Книгу ивановского писателя продавали в здании ООН

Запомнился и на посту руководителя региональной писательской организации, когда организовывал презентации новых книг, учебу молодых прозаиков и поэтов, выезды писателей в районы для встречи со своими читателями.

По ночам – работа над романом, день – в редакции

Сегодня не буду касаться его творчества как пи­сателя. Об этом много написано – он по праву входит в плеяду таких ко­рифеев пера нашего текстильного края, как Авенир Ноздрин, Михаил Шошин, Генна­дий Серебряков... Некоторых из них он даже в чем-то превзошел, выйдя на широ­кие горизонты российской прозы. В Амери­ке, на экскурсии по зданию Организации объединенных Наций, я был приятно удив­лен, увидев на выставке-продаже литерату­ры среди изданий русских и мировых клас­сиков книгу Виталия Сердюка.

Главное качество нашего земляка, на мой взгляд, – его необыкновенное трудолюбие. Пер­вые свои произведения он писал, одновре­менно работая в газете. Такие совмещения под силу только людям целеустремленным, обладающим недюжинным характером и огромной силой воли. Можно представить, как Виталий по ночам работал над своими книгами, а утром шел в редакцию, чтобы выдавать на-гора материалы: по сданным строч­кам и по отмеченным текстам он всегда был в числе лучших.

Виталий Сердюк пронзительно, если можно при­менить в данном случае это слово, принци­пиальный человек. Он никогда не шел вразрез со своей совестью. А это дано не каждому. Работая в редакции, мог сказать человеку всё, что о нем думает, невзирая на ранги.

Памятен случай, когда Сердюк заявил ответственному сек­ретарю, что по жизни он подонок. Во время войны и после нее тот служил в особых частях НКВД, которые занимались захоронением погибших во время боев сол­дат Красной Армии и немцев, а уже в мир­ное время был одним из охранников лаге­рей ГУЛАГа. От такой дерзости ответственный секретарь вскочил на свой стол и затопал нога­ми, готовый в клочья разорвать дерзкого журналиста: правда, как говорится, глаза ко­лет. Но Виталий стойко выдержал эту атаку.

Оказывал поддержку в трудные минуты

В то же время Сердюк очень по-добро­му, я бы даже сказал, трепетно, относил­ся к людям творчески одаренным, отдаю­щим себя любимому делу. Знаю, что он поддерживал в трудные моменты поэтессу Ларису Щасную, прозаика Александра Малышева, журналистов Бо­риса Саркисова, Евгения Котляра – всех и не перечислишь.

В поле его учас­тия довелось попасть и мне. Однажды он взял меня с собой в командировку в Па­лехский район, к патриарху лаковой ми­ниатюры, Герою Социалистического Тру­да Николаю Зиновьеву, чтобы я сделал его снимок в газету. "Хочется, чтобы в фотографии было что-то нестандартное, особенное. Знаю, что ты можешь это сделать", – наставлял он меня, когда мы заходили в дом зна­менитого палехского мастера.

Портрет художника Зиновьева, сделанный автором материала в поездке с Сердюком.

Пока Сердюк вел с Зиновьевым разговор (он хотел написать очерк), я присматривал­ся к будущему герою своего снимка: ничем не примечательное лицо, лысая голова, ус­тавшие глаза. Но зато руки тонкие, с длин­ными, оплетенными венами пальцами. Виталий, похоже, оценил мои снимки. И когда написал очерк, первым "рецензен­том" выбрал меня. Материал был напеча­тан в "Рабочем крае" и в газете "Правда".

Позже он одним из первых похвалил меня за репортажи со Всесоюзного съезда комсомола, который проходил в Москве. Особенно за снимки. Посоветовал даже скомпоновать выставку из них.

Начал создавать литературный музей

Еще одна отличительная черта Виталия: для него друг – святое. Это было видно хотя бы по трепетному отношению к памяти поэта и журналиста Геннадия Серебряко­ва, с которым он работал, делил тяготы ли­тературного труда. Пожалуй, никто так много не сделал для увековечения твор­чества Серебрякова, как Сердюк.

Именно он, в трудные девяностые годы, в самый дефолт, сумел издать посмертную книгу стихов Геннадия с воспоминаниями его коллег и со своим вступительным словом "Сердце друга". Сборник получился плот­ным по количеству отобранных (я бы ска­зал, лучших) стихов поэта и приведенных фактов его биографии. Чего стоят, к при­меру, взволнованные, полные любви к Се­ребрякову статьи Альберта Лиханова ("Неужели?"), Ивана Швецова ("Свет­лый талант"), Изабеллы Шомовой ("Как молоды мы были») ...

У меня эта книга с дарственной надписью Виталия Сердюка ("Игорю Антонову – в память о Гене") почти настольная. Уверен, что и у всех, кто был близок к Ген­надию, кто любил его творчество, ценил его как личность. Заслуга в этом – Вита­лия Сердюка.

Он всегда был в творческом поиске и в по­стоянной борьбе. Будучи ответственным секретарем Ивановского отделения Союза писателей СССР, при под­держке коллег по перу начал создавать ли­тературный музей текстильного края. Сердюк ежегодно буквально "выколачивал" из бюджета области дотации для издательс­кой деятельности творческой организа­ции, организовывал презентации новых книг, учебу молодых прозаиков и поэтов, выезды писателей в районы для встречи со своими читателями...

И уже отойдя от руководства писательской организацией, Виталий не отступал от своих принципов. Работал над новыми книгами, газетными публика­циями, отстаивал интересы коллег-писа­телей. И даже семейная трагедия – гибель сына – не сломила его.

Одна из книг Сердюка открывается моим снимком. Виталий только вышел из самолета и снимает со спины походный рюкзак. Взгляд его устремлен куда-то вдаль, вперед. Создавалось впечатление: вот он на минуту присядет – и опять в дорогу, к новым творческим горизонтам.