Как наши штурмовики за два дня изменили ход войны

Курская битва, начавшаяся 5 июля 1943 года, вошла в историю как переломный момент в Великой Отечественной войне, после которого немцы больше не проводили стратегических наступательных операций. Важную роль в победе на Курской дуге сыграла хорошо подготовленная оборона: на заранее подготовленных оборонительных рубежах нам удалось измотать противника и нанести ему такие потери, после которых он в ходе развернувшегося нашего контрнаступления уже не смог организовать даже достойной обороны аж до самого Днепровского рубежа.

Однако вся ситуация могла развиваться совсем по другому сценарию: немцы могли бы окружить наши войска на Курском выступе, разгромить их и потом развивать наступление на любом стратегическом направлении. Конечно, к зиме это наступление бы снова заглохло, и в ноябре-декабре сорок третьего мы вновь погнали бы немцев на запад. Однако при этом война в лучшем случае продлилась бы ещё один год, а в худшем… закончилась бы в сорок четвёртом. Нет, немцы бы нас, конечно же, не разбили б, но наши западные союзнички, отсиживавшиеся всё это время за нашими спинами, смогли бы, пользуясь тем, что все мало-мальски боеспособные немецкие силы скованы на советско-германском фронте, занять всю Европу – не только Западную, но и Восточную. Ведь ударить они могли не только через Францию, но и через Италию, и через Балканы. Тогда Болгария, Румыния и Венгрия перешли бы на сторону англо-американцев, в бывшей Польше, в том числе в Вильно, Львове и Бресте, подняли бы мятеж части Армии Крайовой и произошла бы не встреча на Эльбе, а встреча на Збруче, по которому проходила советско-польская граница 1921-39 годов. Дальше в Европу англичане и американцы нас бы не пустили.

А могло бы получиться и так, что в этих условиях Гитлера бы свергли или убили агенты британской плутократии, как это они пытались сделать 20 июля 1944. Тогда бы, если бы союзники были не так далеко от Берлина, как были они в июле 44-го, даже если бы Гитлера и спасла какая-нибудь случайность, у мятежников оказалось бы больше сторонников и тот же командир охранного батальона дивизии «Großdeutschland» майор Отто-Эрнст Ремер арестовал бы не заговорщиков а Йозефа Геббельса. И тогда советский Союз остался бы один на один с заключившим сепаратный мир с союзничками Четвёртым Рейхом.

Так получилось бы в том случае, если бы немцы начали своё летнее наступление не 5 июля, а 10 мая.

Немецкие десантники, высадившиеся в Марфинке, наступают на Керчь, май 1942 года.

Гитлер очень любил эту дату. По каким-то понятным только ему астрологическим выкладкам наступление в этот день приносило удачу. Именно 10 мая 1940 началось наступление на Голландию, Бельгию и Францию, принёсшее немцам небывалую удачу. Именно 10 мая в 1942 в Крыму немцы под проливным дождём высадили воздушные десанты у Марфовки и Харджибие (правда, по некоторым данным это десант был высажен не 10-го, а 12-го), благодаря чему, немецкие передовые части вышли к нашему тыловому рубежу обороны раньше, чем к нему по размытым дождями дорогам сумели отступить войска Крымского фронта, и именно это стало главной причиной нашей катастрофы на Керченском полуострове. Именно на 10 мая Гитлер и назначил начало операции «Цитадель».

Ju-52 был главным немецким транспортным самолётом. Его высокая концентрация на немецких прифронтовых аэродромах насторожила наше командование и заставила нанести превентивный удар по местам его базирования.

