Во что превратилась больница, где «трупы стояли десятками»

Центральная районная больница села Карабиха Ярославской области стала эпицентром скандала после того, как депутат областной Думы на заседании зачитала письмо пациентки. Женщина жаловалась, что в коридоре, в пяти метрах от кровати, складировали трупы, которые «стояли десятками». «Не переживайте, они не встанут», — успокаивали пациентку сотрудники стационара.

Про трупы в коридоре страна пошумела и забыла. Коронавирусные скандалы долго не живут. Новости о пандемии сменялись, как в остросюжетном фильме. Кадр за кадром.

Мы решили вернуться к забытой теме. Связались с сотрудниками стационара и пациентами. Получился батл между людьми, которые оказались по разные стороны баррикад.

Мир коронавируса в отдельно взятой больнице глазами врачей и тех, кого они лечили, — в материале «365NEWS». Ярославская ЦРБ в Карабихе.

Напомним предысторию скандала.

22 апреля депутат Ярославской областной думы во время заседания регионального парламента зачитала письмо пациентки из больницы в селе Карабиха. Несчастная поведала, что ее почти не лечили, она лежала две недели «просто так». Ни кардиограмму, ни рентген не делали, но пневмонию как-то нашли. Таблетки никто не носил — их приходилось выпрашивать. По коридорам из медиков ходил только какой-то мальчик-студент, который делал уколы. Обед приносили в 16 часов, завтрак — в 11. Развозить еду было некому. Пациенты отмечали, что трупы вывозили «как мусор». С женщиной в палате находилась бабушка, которой только один раз поменяли памперс, но ни пить, ни есть не давали. «Она умерла от бездействия на моих глазах. Кто-то сказал, что надо в реанимацию, но так никто и не пришел. У меня был шок», — рассказала в письме пациентка. Парламентарий отметила, что ситуация в Карабихе ужасающая, люди боятся туда ложиться…

ЦРБ в Карабихе — не захолустный сельский стационар. Это приличный госпиталь в 10 км от Ярославля. До коронавируса здесь работали больше 900 сотрудников. Больница состоит из стационара, двух поликлиник, десятка амбулаторий и нескольких десятков фельдшерских пунктов. На период эпидемии клинику полностью перепрофилировали под коронавирус. На данный момент лечение проходит больше 100 пациентов с ковидом.

Наши собеседники просили не указывать имена. Сотрудникам медучреждения там еще работать, пациентам — лечиться. Первые боятся увольнения, вторые — мести. Про условия

Пациентка: «Я поступила в больницу 2 мая. Тогда госпиталь только начинал принимать больных после перепрофилирования. Меня переодели в больничный халат, проводили в двухместную палату, где лежали три человека. Две палаты объединены в один блок — получается как двухкомнатная квартира с общим санузлом, раковиной и душем. Стола и стульев не было. Ели на кроватях. Выдали прибор для подачи кислорода — один на двоих. Постельное белье — новое. Матрасы и подушки были в прорезиненных чехлах. Но это инфекционная больница, так, наверное, легче дезинфицировать».

Врач: «У нас не лучше и не хуже, чем в любой другой больнице города. Поверьте, я сама во многих и работала, и лежала как пациентка. Просто в конкретной ситуации сотрудников поставили перед фактом: через две недели больница будет принимать коронавирус. В спешном порядке ломали стены, проводили шланги с кислородом, переделывали канализацию и вентиляцию. В процедурных кабинетах установили душевые кабины и сделали санпропускник. Буфет переделали в приемное отделение. Строители работали без отдыха, не весь мусор успели убрать.

Из аппаратов ИВЛ у нас 4 современных рабочих аппарата и множество старинных — неизвестно, сколько из них в рабочем состоянии. Вполне достаточно пока, даже с избытком. Кардиограмма, рентген есть. Кварцевые лампы в огромном количестве, пульверизаторы с антисептиками повсюду. Средства защиты нам выдали в нужном количестве. Костюмы разные — есть и удобные, и неудобные. Но они есть. Помогли местные бизнесмены и председатели колхозов. Никаких ограничений, типа «одна маска в день», мы не знали». Про туалеты

Пациентка: «Сантехника находилась в ужасном состоянии — все ржавое и грязное. Бачок унитаза не наполнялся водой. По нашей просьбе нам принесли ведро. 4 мая пришел сантехник, починил унитаз. В наш сортир приходили женщины из соседнего блока, где сантехника так и не заработала.

Горячей воды не было нигде. Холодная — металлического цвета и вонючая. Нам выдавали 5-литровые канистры с водой. Отопление не отключали, в палатах было тепло.

Мы просили разрешить принести чайники из дома, чтобы греть воду. Сначала не позволили. После возмущения пациентов махнули рукой. Счастью не было предела. А то думали, завшивеем там. В 5-литровую канистру наливали горячую воду, мыли голову, поливали друг другу над раковиной.

