Коллекционер Александра Иванова, коллекционер: «Гравюры Тиканобу и других художников эпохи Мэйдзи только ждут своих исследователей»

В Государственном музее Востока до 18 августа проходит выставка «Красавицы и воины. Тиканобу» (куратор — Ольга Чернова). Ее главная сенсация — мировая премьера двух полных серий гравюр знаменитого художника гравюры укиё-э Тоёхара (Ёсю) Тиканобу: циклов «Внешние владения замка Тиёда» и «Внутренние покои дворца Тиёда». Надо сказать, резиденция сёгунов, замок Тиёда, был таинственным секретным местом: его внутренние сооружения даже не изображали на картах Эдо — как раньше называли Токио — из соображений безопасности. Практически мало что было известно о царивших там обычаях. Художник Тиканобу, который первую половину жизни был самураем, приподнял для современников завесу тайны. «Культуромания» побеседовала с владельцем гравюр Александрой Ивановой, собиравшей коллекцию работ Тиканобу в течение 17 лет.

— Расскажите о художнике и о направлении, к которому относятся его работы.

— Это гравюры укиё-э. По-английски название переводится как pictures of the floating world, а по-русски — «картины изменчивого мира». Изначально гравюра была не арт-объектом, а, скорее, лубком — массовой печатной продукцией, возникшей на рубеже XVI-XVII веков. Автором гравюры считается не только художник — это групповое творчество. Основным заказчиком был издатель, коммерсант, хорошо знавший рынок и понимавший, какие сюжеты будут интересны публике. Художник рисовал эскиз, который издатель приносил цензору. Кстати, цензура была достаточно жесткой: проверяли не только сюжет, но и соблюдение закона о роскоши — например, запрещалось использовать слишком дорогие краски.

В целом, гравюры укиё-э в Японии можно условно разделить на два периода. Первый — период Эдо (1603—1868), отсчет которого начинается со времени правления сёгуна Токугавы Иэясу. Второй этап — после 1868 года: это период Мэйдзи, когда в Японии произошла реставрация императорской власти. Это заключительный период существования гравюры укиё-э. В 1860-е годы в Японии появились анилиновые красители, к концу века закупались печатные машины в Америке и Европе. История укиё-э закончилась практически вместе с периодом Мэйдзи примерно в 1912 году.

Вернемся к производству гравюры: утвержденный эскиз поступал резчику, и тот изготавливал необходимое количество досок. Основная доска была с однотонным эскизом гравюры, также вырезалась серия досок для цветной печати. Иногда пишут, что каждый цвет печатался со своей доски, но на самом деле одна доска могла использоваться для нескольких цветов — в зависимости от того, как они располагались на листе. Готовые доски уходили к печатнику, и тот накладывал листы бумаги на доски с краской. Кстати, бумагу тоже изготавливали вручную. Гравюры выпускались тиражом — около 5-6 тысяч экземпляров: насколько хватало досок, чтобы сохранить качество отпечатка. Здесь мы не забываем, что все зависело от популярности серии, и, соответственно, ее коммерческого успеха.

На рубеже 1860-1870-х годов в Японию начали приезжать иностранцы, американцы и европейцы, которые, в том числе, покупали гравюры мастеров эпохи Эдо — например, работы Утамаро или Хокусая. Эти вещи казались путешественникам необычными, их коллекционированием увлеклись импрессионисты: можно вспомнить знаменитый «Портрет папаши Танги» кисти Ван Гога, изобразившего парижского маршана на фоне стены, увешанной японскими гравюрами. Именно художники эпохи Эдо стали хорошо известны в Европе, и это вполне логично. Представьте: вы попадаете в Японию, еще недавно закрытую страну. Что вы будете покупать? Очевидно, какие-то антикварные вещи, а потом уже современные — в качестве сувениров. Такая «современность» ксилографических листов периода Мэйдзи и стала причиной того, что творчество художников этого времени реже изучалось и экспонировалось, хотя их работы находятся в крупнейших музеях мира и в известных частных коллекциях. Просто им в силу исторических причин повезло меньше, и их время только настает.

