Тапочки для настоящих большевиков
Капризы присущи любому человеку и в этом явлении нет каких-либо особо потаенных смыслов. Ребенок, например, капризничает потому, что в силу малолетства не может другими способами объяснить взрослым – чего ему не хватает в данную минуту. Например, очень хотелось эскимо, а ему всучили бутерброд с кабачковой икрой. Обидно…
Другое дело, когда манкировать ситуацией начинают взрослые. Особенно, если это люди в большой власти, граничащей с самодурством и приправленной отсутствием какого-либо элементарного воспитания и такта.
Танцуют все!
Знаменитым гостеприимством в советское время славился Кавказ, где в изобилии кремлевские небожители понастроили себе роскошные госдачи и где за высокими глинобитными дувалами можно было творить все, что душе заблагорассудится.
Особой фишкой Кремля было устраивать шикарный отдых в тех здравницах высоким зарубежным гостям, с которыми Советский Союз старался выстроить нужные отношения. Абхазия, в то время еще часть нынешней, мечущейся в поисках выгодной западной «крыши» Грузии была как раз такой географической точкой на карте СССР.
Одним из советских VIP-гостей стал король Иордании Хусейн ибн Талал, которого советские правители вместе с молодой супругой Алией после официального приема в Кремле привезли на отдых в одну из здравниц Абхазии. Советский Союз в то время активно старался закружиться с этим арабским государством, чтобы в пику США закрепиться в регионе. В Москве прошли высокие переговоры, по результатам было подписано важное коммюнике о дальнейшем развитии экономических, торговых, культурных, технических отношений между СССР и королевством Иордания. Естественно советская сторона традиционно пообещала всяко помогать арабским товарищам специалистами, техникой, навыками, ну и деньгами естественно в геологических работах на их нефтяных месторождениях, строительстве сетей электропередач, учебных центров и т.д. Что, кстати, добросовестно и исполняла, нам не привыкать.
С советской стороны документ подписал председатель Президиума Верховного Совета СССР Н. Подгорный. Он же строго наказал абхазским партийцам организовать отдых высоким иорданским гостям на самом высоком уровне кавказского гостеприимства, что те и исполнили.
В день приезда короля Хусейна и его супруги Алии абхазским обкомом КПСС был устроен грандиозный банкет, на который были званы как отдыхавшие в Абхазии секретари обкомов других краёв и областей, так и вся партийная верхушка местной знати. Столы ломились от яств и вин, витиеватые тосты выступавших хозяев перебивали друг друга пафосом и помпезностью. Гремела музыка, танцоры в черкесках под гортанные «асса!» выделывали затейливые коленца. В общем, все, как и велела партия. Конфуз случился неожиданно…
Очевидно перебрав местного лукавого «Лыхны» один из сухумских чиновников вдруг подобрался поближе к расслабившейся королевской чете и … внезапно пригласил королеву Алию на медленный танец, что уже само по себе было чудовищным нарушением всех международных протоколов! Да ладно, если бы просто пригласил, он тут же заключил молодую венценосную красавицу в объятия как если бы дело происходило в каком-нибудь местном сельском клубе и начал неуклюже кружить её в малопонятном для всех присутствующих и него самого танце. Хорошо, что хоть не наступил королеве на ногу и не рухнул с ней на сервированный стол.
Охрана королевской четы возбудилась до состояния немедленной атаки, чиновники советского МИДа все как один в душе распрощались с партбилетами и должностями, только что подписанное коммюнике грозило остаться лишь на бумаге, но …
Ситуацию спасла именно королевская чета: королева Алия с улыбкой позволила своему «кавалеру» докружить ее в замысловатом па, король Хусейн сделал вид, что подобный «этикет» в королевском доме в порядке вещей и даже одобрительно похлопал вспотевшему от собственной дремучести и объявшего его – ужаса абхазскому коммунисту.
После завершения танца неутомимого джигита (он оказался председателем одного из местных горисполкомов) быстро депортировали из VIP-зала.
