Сейчас немного стыдно вспоминать ту давнюю историю, но тогда… Это нынче мы — убеленные сединами и умудренные опытом, такие степенные дяденьки и тетеньки, получившие с возрастом право поучать молодежь. А тогда… Молодые, глупые, какого только мусора не было намешано в наших головах. В моей-то точно его было — более чем. Ну, да ладно, это все только присказка. А сказка… А её хотелось бы начать с того, что как-то нежданно-негаданно приехав в Питер восстанавливаться на заочное в родную лесопилку, столкнулся я в общаге со своим бывшим однокурсником по очному. Более того, не просто однокурсником, а лучшим студенческим корешем, с которым первые три года жили в этой же общаге в одной комнате. И встретил я его в расстроенных чувствах. Оказалось, что он, уже молодой специалист, не может уехать из Питера к месту своей будущей работы, в Печору, куда распределился по системе МВД. А по итогу… Полетел Витя вместе со мною вместо Печоры в Воркуту. И вот там, когда мы с Витькой дня три уже классно отгужеванили в родном для меня городе и сажал я его на какой-то из уходящих на юг поездов… Засунул я ему в карман обрывок, найденный тут же, в одной из привокзальных урн, на котором ручкой, презентованной мне на веки вечные одной из сердобольных проводниц (ой, девки, счастья вам (в вагонах!) — немеряно, и мужа классного — такого, как я!), нацарапал свой кемский адрес. И он его, несмотря на то что уезжал в расстроенных чувствах и полный разных позитивных впечатлений, еды и напитков, от которых его даже немного штормило и пошатывало… Нет, действительно странно. Но факт! Обрывок этот Витька не потерял. И через какое-то весьма непродолжительное время я стал получать письма со штемпелем поселка Подчерье на лицевой стороне конверта. В которых Витька довольно красочно описывал, как он вливается в систему пенитенциарных учреждений республики Коми и какие они все-таки выдумщики, эти зека: Тут у нас всю неделю офицеры провели на казарменном положении. Это когда на зоне нужно быть круглые сутки. И никаких там квартир, жен, детишек, в т. ч. и продуктовых магазинов, в каждом из которых у нас в обязательном порядке есть вино-водочные отделы. Я этого, конечно, ещё не осознал, но офицеры уверяют, что это — полный трындец. А началось все с того, что утром уходит отряд на делянку, лес рубить. А вечером возвращается в зону… Пьянее пьяного. Как так? Откуда водка?!! Кто пронес? Да ещё и в таких количествах! Вся зона — пьяная! ЧП! Всех на казарменное. Опера носом землю роют: откуда водка?!! На утреннем разводе весь отряд шмонают, с фонариками в попу смотрят. Все чисто. Вечером отряд возвращается в лагерь… Пьянее пьяного. На следующий день все повторяется. Утром — шмон с пристрастием, днем по периметру делянок тройная цепь из солдат-срочников с овчарками. «Чтобы и мышь не прошмыгнула!!». И она не прошмыгивает. Но… Вечером… Все правильно, пьянее пьяного. И только на третий или четвертый день один из оперов замечает: что-то водители лесовозов часто воду в радиаторах меняют. Заезжают из леса в поселок — меняют. Въезжают на нижний склад… А надо сказать, что «нижний склад», это — одно название. Так, площадь, забором с колючкой огороженная. И никакого нижнего склада там нет. Потому что предыдущий начальник зоны деньги, что были выделены на оборудование нижнего склада, неизвестно куда подевал. Даже следствию это обстоятельство установить не удалось. За что предыдущий начальник и сел. А тот, что был до него, сел за то, что организовал из зека рыболовецкую бригаду с трелевочником. Бригада обходила с сетью по периметру небольшое лесное озерцо, расходясь из одного места в разных направлениях и встречаясь