
По ее словам, да Винчи Иван Егорович тоже привез из своей поездки во Францию. Купил в каком-то частном распродававшемся собрании. «Картину датируют 1478 годом, заканчивал ее уже не Леонардо, а его современник и ученик Бернардино дей Конти».
В 1919 году, когда шедевры особенно хорошо шли на растопку буржуйки у победившего пролетариата, дедушка Гринев снял картины с подрамников, намотал на деревянные скалки Рембрандта и Рубенса, распихал по пыльным мешкам скульптуры — того же Микеланджело, спрятал все это в пустом пространстве между перепадами потолков в бывшей своей квартире.
Большая часть имела высоту 3 метра 5 сантиметров, а меньшая — пять метров. Чтобы сравнять их, наверху соорудили комнатушку, в которую вела деревянная дверца, залезть туда было нелегко. И никто про этот «тайник» не помнил. Да и некому было знать. Владельцев выгнали прочь, оставшееся имущество конфисковали…
12-комнатные хоромы стали рядовой коммуналкой. Комната, хранящая клад, отошла жильцам с правильной биографией.
Разведчица или артистка?
Много десятилетий спустя в эти хоромы чудом вернётся внук Гринева — художник Элий Белютин с молодой женой Ниной Молевой.
Девушкой со, скажем прямо, тоже очень непростой биографией .
«Из моей семьи вышло 18 белых офицеров. И ни один из них не эмигрировал!» — рассказывала мне Нина Михайловна.
Дед Нины по матери служил последним дежурным генералом его величества императора Николая Второго на Западном фронте, получил шесть именных писем царя с благодарностью за безупречную службу, Февральскую революцию встретил в ставке Верховного главнокомандующего. Но когда встал вопрос, с кем он, ни секунды не задумывался: «Я присягал России, а кто ею будет управлять — это в моей присяге отсутствует. Я как был, так и умру русским солдатом!» — и стал красным генералом.
«Воспитанником моего деда был Антон Иванович Деникин», — гордилась Молева.
«Через день после похорон деда Деникин примчался из Воронежа, где тогда стояли его войска, чтобы увезти бабушку и маму. Уговаривал их, как мог, покинуть страну. Но бабушка осталась верна слову, данному мужу».
А сама Нина росла примерной пионеркой.
22 июня 41-го года в 12 часов дня по радио выступил Вячеслав Молотов. А к двум часам на станцию Коминтерна привезли 15-летнюю (она придерживалась именно этой даты рождения и, судя по последующим событиям, та больше похожа на правду) активистку московского пионерского движения Нину Молеву, ведущую детские концерты в Колонном зале Дома союзов, с тем, чтобы девочка обратилась ко всем ребятам Советского Союза.
«Недавно я эту сохранившуюся в запасниках запись впервые прослушала. Так-то я не помнила, что говорила набело, теперь могу пересказать: «Ребята, у нас было очень хорошее детство, — сказала я своим сверстникам. — Все, что могла для нас сделать страна, она сделала — теперь мы должны отдать свой долг нашей родине. Каждый на своем месте».
…5 декабря 41-го года Нине исполнилось 16 лет. А 10-го ее вызвали в ЦК ВЛКСМ. «Ты формируешь театрально-зрелищную бригаду и едешь с ней на фронт, — сказал секретарь. — Из Москвы эвакуировали все театры».
За годы войны, по ее словам, Нина вместе с фронтовыми бригадами участвовала в 2256 концертах.
И вот здесь ее биография несколько просядет. Потому что простой 20-летней девушке, пусть даже и гастролировавшей про фронтам, вряд ли бы вручили свой золотой крест поляки — символ воинской славы их страны, внешний вид этой награды не менялся с XVII века.
Получили эти награды маршал Рокоссовский, Жуков, Конев, лейтенант Элий Белютин и старший лейтенант разведки Нина Молева. Когда мы беседовали с Ниной Михайловной, она показала этот крест и про разведку сказала тоже, но в чем именно заключался ее подвиг, так и не призналась. «Ещё не время!»
«После награждения на меня накинулся Рокоссовский, который посчитал, что я на равных разговаривала с товарищем Сталиным, поздравлявшим награжденных. А моя война уже кончилась, я была свободным человеком...»
Тогда на награждении она не обратила внимания на будущего мужа. Их следующая встреча произошла только спустя несколько лет в Исторической библиотеке. Элий заканчивал аспирантуру, Нине оставалось еще учиться. «По-моему, я вас где-то видела?» — пригляделась она к нему. С тех пор и все последующие 63 года они не расставались.
Въехали в старую коммуналку
«История спрятанного на Никитском бульваре среди хлама фамильного сокровища хранилась в семье Белютина, как елочная игрушка, бережно завернутая в тонкую папиросную бумагу памяти», — вспоминала Нина Михайловна.
В старом доме много десятилетий жили совсем другие люди, обычные работяги. Хотя целую пятикомнатную квартиру за стеной одна занимала Фотиева, секретарша Ленина.
Моссовет по просьбе редактора журнала «Вопросы истории», где работала Нина Михайловна, предложил вернуть ей часть жилплощади деда мужа.
«Мне ведь случайно тогда сказали: «Нина Михайловна, вы не хотели бы вернуться в эту квартиру?!» Разумеется, я сразу согласился… Ведь о спрятанной коллекции в нашей семье никто не забывал».
