Без иконы

Старые культурные образцы для подражания больше не работают, их скинули с «корабля современности». А новые не появляются. Неужели нам больше не нужны примеры «делать жизнь с кого»? Недавно прошедший Новый год и обязательно сопутствующий ему показ «Иронии судьбы» обнаружили, что и Женя Лукашин больше не может выступать как положительный герой в реалиях настоящего. Поколение миллениалов и следующих за ним «зумеров» считает Лукашина лузером и плохим примером для подражания. А его антипод Ипполит, напротив, кажется молодым более целостным и привлекательным. Даже сам исполнитель Лукашина актер Андрей Мягков больше не испытывает позитивных чувств от этого экранного образа. Он против показа «Иронии» каждый Новый год и называет это «извращением». Те, на кого хотелось походить раньше, сегодня кажутся такой же «гадостью», как пресловутая «заливная рыба». «...Если чуть пристальнее приглядеться к поведению героя, можно увидеть, что он вовсе не идеалист и романтик, а просто незрелый, инфантильный человек», — не оставляет от героя камня на камне портал ADME. Участь Жени Лукашина постигла и другие суперпопулярные прежде экранные образы. Давно развенчан и герой Баталова «Гоша» из «Москва слезам не верят». Мачо в грязной обуви, посягнувший на свободу и достоинство советского топ-менеджера, героини Веры Алентовой. Для поколения 40+ реальный Баталов, спокойный «со стержнем» интеллигент, по-прежнему образец благородства, но и этот образ уходит. Для того, кто младше 25, знаменитая фамилия лишь белый шум из интернета про тяжбу о квартире, которую пытается отнять у вдовы и дочери артиста супружеская пара клоунского вида. Герои из нынешней культурной жизни, однако, тоже не заменяют заходящие «культурные иконы». Из названных россиянами в недавнем опросе ВЦИОМ списке героев из всевозможных «киркоровых-басковых» образцами для подражания с некоторой натяжкой можно назвать лишь пианиста Дениса Мацуева и актера Константина Хабенского. Оба не дают повода для скандалов, производят впечатление обаятельных образованных людей, много занимаются благотворительностью. Однако нельзя сказать, чтобы и они стали образцом для подражания и ролевыми моделями. ЕЩЕ ВЧЕРА Казалось, еще недавно влияние «культурных икон» на российское общество было столь масштабным, что с его помощью в 2000 году социологи ВЦИОМ и ФОМ даже смогли определить политические предпочтения граждан. В опросе, за кого из известных киногероев россияне могли бы проголосовать на президентских выборах, первое место заняли любимые киногерои. «Лидерами опроса стали два вымышленных персонажа и два реальных исторических лица: главные герои фильмов «Место встречи изменить нельзя» и «Семнадцать мгновений весны» — сыщик легендарного МУРа Глеб Жеглов и советский разведчик Штирлиц, маршал Георгий Жуков и царь Петр I», — отмечается в книге «Открытый Вопрос», рассказывающей об истории социологии в последние десятилетия. Штирлиц — это прежде всего Тихонов: не только разведчик Исаев, но и воплощенный им на экране князь Болконский из «Войны и мира» и учитель Илья Мельников из «Доживем до понедельника». «В картине я играл и свои собственные переживания», — признавался он позже. Второй выбор масс, Высоцкий, не только сложный, противоречивый Жеглов, но и многие другие роли благородных и смелых героев. Их ненаписанный манифест, песня все того же Высоцкого из «Айвенго» про «нужные книги», прочитанные в детстве. Да, в этих образах было немало мифологии, и те, кто обожествлял их, прекрасно знали, что в жизни их культурные идолы несовершенны, но это было вторичным: «В советские времена народ судил о деятелях культуры больше по их творениям и по официальной прессе, а она редко или почти не сообщала негатив — про очередной развод, проблемы с алкоголем и наркотиками, секс-скандалы, брошенных детей, скверный характер», — говорит драматург Владислав Васюхин. Возможно, последней по-настоящему общенациональной культурной иконой из недавней современности был Сергей Бодров в культовых фильмах «Брат». И хотя сам Бодров, специалист в области искусствоведения, был мало похож на своего героя в жизни, это было неважно. На экране Бодрову удалось создать оказавшийся очень востребованным образ парня со двора, который смог подняться с маргинального дна из уже уходящей советской реальности и стать настоящим человеком. Образ справедливого киллера, к которому не пристает зло и грязь, который остается чист сердцем, бескорыстен и добр. Персонаж Бодрова попал в яблочко, потому что поколение, жившее на сломе систем, запуталось в различении добра и зла и в то же время испытывало острую потребность в способности преодолевать могущественное зло, творящееся вокруг них. Однако образ «брата» никак не был поддержан последующими кинопроизведениями, и линия прервалась. Сказать, что сегодня Моргенштерн занял место Баталова