Большие надежды: выставка «Искусство в масштабе. Монументальная живопись Москвы» в Музее Москвы
Проект РОСИЗО рассказывает о том, как советские мозаики и фрески прошли путь от гигантомании к гуманизму.
Выставка «Искусство в масштабе. Монументальная живопись Москвы» (куратор — Алина Корень), подготовленная РОСИЗО и представленная в Музее Москвы, на первый взгляд кажется огромной и хаотичной. Масштаб действительно впечатляет: здесь более 300 работ, и чтобы все посмотреть и прочитать, нужно не менее двух часов. Что касается хаотичности, то это не прокол, а изначальный план кураторов: экспозиция задумывалась изоморфной городу. Иначе говоря, в ней — как во фрактале — воспроизведена сама Москва. Проект, рассказывающий о монументальной живописи столицы, по замыслу кураторов, должен стать для зрителя отправной точкой: главные открытия ждут нас на улицах города — шумного, мощного, с широкими проспектами и петляющими переулками. Так что сначала можно посмотреть экспозицию, а потом отправиться на прогулку по Белокаменной, где советская монументальная живопись до сих пор проступает сквозь новую «штукатурку» вывесок и неоновых рекламных экранов.
Но что же удивительного было в советских мозаиках и фресках? Прежде всего, они — как плакаты — стали средством коммуникации с людскими массами. И в чем-то предвосхитили нынешнюю эпоху, когда многие предпочитают смотреть фото и видео, а не читать книги: визуальный ряд в наши дни почти победил вербальный. Правда, в прошлом веке причины были совсем другие: все объяснялась не засильем гаджетов, а уровнем грамотности населения — изображения были легче для восприятия. А их воздействие оказалось столь мощным, что монументальная живопись порой выступала с архитектурой на равных, а не просто подчинялась ей.
Начиналось все с размахом: главным проектом 30-х был, конечно, Дворец Советов. Но если его чертежи часто показывают на выставках, то «начинку» обсуждают редко. А ведь интерьер задумывался необычный: в Большом зале, вмещающем две тысячи человек, планировался огромный мозаичный фриз с девятиметровыми фигурами. На выставке можно увидеть более скромные по размеру эскизы кисти Павла Корина, которые все равно поражают воображение. Вообще мозаика стала одним из главных жанров советской монументальной живописи, хотя и получила популярность задолго до образования Страны Советов. Мозаичная мастерская Императорской Академии художеств была основана в середине XIX века: развитие технологии в России связывают со строительством Исаакиевского собора. В 1918 мастерскую упразднили, но через несколько лет возродили вновь. Мозаика обрела второе дыхание: можно вспомнить ее удивительные образцы, украшающие станции московского метро — хоть «Маяковскую» (по эскизам Дейнеки), хоть «Комсомольскую» (по эскизам Корина).
Вообще столичному метро — роскошным подземным «дворцам для народа» — на выставке посвящен отдельный зал. Здесь можно увидеть эскизы Владимира Фаворского и Евгения Лансере: для работы над обликом станций привлекали лучших художников. Кстати, Фаворский — вообще-то книжный график и мастер гравюры — создал множество интересных вещей в жанре монументальной живописи. На выставке показаны его картоны и пробный фрагмент фрески для Музея охраны материнства и младенчества: институция, находившаяся на Сретенке, просуществовала с 1923 по 1928 год. Или еще более экзотические примеры — картоны для сграффито в Доме моделей. Сграффито — это техника, когда рисунок процарапывается на основе — например, штукатурке — нанесенной на стену здания. Дом моделей, тогда тоже находившейся на Сретенке, был украшен в стиле античных фризов, правда, вместо богов в хитонах прохожие могли видеть рабочих и спортсменов.
Военное время внесло свои коррективы: был отложен в долгий ящик, а затем и вовсе забыт Дворец Советов. Его своеобразным антагонистом — уже в период оттепели — стал Дворец пионеров на Воробьевых горах. Он не тянулся ввысь многометровой громадой, а, напротив, был «распластан» на земле, составленный из галереи главного здания и нескольких корпусов. И оказался ближе к масштабам человека: не подавлял его, а создавал комфортную среду — не забывая, конечно, об идеологической составляющей. На выставке можно увидеть, например, эскиз мозаики главного входа «Юные ленинцы». Еще одним примером «приближения» масштабов к человеческим стало оформление микрорайонов — прежде всего, знаменитых Новых Черемушек. Одинаковые фасады «хрущевок» разнообразили росписями. Иногда — помимо декоративной — они выполняли и утилитарную функцию: например, эмблемы с изображением ныряльщиков указывали, что рядом находится плескательный бассейн. Монументальное искусство шагнуло и в НИИ, разбросанные по стране. Причем, здесь у художников оказалось чуть больше свободы: научные понятия трудно воплотить в конкретные образы, и это позволяло поэкспериментировать с абстракциями. А заодно соответствовало духу свободы, царившему в научной среде.
И это лишь часть вопросов, которые затрагивает выставка: есть здесь рассказ о монументальном плане пропаганды, и о том, как проходил заказ мозаик и фресок, и о маскировке столицы в годы войны. Выставку можно пройти любым маршрутом, как и саму Москву. Но как бы ни плутал зритель, ему все равно придется возвращаться через первые залы. А, значит, он сможет сравнить, с каким грандиозным размахом все начиналось — и как постепенно пришло к более скромным масштабам. Причем, этот результат вовсе не был провалом: скорее, доказательством того, что гигантомания хороша как эксперимент, но жить в Москве, целиком состоящей из футуристических проспектов и небоскребов, давящих на человека, — сильно на любителя.
Выставка работает до 13 апреля
Фото: Василий Кузьмичёнок/АГН "Москва"