Их вселили в три комнаты из бывших двенадцати. Мама Элия, которой сравнялось уже 98, объяснила, где искать клад. Раз про него ничего неизвестно, значит, до сих пор там.
На дворе стоял 68-й год...
Комната под антресолями принадлежала одним людям, а комната рядом — другим. Между собой соседи так и не решили, чьи эти антресоли, поэтому никто на них почему-то не претендовал.
Нина Михайловна вспоминала, как доставали они с Элием с захламленного запасника картину за картиной, пыльные мешки с статуэтками, с трудом осознавая: дедово наследство материально.
И вот конкретно в это я не верю. Не верю в случайность попадания в квартиру дедушки мужа. Разведчицы просто так никуда не попадают!
Не верю, что в 1968 году нашедшие клад, пусть даже и принадлежавший родственнику, не должны были отдать 75% государству. Или руководство СССР не нашло бы, куда повесить Леонардо?
«О чем вы, Катя! — поражалась моему невежеству Нина Михайловна. — Рубенс тогда висел в комиссионке на Кузнецком в свободном доступе, и никого он не интересовал».
Как бы там ни было, но Белютину разрешили создать из находок свою частную коллекцию, маленький музей. А ведь Элий Михайлович тоже был на заметке у советской власти. Через день после разгрома Хрущевым знаменитой выставки в Манеже, которую организовал художник-авангардист Белютин — его собственные произведения находились в самом центре экспозиции, — к ним домой приехал консул США, привез грин-карты. Супруги сказали, что не воспользуются приглашением, но тот все равно их оставил.
До 91-го они были невыездными...
Хотела России, пришлось президенту
Вскоре после развала Союза их пытались ограбить. В квартире сверху подняли весь паркет, пытаясь забраться к Белютиным, пока тех не было дома — уезжали в Италию, — но «подготовленный» для проникновения вниз пол рухнул еще до их отъезда, наделав много шуму.
В 90-е и высокие чиновники хотели прибрать коллекцию к рукам, надеясь, что супруги подпишут все нужные документы. «С момента, как мы завизировали бы эти бумаги, мы стали бы не единственными хозяевами. Взамен нам, правда, пообещали ремонт, охрану и заботу. И что в наш музей будет поступать еще какое-то «выморочное» имущество после каких-то покойников. Я, конечно, вовремя поняла, что ничего такого подписывать нельзя. Иначе бы мы с вами сейчас здесь не сидели бы и кофе по моему секретному рецепту не пили», — улыбалась Нина Михайловна.
Именно после категорического отказа супругов делиться пошли слухи, что коллекция так себе и ничего ценного в ней нет. Из-за этого, мол, те с ней и не расстаются. Нина Михайловна не спорила. Она была выше этого.
Только когда в феврале 2012 года 86-летний Белютин умер, она почувствовала, что одна с такой ношей она, пожалуй, не справится.
Элий Михайлович Белютин
И в свою очередь быстро завещала коллекцию в дар президенту России. Не конкретизируя его фамилию.
«Вообще-то я хотела оставить все России, но выяснилось, что по закону на тот момент завещать что-то можно только физическому лицу или учреждению. Я убедила юристов, что как хозяйка коллекции имею право подарить ее кому хочу — «жалаю», как писал Островский; но пришлось сделать оговорку, что президент в данном случае будет являться юридическим представителем государства — впрочем, не все ли равно: были же Рюриковичи и Романовы, их уже нет, а Россия осталась».
«На меня накидывались: конкретизируйте, какой президент примет эти картины? Как его фамилия? А я им отвечала: «Дорогие мои, а ну как я сто с лишним лет проживу? И что тогда? Президентов на моем веку может быть еще много...»
Однако умерла Нина Михайловна Молева при том же президенте, при котором и написала свое завещание, — при Путине.
Подлинник ли Леонардо?
Сейчас, после смерти Молевой, уверена, о ее коллекции будут много спорить. 2 миллиарда долларов стоит или не два? Подлинник Леонардо или нет?
И, может быть, даже сообщат, что картины не имеют никакого художественного значения.
Или наоборот.
Могу сказать одно — таким «провенансом» (так коллекционеры называют историю владения художественным полотном, его происхождение) не разбрасываются.
Возможность проследить историю найденного шедевра, тем самым подтверждая его подлинность, значительно увеличивает его цену. Поэтому «коллекция Молевой» в любом случае будет стоит баснословно. Ни во вранье, ни в сумасшествии Нина Михайловна Молева замечена ни была.
Старая, почти столетняя, дама в парике и с абсолютно сохранным рассудком. Фронтовая разведчица, работавшая «артисткой» и совершившая что-то такое, за что ее удостоили самых высоких наград.
Кто и как оставил супругов Белютиных хранителями этой коллекции? Реальна ли история дедушки Гринева? Или эти картины попали к ним как-то ещё? Ведь могло быть совсем иначе… Вспомним ту же коллекцию картин западноевропейских мастеров, вывезенную из побеждённой Германии Виктором Балдиным.
В любом случае полотна из собрания Нины Молевой ныне обладают безупречным провенансом.
И главный вопрос – увидим ли мы когда-либо воочию эти картины, подаренные президенту России, в открытой экспозиции Третьяковки или Эрмитажа...