«Ползли ободом друг за дружкой» и ходили в секты. Как русские писатели Бога искали

В начале ХХ века многие русские писатели и философы были мистически настроены. Происходящее в стране и переживания о будущем народа требовали объяснения. Одни устраивали спиритические сеансы и гадали на картах, другие ездили за просветлением в «места силы» и общались с представителями сект. Как это было и что из этого вышло — в материале Сноба.

Легенда о граде Китеже

Абсолютно круглое озеро посреди непроходимой лесной чащи. В нём купается синее небо, а на дне его, по легенде, лежит затонувший город — старинный, описанный ещё в старообрядческих летописях, град Китеж. Должно быть, многие слышали о Светлояре, что находится в Нижегородской области.

Ещё во времена язычников у озера славили бога Ярило, потому и названо оно Светлым Яром, или Светлояром. В чаще было много капищ с деревянными идолами, ленты на берёзах, путевые камни. А во времена церковного раскола на Руси потянулись туда набожные паломники — старообрядцы, хлысты, раскольники, богородичники, толстовцы, чернокнижники… и русские писатели.

6 июня, на праздник почитания иконы Владимирской Божией Матери, у озера всегда было шумно. Крестный ход, молебен, ярмарочные гуляния. Во Владимирском, ближайшем к озеру селе, пекли пироги и угощали гостей, а также тех, кто приходил в эти места поговорить о Боге. Паломники со свечой и молитвой окружной тропой обходили озеро. Кто обошёл пять раз — тот, значит, совершил путешествие в Афон, десять — в Иерусалим.

Легенда о Китеже, ушедшем под воды Светлояра, складывалась постепенно. Первые внятные упоминания об этом относятся к 1770-м годам. Предположительно тогда был окончен «Китежский летописец» — литературный памятник старообрядцев Нижегородского Заволжья.

Текст делится на два раздела. Первый — вымышленное жизнеописание владимирского князя Георгия Всеволодовича (жил около 1189–1238 гг.), первым канонизированного в царствование Алексея Михайловича в 1645 году. Главным приписанным ему деянием стало основание города на озере Светлояр близ Семёнова Нижегородской губернии, «который чудесно исчез перед нашествием Батыя и сокрыл его праведных жителей». Второй раздел посвящён рассуждениям о невидимости города и способах попасть в него.

В 1843 году в 12-м номере журнала «Москвитянин» вышла заметка этнографа Степана Меледина «Китеж на Светлоярском озере». У Меледина в Нижнем Новгороде была частная библиотека, это был человек начитанный и увлечённый. В своей заметке он впервые изложил в печати пересказ этой легенды:

«…когда на Святой Руси с бесчисленными полчищами явился неистовый Татарский Царь Батый и, разорив много городов, избив много Православных, огнём и мечом опустошив окрестные селения, подступил к Малому Китежу [так называют Городец], между Великим Князем Георгием Всеволодовичем и свирепым Басурманским Царём было кровопролитнейшее сражение. Георгий Всеволодович проиграл и скрылся в Великий Китеж на Светлоярском озере. Батый, выпытав местонахождение князя, кинулся его преследовать. Георгий снова дал бой — и снова проиграл. Тогда сила Божия посмеялась над злейшим врагом православных и не допустила его завладеть этим городом: он покрылся землею, для всех сделался невидимым, и в таком положении останется до пришествия Христова».

То есть, как считали паломники, чудесный город, частично уйдя под воду, частично под землю, не исчез и не погиб. Он затаился до лучших времён. И люди благочестивые, согласно тексту этой легенды, иногда слышат на месте, где стоял когда-то Китеж, «радостный благовест и звон богослужений», видят из-под воды в ясную погоду язычки пламени горящих свечей.

Ещё до первой русской революции 1905 года писатели осмысливали в своих произведениях общественные волнения. Вселенский перелом был не за горами, потому религиозные философы уже тогда задумывались, как сохранить ментальность и духовную основу общества. Многие из них предприняли попытки «хождения в народ», как когда-то делал Н. А. Некрасов и народовольцы. Только теперь разговоры с народом шли не о свободе и правах, а о том, как трактовать священные тексты и как правильно молиться. И Светлояр снова стал местом притяжения.

Ползком за чудом

В 1902 году к тысячам простых паломников к невидимому граду на Светлояре присоединились двое из «старших символистов» — Зинаида Гиппиус с Дмитрием Мережковским, а в 1908 году туда поехал Михаил Пришвин. Постепенно град Китеж из народной легенды превратился в объект особого внимания, художественный образ и национальный миф.

Раньше символистов из будущего парижского тайного общества «Зелёная лампа» (семья Мережковских и др.) побывал возле Светлояра писатель Виктор Короленко. Он, по всей видимости, не разделял богоискательских настроений и сначала отнёсся со скепсисом к тому, что там происходило.

