Ростовчанин: «Стыд и случай сделали из меня культурного человека»

Как-то очень-очень давно я вдруг понял, что толстовская теория самоусовершенствования вовсе и не теория, а руководство к действию. Вспоминаю своё детство. Учился я хорошо, хотя родители мной, в общем, не занимались: в деревне дети чаще всего растут, как амброзия. Я … Читать далее →

Как-то очень-очень давно я вдруг понял, что толстовская теория самоусовершенствования вовсе и не теория, а руководство к действию.

Вспоминаю своё детство. Учился я хорошо, хотя родители мной, в общем, не занимались: в деревне дети чаще всего растут, как амброзия. Я помогал по дому, следил за младшими и, в общем, жил в своём, зачастую выдуманном мире.

Я несколько лет назад здесь уже рассказывал о своих школьных годах.

Оглядываясь на многие годы назад, вспоминаю, как мы ждали Первое сентября, как радостно бежали в школу. Это и интересные уроки, и старые друзья, и первая любовь. Нет, вообще-то в школу хотелось не всегда, как не всегда хочется и на работу. Но когда вспоминаешь свои ощущения тех лет, то основное, конечно, - радость.

И родители наши радовались – им-то действительно некогда было с нами заниматься. А в школе – кружки, секции, конкурсы. Что ни говори, а школа воспитывала.

Окончил я рядовую сельскую школу. Причём сначала начальную, потом восьмилетнюю, потом среднюю. Три коллектива, в том числе и учительских, - и никакого дискомфорта. Ходил в разное время в кружки по физике, фотоделу, радиотехнике, химии, биологии, английскому языку. Занимался моделированием, пытался играть на балалайке и на баяне. До сих пор лежат грамоты за победы в олимпиадах по химии, геометрии, биологии. А уж о литературе и говорить нечего! Это трудно себе сейчас представить, но много лет назад я, простой мальчишка из рабоче-крестьянской семьи, выигрывал литературные конкурсы разных уровней: школьный, районный, краевой, всероссийский… А моя золотая медаль (тогда не давали серебряных) помогла поступить в институт. И на всём протяжении учёбы меня и других моих одноклассников, которые проявляли способности к чему-то, учителя буквально пестовали.

О, это были не просто учителя, а личности, разносторонне образованные и развитые! Увлекшись в старших классах классической музыкой, я нашёл единомышленников в педагогическом коллективе школы. У учителя физики я выменял пластинку с «Дрезденским» концертом Вивальди на альбом хоральных прелюдий Баха, где была моя любимая – из «Соляриса» Тарковского. А с учительницей математики мы обсуждали особенности «Вальса-фантазии» Глинки и его оперы «Жизнь за царя».

Ну как можно было не любить ТАКУЮ школу! Так ведь не только эти двое преподавателей были такими. Учитель литературы, которая фактически и определила мою дальнейшую судьбу, дружила с Робертом Рождественским, была автором поэтического сборника, занималась литературным краеведением, вела кружок, куда мы все ходили. А учитель истории был автором монографии и соавтором ещё в пяти сборниках, членом Союза журналистов СССР.

Повторяю: обычная сельская школа. Каких были тысячи по стране. И я тоже совершенно обычный ученик, может быть, только чуть более прилежный, чем некоторые мои одноклассники. Но в нашем выпуске из 35 человек на медаль шли шестеро. Получили только четверо, но процент всё равно впечатляет.

Вспомню пару случаев из моей юности, которые, кроме школы, определили вектор развития личности.

Понятно, что это было ещё при СССР. Я, рядовой старшеклассник, победив в литературных конкурсах разных уровнях, был направлен в составе делегации в пять человек на Всероссийский литературный праздник в тогда ещё Ленинград.

Это была моя первая поездка в северную столицу (кстати, всё за счёт государства!). Июнь, белые ночи, когда «одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса»…

Несколько театров, конкурсы в Юсуповском дворце, торжественная церемония награждения победителей, в числе которых оказался и я…

Там, в Ленинграде, в те дни я познакомился с потрясающими ребятами. Мы были ровесниками, но многие из них рассуждали о живописи, музыке, а я и имён-то таких, какие они называли, не знал. Было, конечно, очень стыдно!

У нас ведь в семье как было? Если по телевизору или по радио транслировали какой-нибудь концерт классической музыки, отец всегда говорил: «А, симфония - выключай!». И на том всё моё общения с классикой заканчивалось.

А здесь со стыда в последний день пошёл я в ленинградский магазин «Мелодия» и купил несколько пластинок - с теми именами, которые были на слуху, - Бах, Вивальди, Бетховен, Моцарт, Гайдн…

Как-то давно я об этом тут тоже рассказывал: поезд из Ленинграда на нашей маленькой станции останавливался всего на минуту, я сошёл, до дому идти было вполне прилично. От тяжёлого чемодана ныло плечо, а в голове крутилась какая-то музыка. Очень красивая. Я знал, что классическая, но не знал чья.

Пришёл домой и, даже не пообедав, вынул первую попавшуюся пластинку и поставил первую попавшуюся дорожку. Что бы вы думали! Это была та самая мелодия, которая всю дорогу крутилась у меня в голове! Вольфганг Амадей Моцарт. Симфония № 40. Allegro moderato…

С тех пор… Можно сказать, что у меня нет музыкального слуха. Но я узнаю большинство популярных классических мелодий. Потом пришло понимание живописи, танца, театра. В какой бы город с тех пор я ни ездил, обязательно ходил в оперу и в художественный музей. Будучи в студенческие годы на экскурсии в Ереване, я был поражён великолепной постановкой «Маскарада» на музыку Хачатуряна. В Красноярске слушал князя Игоря в исполнении Концура, в Москве ходил на Зельдина, в Питере – на Константина Райкина в роли Труффальдино.

Потом были «Большой», «Мариинка», другие крупные театры и концертные залы страны. Очень люблю наш Ростовский музыкальный…

То есть можно сказать, что та детская поездка повлияла на всю мою дальнейшую жизнь. Хотя не только она…

Когда я учился в институте, часто ходил в местную филармонию. И вот однажды приехала с концертом московская артистка, мастер художественного слова Владилена Власова. Она выступала с программой, посвящённой творчеству Максимилиана Волошина. Я, студент тогда уже второго курса филологического факультета, имя этого поэта услышал впервые. И мне стало невообразимо стыдно!

Потом мы были в переписке с артисткой, я увлёкся творчеством Волошина, открыл через него для себя весь Серебряный век, а с ним и Крым, красотой и уникальностью, плотностью культуры которого не перестаю восхищаться всю жизнь…

Считаю, что стыд и эти вот описанные два случая коренным образом изменили мою жизнь и сделали впоследствии из меня культурного человека.

Думаю, и у многих так же. Необязательно, чтобы всё было похоже - просто, увлекшись чем-то, ты погружаешься в личности, эпохи, творчество, расширяется горизонт знаний и впечатлений. Ну, а толчком часто служат действительно банальный стыд и комплексы, которые ты стремишься преодолеть.

Когда читаешь биографии многих известных людей, думаешь: да как же из этой среды они смогли выйти такими! А вот так.