или Бодрова, было бы упрощением, но, если старые культурные образы потускнели, новые тоже не обрели блеска. Несмотря на технологии, они кажутся одномерными, плоскими, лишенными глубины, им не хочется подражать, как актерам и музыкантам прошлого. Почему? Что изменилось? Возможно, дело в том, что собственно настоящих образов человека нашего времени на экранах и не рождается, роли для многих актеров — это только маска, которую можно снять и выбросить. Да, Саша Петров в некоторых ролях прекрасен, но на «культурную икону» вряд ли тянет, как, впрочем, и недавно сыгранный им в кино футболист Эдуард Стрельцов. Жизнь гения футбола не самый лучший пример для подражания. Однако мир советского спорта того времени рождал немало настоящих героев, которые были не только плакатом на стене, но и личным примером: легендарный вратарь Лев Яшин и футболист, а потом спортивный тренер и журналист Виктор Понедельник, «штангист-интеллигент» Юрий Власов, ставший ролевой моделью и культурной иконой для бодибилдера и актера Арнольда Шварценеггера. СТАРИК ХЭМ, ИЛИ «БАТУТ», КОТОРЫЙ РАБОТАЛ Сам термин culture icon пришел к нам с Запада. Так в ушедшем от нас ХХ столетии называли явления и личности, воплощавшие для самых разных людей набор ценностей, которым хотелось следовать. Это были актеры, воплотившие на экране не просто роли, а цельный человеческий характер, писатели, чьи книги становились ролевыми моделями для «юношей, обдумывающих житье», музыканты, песни которых становились композициями на все времена. Можно сколько угодно иронизировать над портретом Хемингуэя в домах «шестидесятников», но разве он не был тем самым «батутом», который работал. Знаменитый американский романист звал за собой, пусть не на войну в Испании, но cподвигал на благородные поступки. «...Светлый образ настоящего мужчины — с неизменной сигаретой, горестной складкой у рта, бессчетными порциями виски с содовой и отрывистой речью, в которой властвует один лишь многозначительный подтекст», — писала о символе портрета кинокритик Любовь Аркус. Популярный кинопортал IMDb в разделе «культурные иконы» предлагает длинный список западных икон прошлого. Здесь и Марлен Дитрих, и Мэрилин Монро, Элвис Пресли и Битлз, Марлон Брандо и Мартин Лютер Кинг, Чарли Чаплин и Брюс Ли. Правда, и здесь мы уже видим некоторое неравенство в весовой категории образцов для подражания. К слову, Марлен Дитрих, например, не воспринимала себя и себе подобных серьезно в таком качестве, наоборот, она имела сама другие образцы, чтобы «строить с них жизнь». Попав на выступление Константина Паустовского, она публично встала перед ним на колени. Его рассказ «Телеграмма» настолько ее нравственно потряс. Может быть, корни разрушения современных культурных икон и растут из западной традиции приравнивать, например, Элвиса Пресли и Мартина Лютера Кинга? Постепенно нравственный и моральный компонент становился все менее ценным и весомым и испарился вовсе. Теперь «культурная икона» может быть даже и не совсем «культурная», но подражать положительным героям считается уже пережитком прошлого. Современный молодой зритель видит образец для подражания скорее в Джокере, чем в Бэтмене. Изменился даже взгляд на «Звездные войны». Сегодня выбор между Люком Скайуокером и императором Палпатином совсем не однозначен. Во время премьеры фильма рекламный плакат призывал «решить, на чьей стороне ты». Коленопреклонение сегодня воспринимается также не как жест восхищения и уважения перед чем-то или кем-то великим, а, скорее, как символ унижения перед победившей толпой, избравшей вместо Мартина Лютера Кинга своим символом уголовника. Вероятно, пройдет время, и современный актер сыграет уголовника Флойда в каком-нибудь американском фильме а-ля «Живет такой парень». А школяры будут писать сочинения о его нравственном подвиге, и скауты cалютовать его бюсту. Все это вполне вписывается в современный образ. Может быть, едва ли не единственный, кто в сегодняшней Америке еще хочет делать реальный моральный выбор, — это актер и режиссер Клинт Иствуд. Одна из главных американских «культурных икон», Иствуд снимает фильмы, где все однозначно: добро противостоит злу и побеждает. Его герои — летчик в «Чуде на Гудзоне» или ветеран в «Гран Торино» — вполне могли быть героями Баталова, Тихонова или Михаила Ульянова. «Бюрократы глупы. Адвокаты — подонки. Журналисты, за редким исключением, паразиты. Закон не спасет вас от злодеев», — так, по мнению критиков The Guardian, звучат главные темы фильмов Иствуда. Но когда последние «культурные иконы» уйдут в вечность, кто займет их место? Оказывается, есть те, кто отвечает на этот вопрос довольно оптимистично. «Были бы подражатели. Тогда и иконы найдутся», — уверен российский продюсер Иван Шаповалов. Материал опубликован в  № 1 печатного номера газеты «Культура» от 28 января 2021 года.