9 мая на нашу улицу пришел праздник: дали теплую воду. Правда, это удовольствие было доступно только для больных с первого этажа. Для второго этажа напора не хватило. Дело в том, что в Карабихе местная водонапорная башня, а не центральное водоснабжение».

Врач: «Про неработающие туалеты — причина банальная: сантехники отказывались заходить в коронавирусное отделение, рисковать за мизерную зарплату. В двух палатах из пятидесяти туалеты не работают до сих пор. Причина та же: сантехники не горят желанием работать в «красной зоне». Однако пациенты могут сходить в сортир в соседнюю палату. В палаты без туалетов никого не госпитализируют — только в крайних случаях, когда мест совсем не хватает. Вообще в больнице один туалет из расчета на четырех пациентов, этого вполне достаточно.

Ремонты, как и в любой другой больнице, делались точечно. Денег выделялось мало. Вопрос к губернатору».

Про нехватку персонала

Пациентка: «При поступлении в стационар санитарок в больнице не было. Ни одной. Предыдущие уволились, а новых еще не набрали. Палаты не убирались. По поводу антисанитарии мы писали во все инстанции, в прессу. Помогло. Дней через пять появилась первая санитарка. Медперсонала катастрофически не хватало, особенно в первые дни. Потом появились парни. Скорее всего, студенты мединститута. Молодцы! Капельницы ставили великолепно. По слухам, им подняли зарплаты. Палаты стали мыть и даже очистили рыжие раковины.

Меня вела молодая хрупкая девушка. Внимательная, улыбчивая, неравнодушная. Я наблюдала, как медперсонал в «скафандрах» мучился. Все ходили с запотевшими стеклами очков, почти вслепую ставили нам капельницы…»

Врач: «О том, что предстоит работать с коронавирусными больными, нас предупредили за две недели. До последнего точно не знали, как что будет. Большинство врачей и медсестер у нас пенсионного возраста — они сразу ушли на пенсию. Жизнь дороже. Коллеги их поняли. Не осуждали.

Ушли те, у кого маленькие дети: с ними некому сидеть, ведь садики и школы закрылись. Уволились те, кто жил с престарелыми родителями, бабушками. Ушел практически весь младший персонал, так как с некоторого времени санитарок перевели в уборщицы, а уборщицам надбавки не положены. За 12 тысяч рублей работать не горели желанием. Так мы лишились больше половины сотрудников стационара.

На момент открытия больницы из стационарных врачей остались только два терапевта и два хирурга. В срочном порядке уговорили выйти хирурга из поликлиники и «дежуранта». Поэтому первые 2–3 дня медперсонал чисто физически не успевал уделить достаточно времени каждому поступающему пациенту. На одного больного тратили минимум час, с учетом заполнения бумажек.

Рук на всех не хватает и сейчас. В настоящее время приходится по 50–60 пациентов на одну медсестру. Поставить в одиночку 40–50 капельниц, 2–3 раза в день сделать по 70 уколов и еще раздать таблетки — тяжело. В последнюю неделю каждой медсестре выделили в помощь одну студентку медколледжа и мальчика-санитара — стало полегче. Молодые ребята — добровольцы, идейные. Никто их насильно на практику не присылал. Но и они не выдерживают, уходят после нескольких смен.

В настоящее время более-менее справляемся. Если кто-то из персонала заболевает, на его место сразу приходит другой. Но врачи по-прежнему в дефиците. Вызвали работать пять ординаторов, врачей с участков, гинеколога, хирургов, узиста, эндоскописта, педиатров, хотя они и не обязаны. Многие из них уже сами перенесли инфекцию, но сразу после выписки вернулись на работу».

Про трупы в коридоре

Пациентка: «Мне повезло, я лежала на первом этаже. На втором находились больные с более тяжелой формой поражения легких — там люди умирали. Многие скончались в палатах, не дождавшись реанимации. В реанимации было всего шесть мест на всю больницу. Моя знакомая лежала на втором этаже. Говорила, что страшное зрелище, когда возили каталки с трупами. Про десятки сложенных в коридоре трупов — допускаю, что это было в самые первые дни, когда отсутствовали санитарки. При мне люди умирали, но не массово. Один-два человека в сутки. В статистике умерших по Ярославлю они не появлялись».

Врач: «Трупов в коридоре сейчас нет. Действительно, в первый день, когда привезли одновременно почти 30 тяжелых больных, несколько человек умерли. Перевозка увозила по одному телу за раз. На каждого умершего оформляли кучу бумаг, чтобы его приняли в морг. Невозможно погрузить все тела в грузовик и сразу отправить. Просто физически не успевали. Занимались в первую очередь живыми, кого еще можно было спасти.

