«Узлы»: Семейная фура разбилась о быт
На горе рядом с аулом Хабез (Карачаево-Черкессия) и сегодня стоит древняя каменная башня – сторожевой форпост, высотная доминанта и просто видная кавказская достопримечательность. Туда туристов возят, рассказывая легендарные сюжеты из древних нартских эпосов. Говорят, здесь давным-давно жил князь Псабида – лихой воин и богач, добывавший золото и предметы роскоши в набегах. К стенам его башни вел воздушный парусиновый мост, и, когда Псабида возвращался из разорительных походов, его прекрасная жена Адиюх (у нее, вот уж чудо, руки источали яркий свет) освещала ему путь над бездной. Так и жили: Псабида редкими наездами, Адиюх – в четырех стенах, почти не видя дневного света. История древняя, а мотив не устаревает и вообще интернационален: картину Олега Хамокова планировали снимать в Германии, сценарий Зарины Кануковой перенес историю на европейский отшиб, но случился коронавирус, закрылись границы – «Узлы» вернулись на Кавказ. Фильм заговорил на кабардинском, а древняя башня превратилась в высокий некрасивый дом, к тому же — недостроенный. Ремонт и стройка, как известно, – навсегда. И во сто крат хуже пожара.
Очень сильна эта нота Кабардино-Балкарской школы Сокурова, к которой Олег Хамоков принадлежит наравне с Маликой Мусаевой («Клетка ищет птицу»), Кантемиром Балаговым («Теснота»), Кирой Коваленко («Разжимая кулаки») и Владимиром Битоковым («Глубокие реки»). Социальность и региональность – только верхушка айсберга, отправная точка для истории человеческих взаимоотношений, противостояния «нормы» с индивидуальностью. «Узлы» точно не проповедь правильного лайфстайла или критика ханжества: быть счастливым можно и в четырех стенах, покуда они кажутся родными. Великое строительство домашнего очага (в фильме – буквальное, пыльное и шуршащее полиэтиленовой пленкой) оказывается фоном для эмоциональной хроники неравного брака: от первой неловкой встречи — к «конфетно-букетному» периоду брачных игр и далее — совместным проблемам и первым ссорам. Разлад супругов, изначально кажущийся просто игрой характеров и делом поправимым (в «Красавице и Чудовище» справлялись и не с таким), увы, не единичен: вскоре разбойничье нутро Берда уже идентифицирует Дину не как спутницу жизни, а часть хозяйства, на которое — как на дом, кошелек или пыльный автопоезд — облизываются чужаки. Вещи запрещено собой распоряжаться, перечить хозяину, но дозволяется выглядеть красиво – уж на что, а на радующие глаз платья Берд не скупится. Он их купил – он нацепил их на стоящий в доме живой манекен. Захочет – снимет; если душа попросит – порвет. Эта простота с каждой минутой становится все бесчеловечней, как бы намекая на приближение бытового восстания.
Плавный переток «Узлов» из романтики на уровне взгляда в эталонный абьюз по-особому раскрашивает героев, к финалу претерпевающих несколько значимых пертурбаций. Принявшая судьбу Дина – тишайшая и забитая – обретает истинно богическую моральную силу. Берд, превративший ревностное охранительство семьи в подлинный террор, разрушается до состояния жалкого одиночки: не чистого зла, каким драмы порою любят выставить главу семейства, а просто неспособного к пониманию окружающих повзрослевшего Маугли. Обыграв народную мудрость из эпоса, Олег Хамоков изобразил актуальную и, что немаловажно, совсем не нравоучительную семейную сагу, где любовь и жестокость парадоксальным образом могут не только уживаться, но и по началу дополнять друг друга. До поры, пока не случится финального оглушающего взрыва.
Ссылки по теме
«Пример интонации»: Антология замкнутости на фестивале в Петербурге
«Переводчик» Гая Ричи, «Снегирь» Бориса Хлебникова, «Дыхание» Романа Каримова и еще 13 фильмов июня
«Дух огня» – 2023: Разыскивается Внутренняя Монголия
Нет «героев» в своем отечестве: Зачем в Европе смотрят российское кино?