Началом операции должны были, как и в случае с Бельгией и Голландией в сороковом, и как в случае с Крымом в сорок втором, воздушные десанты. Парашютисты и планеристы должны были захватить наши аэродромы, на которых посадочным способом высадился бы второй эшелон десанта. В то время немцы располагали огромными транспортными самолётами Messerschmitt Me.323 Gigant, каждый из которых перевозил 201 солдата, то есть целую шутценкомпанию, а также планёрами Ме-321 с теми же крыльями и фюзеляжами, что и у Ме-323, но только без моторов. Такие планёры буксировались тремя двухмоторными истребителям Me-110, конструктивно аналогичными нашим Пе-3, а также бомбардировщиками He-111

После успешной высадки десантники должны были б захватить Курский железнодорожный узел, на котором в те дни выгружались танки и артиллерия. Затем на захваченных у нас танках немцы пошли бы громить наши тылы и ещё до прорыва фронта на Курской дуге создали бы внешний фронт окружения. Окончательно идея этой операции была утверждена Гитлером на совещании в Мюнхене, состоявшемся 3 мая 1943 года. Несмотря на возражения Моделя и Гудериана, предлагавших первоначально выманить русских на наступление, после двухдневных прений план операции «Цитадель» был принят.

К тому времени оборудование оборонительных позиций на флангах Курского выступа только начиналось. Дороги едва просохли, и начался медленный развоз по фронтам артиллерии и боеприпасов, запрудивших Курский железнодорожный узел. Ударь немцы сейчас, отражать их удар было бы нечем.

Оперативный приказ № 6 в котором излагался план операции «Цитадель», для нашего командования не являлся секретом, и к наступлению немцев готовились. Однако ещё в начале апреля наша разведка начала отмечать необычайное скопление на немецких аэродромах транспортной авиации противника. Наши предположили, что немцы решили снабжать по воздуху наступающие танковые клинья, как это они не раз делали до этого во время своих крупных наступлений. Значит, – решили наши, – немцы вот-вот ударят, а мы, как всегда, даже не успеем от них убежать – Курский котёл они захлопнут раньше, чем мы успеем вывезти из котла артиллерию, а эшелоны со снарядами, застрявшие в Курске, придётся спешно взрывать прямо на железной дороге.

Me-323

И тогда Военный совет Воронежского фронта обратился в Ставку Верховного Главнокомандования с предложением привлечь объединенные силы авиации ряда фронтов для срыва подготовки противника к наступлению против войск Красной Армии.

В результате систематического наблюдения удалось определить все места стоянок самолетов, расположение средств ПВО и время, когда все самолеты и лётный состав противника находились на большинстве аэродромов.

В операции принимали участие шесть воздушных армий (1, 15, 16, 2, 17 и 8-я) Западного, Брянского, Центрального, Воронежского, Юго-Западного и Южного фронтов. Чтобы достичь внезапности, операция готовилась в строгой тайне.

В директиве командующего Военно-воздушными силами Красной Армии от 5 мая 1943 года говорилось, что во исполнение приказа Ставки необходимо подвергнуть одновременному «нападению все основные аэродромы авиации противника, на которых установлено скопление самолетов. Основную массу авиации противника подавить в первый же день. Поэтому в этот же день вражеские аэродромы должны быть подвергнуты повторным ударам, а ночью по ним должны действовать ночные бомбардировщики. В последующие два дня, не снижая упорства и настойчивости, продолжать поражение авиации противника как на основных аэродромах, так и на вновь обнаруженных воздушной разведкой... Удары по аэродромам наносить крупными группами, выделяя из их состава необходимое количество авиасредств для подавления зенитной обороны противника».

Первый массированный удар по вражеским аэродромам был нанесён утром 6 мая. Крупные силы советских бомбардировщиков и штурмовиков в сопровождении истребителей одновременно атаковали 17 аэродромов транспортной авиации противника, расположенных на участке фронта протяжением свыше тысячи километров – от Смоленска до Азовского моря.

