Как Байден повлияет на отношения России с соседями

Январь – время прогнозов. Каждый год аналитики МГИМО представляют свою версию будущего, широкими мазками описывая международные отношения в наступившем году. Наша задача не угадать, сколько будет стоить акция «Теслы» и кто выиграет выборы в Дарницком одномандатном округе Киева. Мы пытаемся предсказать ключевые тренды.

В США новая администрация, которая менее импульсивна, более профессиональна, прагматична, предсказуема, идеологизирована. Про предыдущую, трамповскую, будущий директор ЦРУ Уильям Бёрнс пишет в своей книге: мол, они забыли про идеологию. Бывший посол в России и карьерный дипломат Бёрнс, называющий президента Путина «диктатором», при этом Россию, русский и россиян хорошо знающий, про идеологию не забудет.

Президент-бунтарь, управлявший страной из Twitter, неспокойно уходит на покой, «вашингтонское болото» не осушено, технологические лидеры, отключив ему социальные сети, объяснили обывателю, что такое цифровой суверенитет, а глубинное государство продолжает лавировать между «правильными» ценностями Black Lives Matter и «неправильными» у «внутренних террористов», захвативших Капитолий. С одной стороны, государства нужно больше: именно оно, а не частные корпорации или наднациональные организации, борется с пандемией. С другой – США в 2020 году настойчиво объясняли миру, как неэффективно работает демократия, когда государство теряет монополию на применение легитимного насилия.

Виктория Нуланд, старая знакомая зрителей российских политических ток-шоу, карьерный дипломат, раздававшая печеньки на Майдане, возвращается в Государственный департамент в качестве заместителя секретаря по политическим вопросам. Сам госсекретарь – демократ Энтони Блинкен – поддерживал республиканских президентов при всех интервенциях. Директор по России и странам Центральной Азии в Совете нацбезопасности Андреа Кендал-Тейлор – профессиональный разведчик, которая тоже занималась Россией (в США отлично работает принцип «вращающейся двери» между академическими структурами, экспертными центрами и разведсообществом: переход между институциями – нормальное явление).

Наконец, Джозеф Байден, ставший президентом США, в 2011 году советовал Владимиру Путину не избираться и не увидел у него душу (заочно споря с президентом Бушем-младшим, который как раз «душу этого парня» видел). Как бы ни старался бороться с мейнстримом президент Трамп, налагать санкции на Россию приходилось – время у них такое. Неужели кто-то в новой администрации захочет казаться менее антироссийским, чем Трамп, и заговорит о снятии санкций? Кажется, фраза «никакого потепления отношений не будет» не слишком тянет на экспертный прогноз.

Но точки соприкосновения еще есть. Иранская ядерная сделка, контроль над вооружениями, денуклеаризация Корейского полуострова и привычные, объективно правильные и разделяемые обоими правительствами, «мелочи» в мировом масштабе вроде борьбы с наркотрафиком или обмена информацией о террористах по линии спецслужб. Для расколотого американского общества, пытающегося понять «кто мы? откуда? куда идем?», Россия сейчас не приоритет.

Администрация Байдена усилит дискурс о правах человека, возможно, увеличит финансирование «борцов за демократию» в постсоветских странах, поддержит дискурс молдавских, украинских и грузинских политиков о вмешательстве России в их внутренние дела, но в то же время будет прагматично работать с Россией над ядерными делами. Основа американской внешней политики будет иной: возвращение в международные организации и соглашения, из которых вышел Трамп, восстановление тесных отношений с ЕС, попытки улучшить экономические отношения с Китаем при понимании растущего антагонизма и сохранении напряженности в Южно-Китайском море.

Постсоветское пространство останется местом разногласий России и США. Для России регион – пространство реализации национальных интересов, что прямо записано в российских доктринальных документах. Для США – место сдерживания России и Китая как через двусторонние отношения между Вашингтоном и постсоветскими столицами, так и через многосторонние форматы по типу европейско-кавказского ГУАМ и центрально-азиатского С5+1. Едва ли США откажутся от поддержки откровенно антироссийских режимов в Грузии и на Украине. Киев явно воодушевлен победой Азербайджана в войне за Нагорный Карабах.

США вполне удовлетворит сохранение конфликта в Донбассе тлеющим, отвлекающим Россию и препятствующим восстановлению партнерских отношений России и европейских грандов – Германии и Франции. «Новая Европа» теперь отрабатывает политические технологии по смене власти в Белоруссии, что, конечно, зверств силовиков в изоляторах не отменяет.

Из Кишинева участятся требования вывести российских военных, охраняющих оружейные склады и осуществляющих миротворческую миссию в Приднестровье. С другой стороны, у нового президента Майи Санду немного полномочий, и стоит надеяться, что ей не нужны лавры Михаила Саакашвили, попытавшегося силой разрешить этнический конфликт и потерявшего в итоге территории.

Как это ни парадоксально, хорошие новости может принести Нагорный Карабах. Да, здесь много проблем: масштабная фрустрация армянского общества, долгие годы привыкавшего к самовосприятию как народа-победителя, и поиск им ответственных за поражение в собственном политическом классе; амбициозная, налаживающая отношения с Британией и ссорящаяся с Францией Турция, стремящаяся тюркский мир сделать турецким и позиционирующая себя как заступника всех мусульман; отсутствие статуса НКР, который был бы прописан в двух заявлениях лидеров России, Армении и Азербайджана, то есть априори незакрытый вопрос. Но впервые за долгие годы конфликта экономика и транспорт могут победить историю и политику.

В случае восстановления транспортного коридора по южной границе Азербайджана и Армении с выходом на Нахичевань и далее в Турцию, в регионе создается новая транзитная реальность. Армения получает транспортную связь с Россией и Ираном, Азербайджан – с Турцией, все вместе – друг с другом. В этом смысле 2021 год начинается уже неплохо.

Есть шанс, что миротворческие усилия России в Нагорном Карабахе принесут новые плоды – уже за рамками конфликта, который, к сожалению, не урегулирован, а лишь остановлен на время.