у трелевочника, стоявшего на его противоположной стороне, цепляла к нему сеть и тот вытаскивал на берег все живое, что было в том озерце. Рыбу, отсортировав от лягушек, продавали, а деньги… А куда потом девались деньги, даже следствию установить не удалось. За это и сел предшественник предшествующего начальника зоны. В веселую компанию попал Витя как по ту, так и по эту сторону «колючки». В общем, один из оперов заметил, что лесовозы, когда идут из леса с хлыстами, меняют воду в радиаторах сначала в поселке, потом на нижнем складе. А уже в третий раз — как выедут с него. Не больно ли часто?!! И следующие рейсы, как машины зашли на нижний склад, так опера к ним — бегом: «Всем стоять! Капоты открыть! Радиаторы — к осмотру!!» Откручивают пробку радиатора, а оттуда — запах. За-пах! И никакой экспертизы не надо — водка. Выдумщики и фантазеры эти зека. Потому как таких историй, как эта, в каждом Витькином письме, как минимум, парочка. Но я этих писем получить успел — всего ничего. Одно, может, два. А там время подошло и уехал я на очередную сессию в Питер. Заселился — добрая память нашему коменданту Мурману! — в общаге. Сижу у себя в комнате, никого не трогаю, читаю разные умные книжки за то, как калькулировать себестоимость машино-смены валочно-пакетирующей машины ЛП-19. Это ж только подумать! Валочно-пакетирующей! Фантастика просто какая-то. Ненаучная. Хоть кто-нить машину эту на лесосеке видел? Ладно, сижу себе, калькулирую, как вдруг… Прибегает с вахты дневальный и, просунув голову во входную дверь в блок, орет так, что в четвертом общежитии трехгодичников, на Пархоменко, слышно: — Кучер! Константин!!! К телефону! Ладно, встаю, топаю на вахту к телефону, по пути размышляя о бренности этой жизни: «Да кто же это меня? Не иначе, благоверная. Проверяет! В общаге ли я, учусь или где по кабакам шлындраю». Беру трубку: — Аллё! — Аллё. Нет, не благоверная. Витька! — Витя, какими судьбами?! — Долго рассказывать. Времени мало. Слушай, Костяныч, поспрашивай в общаге… Наверное, у пятого курса. Им лекции по организации уже не нужны. Они экзамен по ней в весеннюю сессию на четвертом курсе сдали. Так вот, поспрашивай у них лекции по организации. Только так — чтобы хорошие были! Подробные! А как раздобудешь, срочно, авиапочтой, высылай их мне. Адрес знаешь. — Витя-аа… На кой ляд тебе лекции по организации?! — Кось! Меня начальником планово-экономического отдела назначили!!! Мне техпромфинплан по лагерю на следующий год срочно слепить надо! — Тебя?! Начальником ПЭО?!! Да ты диплом — ещё и два месяца не прошло, как получил! Они что там, совсем офонарели?! А он мне в ответ: — Да нет, начальнику зоны просто деваться некуда. На все учреждение — два спеца с высшим образованием. Я и он, с Волгоградской высшей школой милиции за плечами. Ну, меня, как «образованного», и в начальники. — Вить… Так ты, наверное, ещё не понял. Ты теперь — начальник! А раз начальник, то, значит, и подчиненные у тебя должны быть. Вот их и озадачь. Пусть работают, а не в зеркальце себя, любимую, полрабочего дня разглядывают! — Костя-аа… Ты ничего не понял! Какие подчиненные?!! У меня в отделе — жены офицеров зоны. Во-первых, они ни хрена не знают о том техпромфинплане. Одна — швея по образованию, другая — повариха. А во-вторых… Они — жены офицеров. Озадачишь их, как же! В общем, давай, ищи лекции по общаге. Только быстренько. И высылай их мне. Помнишь — авиапочтой?! У меня сроки горят. Вешаю трубку, начинаю соображать: «Значит, говоришь, на пятом курсе? И кто у нас… Ха! А Люда… Люда Иванова! Она же с нами начинала. На втором… Нет, на третьем курсе вышла замуж за паренька курса на два-три