Зачем нужна «цифра» и как общаться с зумерами: чем запомнился фестиваль «Интермузей – 2025»

На главном музейном смотре страны рассказали, как привлечь молодых зрителей и почему передовые технологии — не главное в музейном деле.

Международный фестиваль «Интермузей» — важное событие не только для зрителей, но прежде всего для музейщиков. Не так уж часто появляется возможность обменяться опытом с коллегами из разных регионов и стран и обсудить все музейные боли: от привлечения молодой аудитории до проблемы нейминга. Например, Алексей Дебабов, ведущий специалист отдела междисциплинарных проектов ГМИИ им. А.С. Пушкина, признался, что зрители часто путают Пушкинский музей с Государственным музеем А.С. Пушкина и приходят не на «свои» выставки. Эти и многие другие вопросы обсуждались четыре дня: календарь деловой программы включал в себя более 110 событий и 500 выступлений. Правда, у подобной интенсивности были и минусы: многие сессии проходили в одно время на разных площадках — в Третьяковской галерее, Музее Москвы, Доме культуры «ГЭС-2», и успеть на них было невозможно. Не спасала даже интернет-трансляция: программа получилась слишком насыщенной.

И все же главное, что музейный смотр состоялся. Тема фестиваля этого года звучала следующим образом: «Музей — лаборатория наследия». Сочетание старого и нового, традиций и технологий, науки и развлечения стало темой многих сессий. И все чаще звучал вопрос: как взаимодействовать с молодым поколением? Нужно ли увлекаться «цифрой» или лучше предложить посетителям альтернативный опыт, «вытаскивающий» из виртуального мира? Корреспондент «Культуры» — о впечатлениях от увиденного и услышанного.

В поисках дофамина

Зумеры в музеях — новая реальность. Причем речь не только о зрителях, но и о молодых музейщиках, которые однажды придут на смену старшему поколению. Ситуация может оказаться непростой: как отметила директор Государственного музея архитектуры им. А.В. Щусева Наталья Шашкова, бывает, что «человек моложе 30 лет — даже с прекрасным образованием — не способен прочитать текст длиннее двух тысяч знаков». По ее словам, «главная задача внутри сообщества — растить не просто молодую смену, а смену глубоко образованную, квалифицированную».

Впрочем, у молодых зрителей большие тексты тоже не в почете, и за внимание этой аудитории приходится бороться. Особенно страдают мемориальные музеи. Одно дело — картины Репина или Ван Гога, которые говорят сами за себя. И совсем другое — предметы, ценность которых в том, что они принадлежали выдающимся личностям. Тут без пояснительного текста не обойтись, и музейщикам приходится ломать голову, чем дополнить экспликации: чтобы посетитель, привыкший к быстрому дофамину от скроллинга ленты, не заскучал. Причем это касается не только зумеров: зрители постарше тоже «подсели» на сверхкороткий контент. Юлия Наполова, архитектор и основатель бюро PS Culture, отметила: «Сегодня не только детям сложно сконцентрироваться в академическом музее, но и нам, взрослым, подверженным клиповому мышлению. Приходя в музей, мы уже не можем читать длинные тексты. То есть взрослые, как и дети, воспринимают музей только через образы».

«Музей — не равно услуга»

При этом музейщики не хотят, чтобы к музеям относились потребительски. Как отметила Александра Миндрина, заместитель директора по развитию Дома-музея Марины Цветаевой: «Музей, как и школа, — не равно услуга. Но если мы говорим о сервисах, которые оказывает музей, то можно использовать общепринятые термины». Похожим образом она прокомментировала и популярную со времен 90-х фразу «клиент всегда прав»: «Клиент прав, когда стоит на должном расстоянии от предмета искусства». Вспомнили музейщики и крылатую фразу директора Государственного Эрмитажа Михаила Пиотровского: «Музей — это что-то между храмом и Диснейлендом». Процитировавший ее Алексей Савищев, начальник службы по маркетингу и связям с общественностью Государственной Третьяковской галереи, признался: «Мы пытаемся балансировать посередине». Он также пригласил зрителей и музейщиков к диалогу: «Кто посетитель для музея: тварь он дрожащая или право имеет? Большинство музеев на горизонте 2012–2015 годов стали понимать, что у посетителя есть право что-то хотеть и о чем-то спросить. В целом мы относимся к зрителям как к людям, которые пришли к нам в гости: у нас есть свои правила игры, у них — свои. И важно договориться на входе, что можно, а что нельзя. Чтобы не было больно ни посетителям, ни нам».

