Профессия или судьба?

Столичный гость отмечает, что он в первую очередь артист кино — здесь опыт работы аж 17 лет, в то время как в театре он служит лишь около трёх лет. Зато стал театральным зрителем.

– Нашей киносемье это в новинку. Мой дядя (Фёдор Бондарчук — Авт.) подчеркивает, что театр — это полтора часа общего плана, ни одной детали! Зачем?! А меня после 50 работ в кино пригласили в МХТ им. А. П. Чехова, и тут я понял: для меня это преодоление и большое открытие в жизни, а ещё среда, в которой поначалу было очень тяжело. Поскольку я киноартист, команда «Начали!» для меня очень важна. А в театре её не оказалось, и первый месяц я никак не мог понять, а начали–то когда? Театр воплощал всё, что я не люблю — умение говорить громким голосом, необходимость порой петь, некая манерность... Спустя три месяца репетиций я во многом поменял своё отношение к сцене, — рассказал Константин.

А дальше случилась «Геликон–Опера», что совсем было уж странно, не скрывает гость, поскольку петь он не рвался. Но материал заслуживал творческого прочтения, и снова потребовал выхода из зоны комфорта.

– В спектакле много говорится о смерти, а у режиссёра было очень агрессивное видение. В текст включили мой большой монолог, который, кстати, мне дали за три дня до премьеры, и всё, что там было написано, мне претило, — делится артист. — По сюжету я обращался к Богу с жёсткими обвинениями, и мне, как человеку верующему, потребовалось серьёзно собраться. Впрочем, расслабляться было некогда: дальше я играл в «Снегурочке» на Таганке и тут было всё: техно, бассейн, много голых красивых людей, древние русские сказки... Получалось, как и обещал режиссёр, красиво. Правда, мне опять выпали стихи — а я ещё с прошлого спектакля не отошёл, где Бродского заучивал так, что от зубов отскакивало. Но сыграть на премьере так и не смог — попал в больницу с ковидом, и вместо меня ввели другого артиста всего за три дня. И тут я понял: все мои жалобы насчёт поэзии — пустые. Надо работать, так надо.

Норильские артисты поделились своим опытом внезапных вводов в спектакль. Александру Жуйкову, например, пришлось за 15 минут разучивать танец фараона из сказки «Али–баба и сорок разбойников». Он был против: «Я возражаю! 15 минут осталось! На что режиссёр сказал: «Отлично, у тебя есть время!». Хорошо, партнёрша знала танец — отыграли. Зрители, кажется, ничего не поняли.

О схожем опыте рассказал и Александр Носырев:

– Звонят, говорят, что у меня завтра спектакль, а через 15 минут репетиция. Пытаюсь договориться, чтобы прийти через час. Сторговались на получасе. Хожу, повторяю текст перед спектаклем, вдруг ощущаю дежавю — тот же помреж вручает новые слова: «Завтра «Безумный день, или Женитьба Фигаро», ты — Керубино». Надеюсь, было незаметно, что меня ввели внезапно.

– Театр — это порой фантасмагория. У нас был случай, когда актриса упала, наступив на платье, расшибла в кровь затылок, но обыграли всё так, что зритель решил – падение было умышленным. Тогда я и ощутил ту невидимую грань между зрителем и артистами, когда сидящие в зале продолжают смеяться, и только стоящие на сцене понимают, что происходит на самом деле. И в этот момент мы должны продолжать шутить по сценарию и смеяться вместе с людьми, только для нас это уже смех сквозь слёзы, — рассказал Крюков.

Гость и норильчане поделились своими впечатлениями о самых ярких спектаклях, в которых играли и на которых бывали, много шутили, понимая друг дуга с полуслова.

– У нас недавно вышел спектакль–инклюзия с «солнечными детьми», это удивительный опыт. Он всегда проходит по–разному. Неизвестно, чего ждать от маленьких артистов, ты буквально идёшь туда, куда ведут они, — поделился Александр Носырев.

А вот запомнившихся случаев работы в кино у гостя накопилось куда больше, и он ими щедро делился. Было смешно, а порой и грустно.

– Первым моим фильмом была «9 рота». Мне было 18 лет. У нас была самая сплочённая съёмочная группа, какую только доводилось видеть за годы работы в кино. Начинали съёмки мы худыми москвичами, а через три месяца жизни с танковой украинской частью стали поджарыми парнями, которые не обходились без мата. Всё это время мы находились бок о бок с ветеранами Афгана, и это помогло приобрести правильное понимание того, что такое война, как люди в этом жили. У нас были жуткие случаи. Выводят артиста, загримированного под контуженного бойца, рядом стоит один из наших консультантов–афганцев. Он видит «раненого» и пропадает на следующие две недели, видимо, пытался прийти в себя. Или другой момент. Стою на обрыве, из–за которого поднимается вертолёт и проносится мимо. Эффектный кадр был просто страшным — огромная махина, настоящая, обвешанная орудиями. И я представил, каково это, когда тебе так же 18, а над тобой вертолёт не для кадра, а для убийства. Этот проект много мне дал для понимания дружбы, жизни, войны, — поделился гость.

Константин рассказал и о том, что киноактёры встречают в жизни регулярно: когда зрители знают их героев и воспринимают реальными личностями:

– Самый частый вопрос, который мне задавали после «9 роты», особенно подвыпившие компании, — «Вот зачем ты из той землянки вышел, а?!».

Заслуженный артист России Яков Алленов задал личный вопрос: что такое актёрство, по мнению гостя, — профессия или судьба? Константин, подумав, ответил — судьба. А рецепт успеха, на его взгляд, таков: трудолюбие, терпение и воля. И даже непонятно насколько здесь причастен талант. Есть масса успешных людей, чаще профессионалов, а не суперталантливых, но они понимают, куда идут, и не сворачивают с пути.

Творческая встреча длилась больше часа. Артисты менялись опытом, делились яркими случаями в карьере, а потом пригласили гостя сыграть на норильской сцене. Константин не отказался:

– При наличии времени и классного материала — с удовольствием. Так что зовите, я готов.