Теперь о Тиканобу. Его настоящее имя — Хасимото Наоёси. Он был выходцем из самурайской семьи — правда, не самого высокого ранга: его родные служили вассалами даймё (удельного правителя) рода Сакакибара. Будущий Тиканобу учился гравюре как хобби, поскольку, повторюсь, этот жанр считался «низким» у самурайского сословия, и подобные занятия не поощрялись. Он, как и все дети его круга, обучался каллиграфии, которая считалась благородным искусством, и учился рисованию в стиле школы Кано.

Когда Тиканобу было 25-26 лет, умер его отец, и юноше как старшему сыну по традиции нужно было исполнить вассальный долг, поэтому он отправился ко двору даймё Сакакибара. Тиканобу сопровождал своего сюзерена в походах из его удела в Эдо, как раньше называлось Токио, и обратно. Очевидно, он хорошо знал жизнь внутри замков удельных князей. К 1868 году, когда закончилось правление сёгунов, замок Тиёда несколько раз горел, и сёгун с его семьёй и слугами там не жили. Тем не менее, Тиканобу, скорее всего, хорошо знал дворцовые традиции, и в своих сериях изобразил их почти фотографически точно.

В 1868 году началась война между соратниками сёгуна и сторонниками императора. Надо сказать, власть императора в то время была номинальной, при этом его никто не свергал — Япония, пожалуй, единственная страна в мире, где правящая династия не менялась на протяжении тысячелетий. И все же политическими правителями страны были сёгуны (военные правители), а император выполнял представительские функции. В битве при Уэно сторонники сёгуна потерпели поражение. Хасимото Наоёси был сторонником Токугава и воевал в одном из элитных самурайских полков: почти все его однополчане погибли, сам он чудом уцелел и бежал на север, где сохранились очаги сопротивления. После того, как они были подавлены, будущий художник Тиканобу вернулся в родной удел и несколько лет находился под домашним арестом — как человек, выступивший против императорской власти. Потом он, видимо, был признан благонадежным, и далее у него был выбор: он мог остаться военным, служить уже в императорских войсках, однако он переехал в Токио и устроился в одну из газет. В то время в Японии уже появилась фотография, однако она оставалась дорогим удовольствием, поэтому газеты в качестве иллюстраций использовали гравюры. Тиканобу работал художником-репортером и параллельно брал уроки у нескольких учителей. Его основным наставником был Тоёхара Кунитика — один из самых известных художников поздних укиё-э. В Японии есть традиция: человек, обучающийся художественному ремеслу и достигающий хороших результатов, берет художественное имя. Так Хасимото Наоёси после обучения стал подписывать гравюрные листы именем Ёсю Тиканобу. Первый иероглиф «Тика» он взял из окончания имени своего учителя — это тоже традиция.

Вторую половину жизни Тиканобу был художником. На выставке можно увидеть несколько его ранних гравюр; показанные здесь же серии «Внутренние покои дворца Тиёда» и «Внешние владения замка Тиёда» относятся к позднему периоду творчества. «Женская» серия начала издаваться в 1894 году, «мужская» — в 1896-м. Художник некоторое время искал свою манеру и окончательно выработал ее на рубеже 1880-1890-х годов. Умер Тиканобу в 1912 году от рака желудка. Все, что нам осталось — 12 строчек некролога, от которого отталкиваются редкие исследователи его творчества. По некоторым данным, он в детстве болел оспой и не хотел фотографироваться, однако эта история никак документально не подтверждена.

— С чего началась ваша коллекция? Я знаю, что вы собирали две полные серии в течение 17 лет.

— На самом деле это чистая случайность: я увлекалась совсем другими вещами: тоже Востоком, но более древними предметами. Однажды я пришла в галерею Кирилла Данелия, и он показал мне небольшую книжку, сшитую из 10 гравюр «женской» серии, причем, как потом выяснилось, в произвольном порядке, не так, как обозначено в оглавлении.