Особое внимание наше командование сосредоточило на уничтожении аэродромов Харьков–Алешки, где было сконцентрировано наибольшее количество транспортных самолётов Ju-52. Помимо 52-х Юнкерсов там находились 15 бомбардировщиков Ju-88 и 25 Me-109. Однако аэродром прикрывался сильной наземной ПВО, а с воздуха его защищала немецкая истребительная авиация, которая базировалась на аэродром Харьков–Рогань, где базировалось 107 немецких истребителей. Эти аэродромы штурмовали наши Ил-2 800-го штурмового авиаполка подполковника Митрофанова, базировавшегося базировавшийся на аэродроме Солонец-Поляна под Новым Осколом. С воздуха их прикрывали Яки из 183-го истребительного авиаполка.

Лётчики 800-го штурмового авиаполка во главе с командиром подполковником Митрофановым. К маю 43-го ещё не все пилоты успели сменить петлицы на погоны. Слева направо: командир 1-й эскадрильи майор В.А. Анисимов, командир 2-й эскадрильи старший лейтенант С.Д. Пошивальников, командир 3-й эскадрильи лейтенант В.Д.Чернышев, командир полка подполковник А.И. Митрофанов, младший лейтенант Е.С. Шитов, штурман полка старший лейтенант М.И. Степанов.

Для подавления батарей зенитной артиллерии мелкими бомбами и пулеметно-пушечным огнём было четыре самолёта. Остальные восемь должны были уничтожать сами вражеские самолёты. К аэродрому группа подошла на высоте 800–900 метров. С этой высоты произвели атаку с углом планирования 30 градусов до высоты 200–300 метров. Причем применялись бомбы, реактивные снаряды и пушечно-пулеметный огонь. Помимо сожжения полутора десятков транспортников, штурмовикам в первый налёт удалось уничтожить пару Ju-88 и девять Me-109.

Одновременно штурмовался и аэродром Харьков–Рогань. приближались двенадцать Ил-2 из 673-го штурмового авиаполка под командованием майора Александра Пантелеевича Матикова. Их сопровождали восемнадцать Ла-5 из 302-й истребительной авиадивизии При подходе к цели пилоты приглушили двигатели и в 05.20 с планирования нанесли удар по скоплению немецких истребителей. ПВО противника была застигнута врасплох, и потому пилоты штурмовиков действовали, как на полигоне.

Всего на фронте протяженностью 1200 км в воздух поднялись 156 Ил-2, а также 112 бомбардировщиков и 166 истребителей. Те же аэродромы, где базировались фашистские истребители, были блокированы с воздуха. Немецко-фашистское командование не ожидало одновременного удара советской авиации на широком фронте и не смогло принять эффективных контрмер. При первом же массированном ударе 6 мая Советские Военно-воздушные силы добились значительных успехов, уничтожив более 215 самолётов врага. Потери советской авиации составили 21 самолёт. Основные потери понёс 41-й штурмовой полк, который наносил удар по аэродрому Орёл–Гражданский. Внезапной атаки и тут не получилось, и штурмовики встретил плотный огонь зенитных батарей, располагавшихся на окраине города и вокруг аэродрома. В довершение этого, на обратном пути группу со стороны восходящего солнца атаковали внезапно появившиеся немецкие истребители. В итоге из шестнадцати самолётов домой вернулся лишь изрешеченный пулями и осколками зенитных снарядов штурмовик капитана Фёдорова и его бортстрелка Исаева. Правда потом в ходе поиска удалось подобрать два сбитых экипажа. Причиной этого разгрома стало то, что истребители из 286-й авиадивизии после штурмовки аэродрома, считая дело сделанным, на максимальной скорости ушли на свой аэродром, оставив непоспевающие за ними тихоходные Ил-2 на съёдение вражеским истребителям.

Атаковали аэродромы не только штурмовики. Аэродром Орёл–Центральный был атакован силами одних лишь истребителей из 50-го и 431-го истребительных авиаполков. Под их фюзеляжами были подвешены разнокалиберные фугасные и зажигательные бомбы. На аэродроме наши истребители уничтожили 14 самолётов противника, а по пути назад сбили в воздухе ещё один Fw-190.