В 1890 году он пишет очерк «В пустынных местах», начинается он разочарованием:

«Как? Это и есть Светлояр, над которым витает легенда о "невидимом граде“, куда из дальних мест, из-за Перми, порой даже из-за Урала, стекаются люди разной веры, чтобы раскинуть под дубами свои божницы, молиться, слушать таинственные китежские звоны и крепко стоять в спорах за свою веру?».

Но далее из текста видно, что писатель всё же проникся колоритом места. Очерк заканчивается такими словами:

«Есть что-то умилительное и для нас в этой легенде… Многие из нас, давно покинувших тропы стародавнего Китежа, отошедших и от такой веры и от такой молитвы, всё-таки ищут так же страстно своего "града взыскуемого“. И даже порой слышат призывные звоны».

Текст Короленко так и остался бы в русской печати незамеченным, если бы не Михаил Пришвин, который съездил к озеру Светлояр, привёз об этом очерк «У стен града невидимого» и выступил с докладом о своём путешествии в Императорском русском географическом обществе.

Зачитывая этнографические заметки, он вдруг опустился на пол, лёг на живот и пополз. Свидетельство об этом можно найти в книге «Путь к слову» за авторством жены Михаила Пришвина Валерии Дмитриевны:

«…Шло заседание в присутствии известных учёных. Некий малоизвестный писатель Пришвин, интересующийся этнографией, делал сообщение о своей поездке в Заволжье. Вот он вышел на эстраду, моложавый, гибкий, волосом чёрный — друзья звали его в те годы "Грач“; кожа светлая и по-детски нежная — такой сохранялась до глубокой старости; светлые глаза с двойным выражением — открытые с улыбкой к людям и неизменно серьёзные внутрь себя. Начинает рассказывать.

И вдруг опустился на пол эстрады, лёг на живот и пополз, повторяя вслух: "Ползут, все ползут… тут, там, везде. Мужчины, женщины, дети — все ползут…“. Так он изобразил очень выразительно дикий, укоренившийся в православном народе языческий обряд "оползания“ святынь».

Выступление молодого Пришвина вызвало шум: некоторые выступили против такого поведения, но этнограф продолжил рассказывать о дикостях, ничуть не смущаясь.

В его очерке «У стен града невидимого» очень точно передана атмосфера и картинка того, как происходил этот обряд оползания:

«Ползут ободом друг за дружкой Слышно, как чавкает слякоть, как булькают капли дождя по лужам, как жидкая грязь заливает следы. Что-то белеет внизу. Приглядываюсь: ребёнок привязан к шее ползущей женщины. Ей труднее всех ползти. Бревно на пути. Отвязывает ребёнка, кладёт за бревно в грязь, а сама переползает и снова подвязывает. У обрыва ползут по двое, осторожно. Раз оползли. Опять молятся на церковь. Опять собираются».

Нет точных сведений, ползали или нет вместе с теми раскольниками русские писатели Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский. Однако ездили поговорить о Боге и обойти вокруг озера — точно.

Так описывает происходящее в заметке «Светлое озеро» Зинаида Гиппиус:

«В круге сидело много и женщин. Все сидели тесно и близко, все сближаясь. Становилось опять душно. Внизу, у воды, ярче замелькали огоньки, богомольцы обходили озеро, шли один за другим, и озеро опоясалось подвижной, сверкающей цепочкой».

Примечательно то, что легенда о граде Китеже связана и со вторым пришествием Христа. Якобы, когда город выйдет из воды, это будет означать, что скоро придёт Спаситель. В среде раскольников на этот счёт тоже были свои мнения, и Дмитрий Мережковский, как религиозный мыслитель, эти мнения собирал и анализировал. Зинаида Гиппиус записала такую сцену (в том же очерке):

«— Старик, — говорю я. — А что ты думаешь о словах Спасителя — вот когда Он сказал об Иоанне, что "Я хочу, чтоб он пребыл, пока прииду“?

Иван Игнатьевич замялся, другой перебил.

— Ну, не имеет он мнения. Говори скорей, что знаешь.

Тут мы опять стали говорить о грядущей церкви Иоанновой, Апокалиптической, и читали Откровение: "Дух и Невеста говорят: прииди“…».

К кружку Мережковских до и после эмиграции примыкали разные религиозные мыслители, писатели и просто мистически настроенные люди. В разные годы это были Николай Бердяев и Николай Рерих, Георгий Иванов, Алексей Ремизов, Надежда Тэффи, Иван Бунин и др.

Здесь надо сказать, что одной из главных идей декадента, мистика и философа Дмитрия Мережковского была идея богоискупленного единого человечества и единого космоса, где каждая пылинка получала бы радостную весть о Христовом Воскресении. И знаки этого воскресения он искал в поездках к Светлояру — аналогу затерянной Атлантиды.

Уже после поездок на Светлояр, потеряв навсегда родину, парижская эмиграция духовно оставалась с той потерянной «Россией духа», считая долгом продлить существование метафизической потерянной страны в своих произведениях.