Гравюры художников Мэйдзи стоили недорого, и я могла позволить себе подобную покупку. Еще меня заинтересовало отличие этих гравюр от гравюр эпохи Эдо, которые создавались с использованием натуральных красок и со временем тускнели. А здесь были яркие краски: красный, фиолетовый. Эти гравюры выглядели очень современно, хотя было видно, что они напечатаны на старой бумаге. Потом я вспомнила книгу «Записки у изголовья» моей любимой средневековой японской писательницы Сэй-Сёнагон, которая описывала придворную жизнь и, в частности, наряды императрицы и придворных дам. Они носили яркие одежды.

Я купила у Кирилла эти десять листов: какое-то время они лежали, а потом решила всё-таки разобраться, что это за художник. Начала потихоньку искать информацию. На русском языке о нем почти ничего не было. В Америке о Тиканобу вышла книга в 2007 году: первое большое исследование его жизни. Я обратилась к гравюрам, чтобы понять, чему они посвящены, кто их герои и сколько вообще гравюр в каждой серии. Выяснилось, что в «женской» серии 40 полиптихов, а в «мужской» — 32. Я нашла как выглядели серии, собранные согласно листу оглавления, и поняла, каких сюжетов мне не хватает.

Коллекция складывалась постепенно, год за годом. Некоторые гравюры я купила в Москве, какие-то приобрела в Америке или заграничных командировках. А потом наступил ковид: мы осели на даче. Два года я работала удаленно, затем вышла на пенсию и решила окончательно разобраться в своей коллекции. Аккуратно привезла листы, начала их рассматривать, искать информацию в интернете. А затем Кирилл познакомил меня с Родионом Жирновым, уникальным специалистом по японской гравюре. Тот оказал мне бесценную помощь: разобрал печати, подписи художника, выяснил даты создания и публикации, в общем, сделал всю финальную атрибуцию гравюр. На английском, французском или русском языках информации было мало, и он обращался к японским источникам, где нам удалось найти уникальные сведения. Параллельно я описывала сюжеты гравюр и их детали, из этих заметок сложилась книга «Красавицы и воины. Тиканобу». Родион написал главу, посвященную жизни художника, а Ольга Чернова, хранитель коллекции гравюр Музея Востока, выполнила научную редакцию книги и написала «Введение». Книга стала каталогом выставки.

— Какие тиражи у гравюр Тиканобу?

— Как я говорила, около пяти тысяч экземпляров. Точнее сказать не могу: в отличие от гравюр Эдо, изученных вдоль и поперек, гравюры Тиканобу и других художников эпохи Мэйдзи только ждут своих исследователей. Конечно, они представлены в музеях: полным собранием и «мужской», и «женской» серий совершенно точно обладает музей Метрополитен в Нью-Йорке. Мне удалось выяснить, кто передал туда эти работы: это была вдова одного видного американского дипломата. Они выложены в хорошем качестве на сайте музея, но при этом не разобраны с точки зрения их сюжетов. Насколько мне известно, они никогда не экспонировались — максимум показывали отдельные гравюры. Есть ли эти серии гравюр Тиканобу в Британском музее? Пока не понятно, целиком или нет: в любом случае это разрозненные листы, а не сшитые книжки, как в Метрополитен-музее. Достаточно хорошее собрание Тиканобу в Бостонском музее, вероятно, есть в Японии, но их пока не выставляли целиком.

— То есть в Музее Востока действительно прошла мировая премьера двух серий?

— По крайней мере, мы не нашли примеров, когда обе серии показывали целиком, хотя тщательно проверяли информацию.

— Расскажите подробнее о женской серии. Что там изображено? Насколько я знаю, доступ на женскую половину замка для мужчин был закрыт.