О ситуации доложили главе МИДа Громыко, последовал серьезный разбор, «танцора» вышибли с должности, всему абхазскому обкому вкатили партийные выговоры. Могли бы последовать и более жесткие оргвыводы с переездом в северные края, но королева Алия по окончании банкета от души поблагодарила местные власти за доставленное ей удовольствие. Думается, это было сказано искренне: ведь ни до, ни после того приёма никто ни на одном приеме не смел повторить сумасбродную инициативу абхазского чиновника. Как знать, а может Алия ждала именно такого по-человечески простого к себе внимания?
Судьба самой королевы оказалась печальной: вскоре после того визита она трагически погибла в авиакатастрофе в небе Иордании. В Абхазии её долго вспоминали и искренне соболезновали.
Месье, же не манж пас сис жур
В 1962 году задолго до знаменитого визита королевской четы в Абхазии побывал и генеральный секретарь Коммунистической партии Франции (была, была такая!) Морис Торез. Неугомонный Никита Хрущев, одержимый идеей всеобщего равенства всяко поощрял создание на советские деньги коммунистических ячеек во всех доступных закоулках планеты. Одна лишь «Партия нигерийских марксистов-ленинцев», созданная тоже на налоги советских трудяг, до сих пор вызывает благоговейный ужас даже у самых правоверных ортодоксов ВКПБ…
Высокого гостя и его свиту, естественно приняли с широким размахом: банкет, здравницы, лезгинка. Несмотря на то, что визит продлился всего сутки, у французского коммуниста он оставил самое приятное воспоминание. Сопровождавший гостя первый секретарь абхазского обкома Михаил Бгажба устроил главное торжище в чайном колхозе-миллионере села Дурипш. Был тщательно выбран дом самого передового колхозника, где и принимали Тореза. Тому все конечно понравилось, особенно – кофе, который абхазы действительно умеют варить по особому рецепту.
В завершение визита высокому гостю глянулся национальный костюм и кинжал старшего брата хозяина дома, которые висели на самом видном месте дома. Сам владелец атрибутов погиб в 1942 году в немецком концлагере и его вещи почитались в селе как местная национальная реликвия. Даже домочадцы лишний раз старались не дотрагиваться до них без надобности, в общем – святыня.
Конечно гостю объяснили, что это за вещи, но французский коммунист, забыв о европейском такте (а был ли он вообще? – авт.) начал рассматривать пристально кинжал героя, цокать языком, оценивая и серебряные ножны и тонкую гравировку на лезвии, причитая при этом, что до сих пор ничего подобного не видел. Возникла неловка пауза: на Кавказе понравившуюся вещь обязательно гостю дарят, но ведь это реликвия… Хозяева были в растерянности, но ситуацию разрешил первый секретарь обкома Бгажба: после его гипнотического номенклатурного взгляда хозяин дома снял со стены семейную ценность и, изобразив улыбку, вручил ее французу. Секретарь обкома тут же произнес торжественную словесную абракадабру о «мире во всем мире», «коммунистическом братстве» и прочие бла-бла-бла. Кинжал перебрался в Париж. Где он сейчас, никто не знает. Как, впрочем, и то, сколько миллионов советских нефтедолларов ухнуло вслед за ним в секретные закрома французских большевиков.
Сам же Морис Торез закончил жизнь неожиданно драматично: в 1964 году он внезапно скончался в каюте советского теплохода «Литва» по дороге из Стамбула в Крым. Мистика, однако…
Шлёпанцы, они и в Абхазии шлёпанцы
Следующий секретарь Компартии Франции Жорж Марше, правивший коммунистами с 1972 году тоже жаловал вниманием Советский Союз. Еще бы: ведь взамен на чувственные поцелуи Леонида Брежнева Марше тоже вывозил из Советского Союза нехилые банковские чеки. Ко всему прочему, уже по традиции «гулять, так гулять!» его также принимали на VIP-здравницах Абхазии.
Как-то отдохнувший в горах Марше попросил сопровождавших его местных чиновников устроить ему встречу с горцами-долгожителями чего ещё может желать человек, сам давно живущий в коммунизме, кроме вечной жизни?
Встречу конечно организовали, предупредили стариков, дескать, гость высокого полёта! Те достали из сундуков удобренные нафталином черкески, накрыли столы и к назначенному часу стали ждать.
