Хрупкие технологии: переживет ли цифровое искусство живопись и скульптуру?

Еще недавно считалось, что оцифровка картин, скульптур, пленочных фотографий способна подарить им вечность, бесконечную жизнь в цифровых облаках. К digital-революции охотно присоединились многие мировые музеи, вроде Лувра, Музея Прадо, Рейксмузеума, оцифровывающие свои коллекции и выкладывающие их онлайн в высоком разрешении. Само медиаискусство — изначально рожденное с помощью современных технологий — тоже вызвало ажиотаж. Многие институции начали собирать его еще в 1950-1960-е: сегодня такие гиганты, как галерея Тейт, Метрополитен-музей, Музей Соломона Гуггенхайма, могут похвастаться солидными коллекциями. Однако въедливые исследователи — в отличие от восторженных зрителей — быстро обнаружили, что «продвинутое» искусство в чем-то даже более хрупкое, чем традиционное, и само нередко нуждается в защите. 

Из современного — в устаревшее 

К «технологичным» произведениям, по мнению искусствоведа Андрея Егорова, руководителя научного отдела Московского музея современного искусства, можно отнести не только работы, созданные при помощи компьютера или других устройств на микрочипах, но и, например, аналоговое фото и видео. Минусы подобных произведений являются продолжением их же плюсов. Бурно развивающиеся технологии быстро устаревают: об этом говорит, например, знаменитый закон Мура. Его автор — инженер компании Intel Гордон Мур — утверждал, что мощность и производительность персональных компьютеров каждые два года увеличивается в два раза. И хотя по этому поводу до сих пор идут дебаты (в 2007-м сам Мур заявил, что закон скоро перестанет действовать), переход от винила к CD-дискам занял гораздо больше времени, чем последовавший затем переход к mp3-формату, который вскоре оказался вытеснен потоковым онлайн-вещанием. В любом случае старение технологий происходит пугающе быстро, и это создает трудности даже для свежих цифровых произведений. 

— Еще пять лет назад стандартом хорошего качества считалось разрешение Full HD (разрешение 1920×1080 пикселей. — «Культуромания»), а теперь это 4K (3840×2160 пикселей. — «Культуромания), — рассказал «Культуромании» мультимедиа художник Денис Давыдов. — Получается, что детализация увеличилась, а это требует совсем другой проработки изображения. Старые произведения отчасти можно адаптировать с помощью нейронных сетей — это называется upscaling. Вероятно, это решение станет ключевым для перевода цифровых работ в новые типы разрешения. 

Российские художники — в приоритете 

Наши музеи тоже собирают «технологичное» искусство — правда, началось это относительно недавно. 

— В коллекции ММОМА работы с применением видео появились уже в 2000 году, спустя несколько месяцев после открытия музея — это инсталляция известного архитектора и художника Александра Бродского «Вечер». В этой работе большие глиняные головы «смотрят» глиняный же телевизор, на который изнутри голов — словно из «сознания» персонажей — проецируются, оптически накладываясь друг на друга, фрагменты фильмов и других записей. Эти фильмы записаны на VHS-кассеты, воспроизводятся на видеомагнитофонах, к которым подключены проекторы. Инсталляция Бродского — точка отсчета для нашего собрания экспериментальных медиа, — рассказал «Культуромании» искусствовед Андрей Егоров. 

В Пушкинском музее — еще более молодая коллекция: 

— Мы начали работу над созданием нашего фонда в 2017 году и в 2018-м приняли на хранение первое произведение, — рассказала «Культуромании» Алина Стуликова, заведующая отделом кино- и медиаискусства ГМИИ им. А.С. Пушкина. — Сейчас у нас 43 работы в коллекции: в основном это видео. Представлены и российские, и зарубежные художники, хотя в данный момент мы сосредоточены на отечественных авторах — нам кажется, им сейчас необходимо большее внимание. В основном, мы фокусируемся на видео, потому что его проще интегрировать в наши программы и с него легче начинать знакомство с искусством новых медиа, в том числе и для меценатов, которые помогают нам и поддерживают коллекцию. Но видео — не всегда чистый видеофайл: у нас есть интерактивные видеоинсталляции и произведения с мэппингом. 