В письме философу Николаю Бердяеву Зинаида Гиппиус выражает эту идею фразой: «Мы не в изгнании, мы в послании». Она становится девизом всех политических эмигрантов, бежавших от советской власти.

«Послание», по мнению кружка приближённых, заключалось в том, чтобы сохранить русскую национальную идею, духовность и культуру, даже находясь за рубежом. Чета Мережковских организовывает тайное общество «Зелёная лампа», где участники не только философствуют, но и развивают свои духовные и мистические учения.

Спиритические сеансы и карты таро

Они будто предчувствовали страшные для страны перемены и свои трагические судьбы. Эпоха декаданса, в которую входили так называемые «старшие символисты», будущие завсегдатаи «Зелёной лампы», задавала литературе упаднический тон. Валерий Брюсов, Константин Бальмонт, Фёдор Сологуб, Иннокентий Анненский, Алексей Ремизов и, конечно, Зинаида Гиппиус с Дмитрием Мережковским собирались в салонах и устраивали спиритические сеансы, гадали на картах, будто желая заглянуть в тревожное будущее.

В конце XIX — начале XX веков, как и в начале 1990-х, случился бум на мистику. Читали свои лекции о бессмертии души Елена Блаватская и Николай Рерих. Поэт Валерий Брюсов называл себя действующим магом, держал салон в Москве, в доме на Первой Мещанской улице (ныне Проспект Мира), где устраивал чёрные мессы (с алтарём, обнажёнными женщинами и чёрными свечами). Был даже случай, который запомнили современники.

К Валерию Брюсову, как к магу, обратилась дама, желая вернуть любимого. Звали её Нина Петровская, по образованию зубной техник, жена поэта Сергея Соколова (Кречетова), главного редактора журнала «Гриф». Поучаствовав в чёрных мессах, возлюбленного (по свидетельствам современников, это был Андрей Белый) она не вернула, зато сблизилась с Брюсовым. После он написал роман «Огненный ангел», в героях которого угадываются Белый, Нина и сам Брюсов.

Но вернёмся к другим необычным увлечениям завсегдатаев кружка «Зелёная лампа». Родоначальник метода сновидческого письма Алексей Ремизов (1877–1957), который эмигрировал после Октябрьской революции и встретился с Мережковскими уже в Париже, например, гадал на картах Сведенборга (этим вряд ли кого удивишь, даже Л. Н. Толстой гадал, но всё же).

Вот такое воспоминание о картах находим в его книге «Россия в письменах» (Берлин, 1922):

«Карты Сведенборга! Сведенборговские карты! Погадай-ка на Сивенборге!» — слышал я с детства. И такие карты волшебные были в Москве у моей матери. Я не знаю, насколько верно приписывать их создание мудрейшему теософу и духовидцу Эммануилу Сведенборгу, я лишь одно знаю, что говорят они удивительно верно. Мы жили на фабрике, и помню, редкий вечер к нам в дом не заходил кто-нибудь из фабричных и не жался на кухне:

— Марья Александровна, погадайте!

Мать неохотно гадала. Мало она во что веровала, но, кажется, этим своим картам «сивенборговским» она верила. По примерам ли на других, — я помню немало случаев, о которых говорилось, — и почему-то всегда шёпотом; случаи, правда, были все несчастные — или ей самой нагадали они её горькую долю, вот она в них и поверила. В подлиннике эти карты были с картинками. Я не видел подлинника и знаю только список: на лицевой стороне обыкновенных игральных карт рукой матери написан был толк необыкновенным картам. Дознаться, откуда она их списала, мне так и не удалось. Думаю, что русское происхождение их относится к 20-м годам прошлого века...».

Есть ряд заметок Ремизова, где он пытается раскладывать эти самые карты, но толкование вызывает затруднения.

Гадали и проводили спиритические сеансы и в Башне Вячеслава Иванова в Петербурге, да и во многих других литературных салонах. А потом пришла революция, прикрыв аж до середины 80-х годов упоминания о религии — и уж тем более об эзотерике. И странно сегодня читать о том, что кто-то из писателей всерьёз отправлялся на поиски Града Китежа или в раскольничий скит, вызывал духов, гадал на картах.

Однако мода на увлечение мистикой, как показывают разные исследования, циклична. Большие события в мире заставляют многих и сегодня с тревогой вглядываться в зеркальные коридоры, раскладывать карты или вчитываться в гороскоп. А творческие люди, как правило, мистики — просто мало говорят об этом, думая, что окружающие не поймут.

Кто-то пишет прозу в жанре магического реализма, кто-то — мистические триллеры. Среди таких авторов — Виктор Пелевин, Андрей Тавров, Дарья Бобылёва, Денис Осокин и многие другие. Как знать, может, и они совершат однажды свой обряд «оползания святынь».

Подготовила Марина Марьяшина