В общем, на первый план выходят не технологии, а все-таки человек. Как отметила Анна Макарчук, директор Еврейского музея и центра толерантности: «Цифра без человека — это просто единицы и нули. Музей музеем делает человек». Той же точки зрения придерживается и Екатерина Проничева, генеральный директор Владимиро-Суздальского музея-заповедника: «Технологии — дополнительная функция музея, не основная. В музее есть подлинность, достоверность: все остальное, как правило, сиюминутно. Поэтому к музеям в обществе — высочайший уровень доверия. Нельзя, чтобы желание сиюминутного эффекта — увеличение посещаемости, узнаваемости, лайков — подменяло подлинность. Мы не имеем права обманывать или манипулировать: это самое большое преступление в музейном мире. Цифровизация нужна, но это должна быть умная история, помогающая музеям сохранить подлинность: например, оцифровка архивов. Или цифровая реконструкция одежды человека верхнего палеолита. Но замена живописи цифровыми произведениями — вроде выставки цифровых произведений Ван Гога — подделка. Играть в подделки ради хайпа — не музейный стиль. Подобные вещи можно представить где угодно — в торговом центре, на вокзале, но не в музее».

Усталость от технологий

А еще среди музейщиков все чаще звучат слова о цифровом детоксе. Ведь провести день без телефона — невиданная роскошь, и музеи могут быть в этом помощниками. Как отметила Ксения Смирнова, заместитель директора по просветительской деятельности Музея архитектуры им. А.В. Щусева: «Мы постоянно используем телефон, и уходя с работы хотим наконец отложить его. Я уверена, что музей сейчас и ближайшие лет тридцать — место, где зритель хочет побыть в тишине, наедине с подлинником». Любопытно, что об усталости от современных технологий говорил и представитель цифрового гиганта МТС Илья Дыбов (руководитель музейно-выставочных проектов МТС Live): «На многих выставках технологии не нужны. Мы показали на Витебском вокзале выставку «Тайны Карениной», состоявшую из офлайн-экспонатов и большого аудиоспектакля по самому вокзалу. Этот кейс подтвердил, что людям нужно побыть одним, без телефонов. Второй проект — «Жили-Были. Школа русской сказки» на «Винзаводе»: выставка оказалась успешной, и мы продлили ее до конца лета. Там тоже почти нет диджитал-экранов или тач-столов. Для меня важно, чтобы люди читали, смотрели, трогали, а не тянулись за телефоном. На «Винзаводе», кстати, была плохая связь, и мы не стали усиливать сигнал: решили, что так будет лучше».

Для чего же нужны музеи в современном мире? Многие говорят об их терапевтической функции. Алексей Дебабов, ведущий специалист отдела междисциплинарных проектов ГМИИ им. А.С. Пушкина, рассказал: «В большие пространства вроде Пушкинского музеи люди иногда приходят почиллить, за хорошим настроением, потому что это поддерживающее пространство. Не всегда у посетителей есть силы и время, чтобы прочитать тексты на большой экспозиции, и тогда они просто получают удовольствие. Можно вспомнить недавний выставочный проект, подготовленный Пушкинским вместе с французским куратором Жан-Юбером Мартеном, где специально были убраны этикетки, и зрители сами искали созвучия, сближения. Мы живем в сложные времена, и люди вновь стали чаще ходить в церкви и музеи — туда, где спокойно, где можно найти предмет, который точно вступит с тобой в диалог, потому что с человеком иногда сложно коммуницировать. Порой само музейное пространство абсорбирует боль: оно сделано так, чтобы можно было погулять и отдохнуть».

Виктор Шалай, директор Государственного объединенного музея-заповедника истории Дальнего Востока им. В.К. Арсеньева, в свою очередь отметил: «У музейщиков есть удивительная возможность возвращать человека к самому себе, и в этом случае посредники часто не нужны. Технологии — это возможность достигать локальных задач, не глобальных. И пока у музейщика есть аудитория хотя бы из одного человека, он может без всяких технических посредников достичь сути своей деятельности».

Фотографии предоставлены пресс-службой фестиваля «Интермузей»