Капризы софта 

Какие же проблемы несет в себе устаревание технологии? Прежде всего, ломаются носители — те же аудио- или VHS-кассеты, а также CD-диски — и, конечно, аппаратура, с помощью которой они воспроизводятся: порой нужные вещи приходится искать по интернет-барахолкам. Во-вторых, устаревают программы: какие-то перестают поддерживаться производителем, а иногда создатели, например, вводят платную подписку. 

— С более сложными ситуациями мы сталкиваемся в случае интерактивных работ, «движок» которых — программа, написанная для определенной операционной системы и конфигурации компьютера. Например, такая программа могла быть написана в середине нулевых, в тот период она прекрасно работала, но сейчас, чтобы показывать вещь в музее, нужно искать драйверы, оптимизировать ПО, просить художников создать актуальную версию программы и так далее. Есть и другие технические сложности — совместимость старых программ с новыми проекторами или плазменными панелями. В некоторых случаях предметом хранения, кстати, является оригинальное оборудование (проектор, видеомагнитофон), но подобное, к сожалению, тоже не застраховывает от несовместимости с сегодняшней технологической средой. Поэтому с устареванием — и носителей, и ПО — мы, разумеется, сталкиваемся. Ищем решение в каждом случае. Для оптимизации хранения мы переводим аналоговое видео в цифровое, записываем на новые накопители, делаем демонстрационные копии для выставок. Конечно, учитывая и согласовывая авторские спецификации по тиражу — исходя из задач музейного хранения и показа. Обсуждаем возможности актуализации программ. Есть облачные хранения, виртуальные диски, которые также можно использовать по согласованию с автором – но скорее в выставочных ситуациях, — рассказал «Культуромании» Андрей Егоров. 

Тоска по истине 

Поскольку переделки почти всегда неизбежны, возникает серьезная проблема. Какие элементы произведения действительно важные, а какими можно пожертвовать? Это касается не только технической стороны работы, но и ее смысла. Зарубежные исследователи сходятся в одном: нужно по возможности опросить автора — вряд ли кто-то лучше него сможет рассказать обо всех нюансах. Многие музеи и фонды активно следуют этим рекомендациям. Например, базирующаяся в Дюссельдорфе The Julia Stoschek Foundation — организация, обладающая одной из самых значительных коллекций процессуального искусства (или time-based media art — это понятие включает в себя фильмы, видео, перформансы, компьютерное и сетевое искусство. — «Культуромания») — предлагает художникам заполнить 30-страничную анкету. 

Все это поднимает не только технологические, но и этические вопросы. Будет ли цифровая копия пленочного видео равна оригиналу — или станет самостоятельным произведением? Однозначного ответа пока не существует. 

— Тут мы поднимаем проблему аналогового и цифрового как ценностных понятий. В этой дискуссии аналоговое обычно эквивалентно подлинному, а цифровое подразумевает манипулятивность, иллюзорность, поскольку в цифровой образ можно вмешиваться почти незаметно. Аналоговый образ, как считается, сохраняет материальную связь с миром, с реальностью — хранит лучи, оставившие след на светочувствительном носителе. А цифровая информация — это уже бинарный код, некая информационная абстракция. Впрочем, не будем забывать, что в аналоговой фотографии уже с середины XIX в. применялась и ретушь, и другие техники манипуляции. Сам материальный «медиум» никогда не служил гарантией подлинности образа. Разумеется, есть пуристы, для которых тактильность, осознание того, что у видеообраза на самом деле есть физическая поверхность, является условием эстетического переживания. С одной стороны, это человеческая тоска по правде, истине, в эпоху цифровых технологий и релятивизма, а с другой — память тела, непреходящее значение соматических ощущений для человека, мы не должны про это забывать, — считает Андрей Егоров. 