нас младше, своего ровесника. Леха же, её муж, уже после срочной поступал. А как Люда родила… После академического отпуска она на Лехин курс и восстановилась. Один, два… Да, точно! Как раз на пятом должна быть». — Эй, дневальный! Люда Ива… Петровы, семейные, с пятого курса, в какой комнате живут? И спокойненько чапаю к Люде. Объясняю ей суть Витькиной проблемы: — Витьку, с которым я в одной комнате жил, в очечках такой, помнишь? Ну так вот, он по системе МВД распределился… Она сразу все понимает и отвечает мне: — Костя. Я лекции достану. Хорошие. Самые хорошие на курсе. Ты в какой комнате? Послезавтра занесу. Только… Я — тебе, ты — мне. Мы с моим Лешей тоже по системе МВД распределились. И тоже в Коми. Только южнее Печоры. В Микуньское управление. Пока я лекции ищу, ты разузнай у Вити, как там и чего в этой системе. Чего нам-то от неё ждать? Лады? — Люда-аа… Никаких вопросов! Разузнаю! Про себя же думаю: «А чего там разузнавать? Пару Витькиных писем с их печорскими новостями я получил. Скелет в шкафу у меня есть. А мясо на него нарастить… Я и сам сумею. Чего Витьке звонить, отвлекать его от начальницких дел». И спокойно возвращаюсь к себе в комнату. А через день, как и обещала, приходит Люда. Держит в руках две толстенных тетради, по 96 листов каждая. С лекциями по организации. Я протягиваю к ним руку, а она… Отводит свою в сторону: — Э-эээ, Костя… Погоди! Уговор-то помнишь? — Помню, помню. Ну, тогда, слушай! Знаешь, Люд, что Витька первым делом в поселковом хозмаге купил? — Нет, не знаю. Откуда?! — Оцинкованное ведро. Догадываешься, зачем? — Воду носить? У них вода из колонки? — Люда, ну ты и наивная… Воду. Из колонки! Нет, ведро — не для воды. Его аккуратненько расшивают, разделяя на две части. Дно, за ненадобностью, выкидывается. Первая половина (полуокружность), с помощью дужки вешается на шею так, чтобы грудь прикрывала. А вторую полуокружность с помощью офицерского поясного ремня — он широкий! — прикрепляют к спине. Нет, даже не представляешь, зачем? Так вот, Людочка, знай. Хороший, опытный зека, твердой, недрогнувшей рукой метает металлический стержень обычного электрода на двадцать пять метров так, что он доску-дюймовку — насквозь! …В общем, у классиков это называется: «Остап три дня не ел. И его понесло». И меня тоже. Понесло. Стою, соловьем заливаюсь. Сам себя заслушаешься. Только… Чувствую: что-то не то. Никаких охов, ахов в ответ на моё заливистое… Не слышно! Гробовая тишина стоит в комнате. Я разом прерываю поток своего «красноречия», отрываю взгляд от потолка, перевожу его на Люду… Перевожу взгляд на Люду и вижу: она стоит молча, руки, с зажатыми в одной из них тетрадками, опустила вниз, глаза от ужаса раскрыты на всю возможную их ширину, а сама Люда… Стоит, молчит и… Плачет! Вот такенными слезами! Слезы… Нет, врать не буду, не тремя. Двумя ручьями стекают у нее по лицу и такими мощными водопадами низвергаются ей под ноги, у которых уже образовалась небольшая лужица. Если честно, я даже испугался. Нет, правда, по-настоящему испугался: — Люда, Люда! Успокойся! Не слушай больше эту чухню. А то, что услышала, выкинь из головы и… Забудь, забудь, забудь! Да это все я придумал. И про ведра, и про электроды, и про дюймовые доски. Обычное лесозаготовительное производство. Ну, со своей спецификой. А что зека, так там же и охрана, и опера. Уверен, вы там, если не аттестуетесь на офицеров, и касаться всего этого не будете… В общем, успокоил немного Люду. Но и сейчас, как вспомню ту давнюю историю, немного краснею. Недаром мне ещё в школе наш литератор говорила: «Ну, Кучер… Язык твой — враг твой». ...
Эту статью описывают теги: чувство стыда
