Ангел на подушке. Поэзия Надежды Келаревой
Время, конечно, — честная, но и причудливая вещь, говорю себе, перефразируя поэта. И то сказать: вглядываясь в стихи и судьбы тех, кто — поколенчески — совпадает с моим старшим сыном (родившихся на границе столетий), удивляюсь: вот и дожил до того, что представляю читателю творчество тех, о ком обронено в печальной и светлой пушкинской элегии, пусть слова о «младом, незнакомом племени» и относились к рощице, поднявшейся под...
Время, конечно, — честная, но и причудливая вещь, говорю себе, перефразируя поэта.
И то сказать: вглядываясь в стихи и судьбы тех, кто — поколенчески — совпадает с моим старшим сыном (родившихся на границе столетий), удивляюсь: вот и дожил до того, что представляю читателю творчество тех, о ком обронено в печальной и светлой пушкинской элегии, пусть слова о «младом, незнакомом племени» и относились к рощице, поднявшейся под сенью старых дерев, памятных автору. Интересно, что черновую рукопись «Вновь я посетил…» Пушкин завершал не напутственным словом будущему «внуку», но, поминая молодые годы, — признанием: «...здесь меня таинственным щитом / Святое Провиденье осенило, / Поэзия как ангел утешитель / Спасла меня, и я воскрес душой…»
Надежда Келарева, уроженка северной Онеги (родины корабелов, помогавших императору Петру в его мореходных стройках) обмолвилась в разговоре, что родной край, вдохновлявший прекрасных авторов — от Бориса Шергина до Юрия Коваля, — остается для нее тайной. И кажется, по-прежнему настраивает на стихи. …Вспоминаю еще, как Надя тронула меня любовью к поэзии Игоря Меламеда и Вени Д’ркина: наших общих с ней современников, любимых авторов «Строф».
Рубрика «Строфы» Павла Крючкова, заместителя главного редактора и заведующего отдела поэзии «Нового мира», — совместный проект журналов «Фома» и «Новый мир».
В стихах, напечатанных летом 2021-го журналом «Север», Надя итожила-вопрошала: «…Мир огромен, нелеп, цветаст. // Мир абсурден, а мы и не знаем, на что способны, / Хочешь, вместе споем? / Песня вырвется в мир огромный, / Сквозь легенды и мифы, / Пространства и времена. / И по вере воздастся нам». Василий Нацентов, поэт-ровесник и собрат Нади «по цеху», давеча написал мне: «…я давно уже учусь у нее — чуткости, отзывчивости ко всему окружающему. Она так внимательна к миру! И мир — во всей сложности и неоднозначности — отвечает взаимностью на этот, казалось бы, скромный, но ясный и благородный голос…» Добавлю еще, что завершающий подборку этюд написан Надеждой на днях и готовится войти в ее будущую новомировскую публикацию.
* * *
Время, когда тебе Нет еще десяти, Слишком легко Уместится в одной горсти: Бабушка просит в гостиную принести Праздничные бокалы. Пёстрые кофты, Привычные ритуалы, Перчики — чудо! А как ты мариновала? Можно мне хлеба? А соли не слишком мало? Шутки за шутками — шуток румяный рой. Душно! Пожалуйста, форточку Приоткрой. Вдруг замолчат на секунду. И так сердечно С русской тоской затянут: «Ой, то не вечер…» Где вы теперь? Зыбко, призрачно, быстротечно. Ой, то не вечер, — вы слышите? — То не вечер. Сколько мне петь, Годы словом проткнув насквозь? Всех обняла бы, Да мало опять спалось. Ой, мне малым-мало спалось.
* * *
Колечко падает и катится к ручью, И солнце падает за воротник лесов, А я встаю, как в детстве, на носок И над землею медленно лечу. Шумит-шумит июльская листва, И вьётся над травой июльский снег, А я лечу — уже не человек, А я плыву — цветок, глоток, слова.
* * *
Когда вокруг сплошное бездорожье, Желают мне счастливого пути, Любви, здоровья, уберечь, найти. И Божий промысел почти как помощь Божья. Куда помыслю, — рвётся, дребезжит, Становится слепым союзом «если». Ах, если бы сюда я не полезла! Но жить ещё, но жить ещё и жить.
* * *
В поле скитаться странникам. В сосны катиться солнышку. Ночь виновато пятится, смотрит, как сирота. Где ты Ива-Иванушка, — кличет Алё-Алёнушка, Кличет Алё-Алёнушка, не открывая рта. Бродит Ива-Иванушка, ищет в деревьях солнышко, Тянутся руки к прошлому, ноги — ведут в овраг. Длинная ночь полынная. Всё хорошо, Алёнушка, Всё хорошо, Алёнушка, я возвращусь с утра. Светит рубаха белая ярче, чем в полдень солнышко Ты обо мне, пожалуйста, слезы не лей, сестра. Где ты Ива-иванушка? — кличет Алё-Алёнушка Здесь я — разносят по полю Здесь я — разносят по лесу Здесь я — разносят по небу Северные ветра.
* * *
Список отсутствующих Работа по вариантам Стелется солнце на парты цветущей пылью Сколько осталось А можно потом исправить Кто-то кричит: «Я совсем ничего не понял!»
* * *
Катя исследует архитектуру храмов: Это апсиды, а это портал и прясла, Это часовня, а это собор, а это… В детстве Платок постоянно спадал на брови, Пахло приятно, а мама сказала: «Ладан». За упокой и за здравие, ой, упала, Надо расплавить внизу, чтобы вставить прямо, Ноги устали, зачем целовать икону, Имя? Катюша, с утра не пила, не ела? И неизвестно, где паперть, алтарь и клирос, Бог — это хор, полумрак и священник в рясе Или — когда босиком по асфальту летом? Если исследуешь архитектуру храмов, Как отыскать Его в каменных белых стенах?
* * *
То ли море шумит, То ли чайник кипит, То ли ангел со мной говорит. Это всё. Это мне. Это мне одному. Говорит, только я ничего не пойму, Может, к лучшему, что не пойму.
* * *
Отчий дом, распростёртый слушать, Грусть мою по ночам лелеет. Ангел, вышитый на подушке, Стал как будто ещё белее. Льётся город, дождём умытый, Голосами седых черёмух, Разыгравшись, глядит сердито Детство в щели дверных проёмов.