Алина Стуликова поделилась своим видением ситуации: 

— Если корректно сменить формат с *.mov на *.mp4, по большому счету ничего не изменится. Часто художники хранят мастер-файл в .mov, а на выставки отправляют файлы в *.mp4, потому что этот формат лучше читается в устройствах воспроизведения. Но если, скажем, пленку переводят в цифру, на выходе получаются разные вещи, поэтому музеи сохраняют все этапы изменения произведения. У нас ничего нет на пленке, изначально все произведения — digital born или это аналоговые вещи, которые художники сами перевели в цифровой файл. В любом случае здесь важно даже не хранение, а экспонирование. Если произведение было создано на пленке, мы стараемся показывать его максимально адекватно «родному» времени и эстетике. Например, работу Гари Хилла 1980-х годов мы не будем проецировать в размере 10 на 15 метров, потому что она создавалась для другого формата: его произведения показывали на телевизорах с электронно-лучевой трубкой. У нас, кстати, есть специальный телевизор, на котором мы демонстрируем работы Гари Хилла: чтобы проявить уважение к эстетике, в которой они создавались. 

Впрочем, далеко не все исповедуют такой бережный поход. Скажем, знаменитая видео-инсталляция Гари Хилла «Высокие корабли» (1992) не так давно была отреставрирована нью-йоркской лабораторией Small Data Industries. Работу радикально модернизировали с технологической точки зрения, однако зритель об этом никогда не догадается, поскольку внешне все осталось, как прежде. Реставраторы гордо заявляют, что те, кто видел инсталляцию на выставке Documenta в 1992 году, не почувствуют разницы — но можно ли считать эту работу той же самой или это все-таки новодел? 

Цифровизация против магии вещей 

Чьи же претензии на вечность более основательны? Традиционное искусство существует на протяжении тысячелетий: можно вспомнить, например, наскальную живопись эпохи палеолита. «Технологическое» искусство в свою очередь — достаточно молодое, и мы не знаем, проживет оно хотя бы двести лет. 

— Понятно, что и привычные материальные артефакты также не вечны, все поглощает энтропия, — поделился с «Культуроманией» Андрей Егоров. — Но социальная функция музеев — сохранять островки упорядоченности, оберегающие коллективную память (локальную, национальную, цивилизационную) от сил хаоса. Поэтому коллекция, устойчивый ресурс значимых вещей, является смыслообразующим элементом любого музея, и в XXI веке это еще более актуально. Отказ от материальной коллекции, иногда постулируемый, — это эрозия памяти. Цифровые технологии также материальны — их работа зависит от оборудования, от тысяч проводов и кабелей, протянутых по всему миру, от серверов и дата-центров. В конце концов, от электричества. Для поддержания этой инфраструктуры нужно большие ресурсы. Пока они есть, цифровое искусство сохраняется. Для традиционных видов художественного творчества такой инфраструктуры, или консервирующей технологии как «второй природы», не требуется: они часть природы как таковой, поскольку на материальном уровне это ткань, дерево, красочные составы и так далее. Не будем забывать, что все это лишь аспект большого процесса цифровизации культуры и повседневности: речь не только о музейных коллекциях, а, например, о национальных архивах, а еще конкретнее — о личных фотографиях и семейной памяти. Миллиарды снимков делаются каждый день, но распечатывается их совсем немного. От минувших столетий, например, сохранились бумажные письма, которые люди друг другу писали — это и семейные мемории, и исторические документы. Сейчас в интернете доступны огромные пласты архивной информации благодаря масштабным и дорогим проектам оцифровки, они дают уникальные возможности для получения знаний — но все же в архивных фондах бережно хранится материальный оригинал, а цифровизация, опять же, является процессом второго порядка. Но сохранятся ли для будущих поколений электронные письма и сообщения в мессенджерах или соцсетях, не имеющие материального «подлинника»? Здесь есть над чем задуматься. Так или иначе, несмотря на господство виртуальной среды для общения, в человеческой культуре действует магия вещи, которая может быть и фетишем, а может и реликвией, от этого никуда не деться — так устроено восприятие. Важно уметь с этим работать, тренировать сознательность в общении с визуальной культурой. 

Ксения Воротынцева 

Фото: скриншот, Youtube работа художника Нам Джун Пайк, https://www.youtube.com/watch?v=h8lTA2-5bjs