За Марше из обкома выслали помпезную «Чайку». Когда тот вышел из резиденции, абхазский чиновник-переводчик поперхнулся от неожиданности: высокий гость собрался ехать к аксакалам …в домашних тапочках на босу ногу!
Объяснять Марше, что такой «дресс-код» для горцев станет прямым оскорблением их достоинства в их же собственном доме чиновник побоялся. Вместо этого на другой машине вперед был отправлен другой обкомовский гонец с заданием объяснить старикам, что дескать, в той «далекой стране» откуда родом высокий гость, так ходят все и не стоит на это обращать внимание: просто дикий народ, что поделаешь…
Встреча прошла успешно, с тостами и пожеланиями. Подарили или нет французу что-либо старейшины, осталось неизвестным. Хотя пара добротных кирзовых сапог, конечно, была бы к месту!
Кто первым встал, того и тапки!
Вообще, по какой-то иронии судьбы особенно у российских правителей всегда были очевидные проблемы именно с обувью. Император Петр I, например, будучи человеком рукодельным сам себе шил ботфорты. Но так как он все-таки был в первую очередь венценосцем, а не сапожником, обувь надо было дорабатывать до идеальных размеров, то есть разнашивать. Пётр решил эту проблему оригинально: готовые, но еще не надеванные сапоги по его приказу натягивал на себя императорский денщик с большим размером ноги и до полного изнеможения и мозолей бегал в них по лестницам Зимнего дворца. Когда обувь принимала комфортный формат, ее забирал Пётр. Все великое начинается с простого…
Нечто подобное проделывал и Борис Ельцин, страдавший двумя несовместимыми царственными недугами: алкоголизмом и подагрой. Если первое заболевание доставляло Ельцину животное наслаждение, то подагра делала президента России раздражительным и капризным: воспаленные суставы ног мешали ему подбирать удобную обувь. А уж если капризничает глава государства…
Его верный телохранитель генерал Коржаков носил обувь того же размера, что и сам Ельцин. Как-то на очередных посиделках расслабившийся президент решил примерить на себя генеральские разношенные туфли. Примерил… И пришел в полный восторг: они оказались ему впору! С тех пор он «правил» Россией в туфлях своего начальника охраны. Коржаков после того события на всякий случай стал хранить дома и второй комплект домашней обуви: а ну как Ельцину опять понадобится сменка?
«Вождь всех народов» Сталин в быту был непривередлив, носил до лоска одну и ту же шинель, не любил обновок, логично понимая, что если он выйдет к подданным даже в солдатском исподнем, их любовь к нему станет лишь еще больше. Впрочем, и у вождя в гардеробе была одна любимая вещь: пара его домашних тапочек, которые неизменно сопровождали хозяина во всех его поездка.
И охрана, и прислуга об этой прихоти знали и собирая гардероб вождя первым делом клали в багаж его любимую обувь. Беда случилась в декабре победного 1945 года.
Завершив свой очередной отдых на любимой госдаче в Абхазии, Сталин готовился к отъезду в Москву. Горный перевал по погодным условиям оказался непригодным для привычной поездки по железной дороге. Состав вождя со всем багажом экстренно отправили без главного пассажира запасным путем через Грузию до первой удобной станции. Самого Сталина должны были везти туда же на автомобиле. И только проводив последний вагон спецпоезда, комендант спецдачи с ужасом осознал, что … любимые тапочки вождя забыли положить в багаж! Что делать?
Советская власть тем и была хороша, что не признавала безвыходных ситуаций: командованию ВВС была дана немедленная команда, по тревоге поднял экипаж летчиков, в сочинском аэропорту к экстренному вылету подготовили вполне боеспособный бомбардировщик. Туда под строжайшим конвоем доставили тревожные сталинские шлёпанцы.
Их с нежностью загрузили в салон, посадив рядом вооруженную охрану. Самолет взревел моторами и взял литерный курс на столицу. В общем, все обошлось удачно: к приезду Сталина на Ближнюю дачу в Кунцево его тапочки уже стояли в спальне вождя возле кровати.
Увидев их, вождь уже знавший о ситуации, лишь довольно хмыкнул в прокуренные усы: «Любит товарища Сталина народ!».