Помню, в одну ночь привезли 18 тяжелейших больных. Персонала не хватало. Многие умирали, едва успев доехать до палаты. На осмотр больного уходило не больше 15 минут, но еще нужно записать историю болезни, сделать назначения… После смены врачи еще сутки сидели и писали.

С начала работы в госпитале скончались около 30 человек». Про питание

Пациентка: «Поначалу складывалось впечатление, что еду готовит человек, не имеющий никакого отношения к кухне. Еда на выживание. Напиток к еде — ровно 100 граммов. Посуда — одноразовая. В какой-то момент питание резко изменилось в лучшую сторону. Похоже, сменили поставщика. Приносили привозную еду. Даже второй завтрак появился. Утром давали молочную кашу, днем приносили полноценный обед: первое блюдо, на второе всегда что-то мясное. Единственный минус — поздняя доставка еды. Завтрак начинался в 10–11 часов, обед — с 14.30 до 16.00, ужин — 18.00–19.00».

Врач: «Завтрак приносят в 9.00, обед — в 15.00. Раньше не получается, так как буфетчицам надо переодеться, затем они проходили через фильтр. Разносили еду и обрабатывали руки после посещения каждой палаты». Про лечение

Пациентка: «Лечили меня и соседку по палате исключительно антибиотиками. Никаких препаратов от малярии не давали. Есть ли все необходимые препараты в стационаре, не знаю. Эта информация больным недоступна. Чего точно не хватает — препаратов для желудочно-кишечного тракта, нет ничего сердечного. Антибиотики губят микрофлору. Люди мучаются диареей и болями в животе, кандидозом. Поэтому госпитализироваться лучше со своей аптечкой».

Врач: «Пациенты не могут знать, как их должны лечить. Специфической терапии от коронавируса нет. Лечение — симптоматическое плюс кислород. Врачи действуют по стандартам Минздрава, слово в слово. Пациенты считают: чем больше процедур, тем лучше. По их мнению, лечит лучше тот врач, который назначил вместо одной внутривенной инъекции три укола. Хотя на самом деле — наоборот.

Пациентов без ковида в Ярославской ЦРБ нет. У нас два типа пациентов с коронавирусной инфекцией: подтвержденные лабораторно, с положительным тестом, и неподтвержденные — в том случае, если тест отрицательный не готов, диагноз поставили по клинике, рентгенографии или КТ. Учитывая, что тесты почти всегда приходят отрицательные, пациентов из второй категории больше.

В стационаре есть абсолютно все лекарства. Если что-то заканчивается, имеются аналоги. Если нужно что-то срочно, мы звоним в «чистую» зону, и нам сразу выдают еще».

Про тесты

Пациентка: «Меня выписали с двусторонней вирусной пневмонией, без диагноза «коронавирус», несмотря на картину по КТ. Из трех мазков не вернулся ни один. При выписке взяли еще мазок. Моей соседке по палате вернулся первичный положительный тест уже после выписки».

Врач: «Тесты делают в лаборатории Роспотребнадзора. У нас есть специальные пробирки — сколько угодно. Взять-то анализ мы можем, но результатов ждем долго, по 2–3 недели. Пациенты уже выздоровели, но остаются в госпитале: без отрицательных тестов их выписывать запрещено. А по телевизору врут, что тесты делают за 2–3 дня. Чушь. Во всяком случае, у нас ничего подобного нет».

Про скандал

Пациентка: «Я когда уезжала в ту больницу, то попрощалась с родственниками. Но меня вытащили. Спасибо! Следом заболел мой муж, его тоже госпитализировали. Потом слег сын. Думала, с ума сойду. А про трупы в коридоре я давно забыла».

Врач: «Сейчас в больнице примерно 120 больных. Свободных коек немного. Место освобождается — сразу кладем нового пациента. Среди наших коллег есть заболевшие. Лично я знаю человек пятнадцать. Трое из них вылечились и вернулись на работу. Несколько человек продолжают работать удаленно. Среди инфицированных много медсестер и фельдшеров скорой помощи. Врачи предпочитают лечиться дома. Никто не умирал.

За апрель врачи получили голый оклад — 13–14 тысяч рублей. Медсестры и санитарки — еще меньше. Раньше зарплата у нас была в 2 раза больше, так как можно было дежурить, брать совместительство, замещать заболевших сотрудников. А сейчас нет никаких стимулирующих. После скандала и поручения президента нам обещали заплатить за май все надбавки. Ждем. Некоторые получили одну из трех обещанных надбавок за апрель, но это далеко не все, а только те, у кого смена выпала на 28–30 апреля.

Сколько получают медики, санитарки? Значительно меньше, чем говорят по телевизору. Обычно это «минималка», некоторые работают на две ставки — сутки через сутки, — они зарабатывают в два раза больше.

Что можно сказать про скандал? Да мы привыкли к нападкам. Врачи — люди не избалованные. Мы никогда не работали в спокойных условиях. Шла битва на выживание».