— Действительно в замках самураев существовала задняя хозяйственная половина или внутренние покои, где жили женщины и слуги. До начала XVII века покои были открытыми, туда могли заходить мужчины: существовали ограничения во время церемоний, но в повседневной жизни доступ был открыт. Вообще замок Тиёда начал перестраиваться при первом сёгуне Токугаве Иэясу, однако тот был уже в преклонном возрасте, и туда переехал его сын, второй сёгун Токугава Хидэтада. Его жена Адзаи Го издала закон, касающийся внутреннего распорядка дворца — согласно ему женская половина закрывалась для мужчин. В отдельную часть, доступную для служанок низкого ранга, могли попасть курьеры или врачи. В покоях, где непосредственно жила супруга сёгуна, проживали также ее фрейлины высшего ранга. Только фрейлины первых шести рангов были вхожи в ее покои. Некоторые портнихи могли обшивать самого сёгуна и его супругу — соответственно у них был доступ даже на мужскую половину, в покои сёгуна. Но все равно существовали ограничения: так, служанки особого ранга охраняли проход между мужской и женской половинами. Там висел колокол, в который звонили, когда сёгун собирался посетить внутренние покои. Соблюдение этих церемоний и традиций контролировалось. Естественно, на позиции служанок первых шести рангов нанимали женщин из знатных фамилий, близких к императору, порой даже его родственников. Однако их тоже должен был кто-то обслуживать — шить одежду, готовить пищу, убирать в покоях. На эти должности нанимали девушек из горожан. И хотя их контролировали, чтобы не было утечек информации, отследить все было невозможно. Девушки служили до определенного возраста, а потом уходили: они считались завидными невестами среди ремесленников и купцов.

Что касается сюжетов «женской» серии: в основном, они построены по календарному принципу. Все начинается с новогодних торжеств, потом идут весенние праздники, летние… и заканчивается подготовкой к Новому году. В серии, посвященной внутренним покоям, есть триптих, где изображены дамы, которые носят на руках мужчину. Это выглядит странно, учитывая, что мужчинам было запрещено появляться на женской половине. Однако выяснилось, что традиция нарушалась дважды в год. Первый раз во время новогодней уборки, когда излавливали кого-то из мужчин, носили его по покоям и при этом пели скабрёзные песенки. Во второй раз мужчина появляется на триптихе, где изображена традиция Сэцубун — празднование так называемого «японского Нового года по лунному календарю». Как правило, этот праздник отмечается в конце января — начале февраля. Японцы разбрасывают бобы у себя дома и в храмах: считается, что это изгоняет злые силы. Разбрасывающий по традиции говорит: «Демоны вон, счастье в дом». Делать это должен мужчина, родившийся в год соответствующего животного по лунному календарю. Например, в год собаки разбрасывать бобы должен был мужчина, появившийся на свет в год собаки. 

Очень интересные находки были и в «мужской» серии. Если обычаи, изображенные в «женской» серии, нам более-менее известны, то в «мужской» было несколько традиций, поставивших нас в тупик. Например, оказалось, что самураи были «сладкоежками». Их приглашали в замок сёгуна, где в одном случае угощали сладкими пирожными и конфетами, а в другом — колобками моти, сделанными из клейкого риса и покрашенными в разные цвета в зависимости от ранга самурая, причем, колобок символизировал кабанчика. Это древняя традиция, восходящая к периоду Хэйан (с 794 по 1185 год. — «Культуромания»), когда подобными рисовыми кабанчиками награждали придворных за хорошую службу. Традиция просуществовала вплоть до XIX века — Токугава точно так же награждали своих вассалов.

Другой обряд тоже связан с вручением сладостей за хорошую службу. Японцы отмечают день сладостей 16 июня: готовят национальные сладкие блюда — вагаси. При этом довольно редко упоминаются корни этой традиции. Оказывается, она тоже восходит к периоду Хэйан, когда при дворе императора появились китайские повара, научившие японцев готовить сладкие блюда: до этого момента японцы вообще не ели сладкого. Китайцы привезли специальный сорт риса, обладающий особой клейкостью: из него делали вагаси. Поначалу это блюдо считалось аристократическим: при Токугаве обычай еще сохранялся, однако потом вагаси ушли в народ. Разыскать корни этой традиции тоже было очень интересно: это помогло нам при расшифровке сюжетов гравюр. 

Ксения Воротынцева

Фото: предоставлены пресс-службой Государственного музея Востока