7 и 8 мая были нанесены повторные удары. Противник теперь уже оказывал серьёзное сопротивление. Он повысил готовность средств противовоздушной обороны, усилил бдительность. В воздухе непрерывно патрулировали крупные группы истребителей. Но советские лётчики, преодолевая яростное противодействие врага, успешно справились с задачей. Бомбами и пулемётно-пушечным огнём они уничтожили на земле 235 самолётов. Истребители сопровождения сбили в воздушных боях 56 самолётов.

Немцы, конечно же, заявили о том, что почти ни один их самолёт за три дня интенсивных бомбёжек почти не пострадал, а они сбили почти все атакующие машины, и в эти немецкие байки кое-кто даже поверил. И не только поверил, но и изложил немецкую версию в своих книгах, доказывая на этом основании полный провал авиаударов 6–8 мая 1943 года. Однако если бы серия этих ударов не достигла поставленной цели, то немцы. Как и планировали, начали бы наступление 10 мая. Скорее всего, немецкие десанты в нашем тылу удалось бы быстро уничтожить, ведь на дворе стоял уже не сорок первый, когда ложные сообщения о «немецких десантах с танкетками» вызывали преждевременный отход отдельных частей с занимаемых позиций. То, что намеченный десант не состоялся сыграло нам на руку ещё и вот с какой стороны: если бы этот десант состоялся, и большую часть специально подготовленных парашютистов мы бы перебили, немцам бы было несколько месяцев спустя некого было бы десантировать на острова Додеканес, и тогда англичане смогли бы осуществить давнюю мечту Черчилля об открытии Балканского фронта, что привело бы к описанным выше негативным последствиям для нас.

Но и фронтальное наступление противника на ещё слабо подготовленную оборону при отсутствии на позициях большей части артиллерии и боеприпасов и при отсутствии танковых резервов, один из которых спас положение в битве под Прохоровкой после того, как на одном участке противнику всё-таки удалось выйти на оперативный простор, привело бы к окружению значительных сил потери большей части сосредоточенной на выступе боевой техники и дальнейшим тяжёлым осложнениям.

Кстати говоря, в случае открытия Балканского фронта, на стороне союзничков обещала выступить Турция, которой пообещали Восточную Румелию, которая уже 58 лет была Южной Болгарией. Защищая перед Сталиным идею Балканского фронта, Черчилль приводил и такой аргумент, что участие в войне Турции позволит британскому флоту войти в Чёрное мере, и это улучшит снабжение русских ленд-лизовским грузами. Но ведь все наши черноморские порты, кроме Поти, были тогда заняты немцами, которые, к тому же, действуя с крымских аэродромов, легко бы топили британские транспорты своей авиацией. Такое положение «вынудило бы» британцев «освободить» Крым. Вернули ли бы они его нам после войны, если бы война закончилась не на Эльбе, а на Буге или вообще не Днепре, это ещё большой вопрос.

Но даже если допустить, что немецкие данные правдивы, и в ходе этих налётов нам и не удалось уничтожить ни одного самолёта противника, то всё равно противник подумал, что план воздушных десантов раскрыт, и отказался от наступления, намеченного на 10-е мая.

Мы выиграли почти два месяца. За эти восемь недель, которые прошли между 10-м мая и 5-м июля мы смогли достаточно укрепить оборону, укомплектовать обороняющиеся войска, обучить личный состав навыкам борьбы с новейшими танками противника. В результате в ходе Курской битвы стартегическая инициатива была утрачена противником окончательно и бесповоротно. Не прошло и двух лет, как мы стояли на берегах Эльбы и на весьма выгодных позициях выторговывали в Потстдаме условия послевоенного мироустройства. Жаль, что большая часть наших завоеваний теперь утрачена. Граница нашей сферы влияния теперь проходит не по Эльбе, а по Нарве. Однако у нас осталось наше последнее завоевание – право вето в Совете Безопасности ООН, которое пока нам кое в чём помогает, и это право мы тоже завоевали в том числе и этой серией налётов на немецкие аэродромы.