Центральная Азия чахнет без большого проекта
Вывод американских войск из Афганистана резко обозначил уязвимость региона Центральной Азии для внешних угроз. Правда, реализуемость подобных угроз объясняется прежде всего внутренней слабостью местных государств. Эти и другие вопросы обсуждались на экспертном клубе ОФ «Мир Евразии» с темой заседания «Центральная Азия после 2021 года: вызовы и возможности».
Текущий год ознаменовался тем, что две страны постсоветской Центральной Азии впервые выясняли отношения с помощью оружия. Речь идет о противостоянии Таджикистана и Кыргызстана из-за воды в Ферганской долине. Социолог Гульмира Илеуова отметила: «На гуманитарном уровне, на уровне населения интерес к странам Центральной Азии очень низкий. И этот интерес не повышается, а скорее понижается. Чем дальше от СССР, тем меньше представление в молодежных группах (я говорю о тех, кто родился в Казахстане в условиях независимости) о соседях по Центральноазиатскому региону. Есть интерес и ощущение дружественности в Казахстане только в отношении Кыргызстана и его жителей. В отношении Узбекистана, Таджикистана, Туркменистана у нас либо нейтральное, либо где-то даже негативное отношение».
Тему продолжил политолог Марат Шибутов: «Все разговоры про центральноазиатскую интеграцию – это наследие советского периода. Экономически и политически мы, наоборот, расходимся. Основная часть населения родилась после СССР, у нас скоро вся элита станет из тех, кто родился и вырос в независимости. И вот эти разговоры о братстве, интеграции сойдут на нет».
«Знаковым для региона является кыргызстано-таджикский конфликт, который произошел недавно. Это – настоящий итог. Я бы даже сказал – новая эра отношений между странами. Не надо смотреть на талибов. Это по большей части мифическая угроза. Надо смотреть друг на друга. У нас куча неурегулированных конфликтов. Они годами остаются нерешенными. И соответственно поводов для перехода в вооруженный конфликт и даже военный достаточно много. И с каждым годом они усугубляются. И мы столкнемся с ними в дальнейшем. Маловодные годы, засуха продлится еще года три. К чему это приведет – неизвестно. Мы должны перенести вектор внимания с Афганистана на наши внутренние проблемы, потому что очень скоро мы станем совсем чужими», – акцентировал он.
Александр Губерт, преподаватель «AlmaU», сослался на исторические прецеденты, согласно которым внутренние проблемы и противоречия стран региона Центральной Азии всегда снижались и решались, когда они входили в более крупное государственное объединение, будь то империя Чингисхана, Тимура, Российская империя или СССР. «Только в рамках большого проекта здесь можно урегулировать противоречия. Сложно сказать, что это будет возможно в ближайшее время. России это не под силу. С Китаем тоже большие вопросы. Попытки создать собственный конгломерат, что-то объединенное на всей территории, потерпели крах», – считает он.
Участвовавший в онлайн-заседании Равшан Назаров, эксперт из Узбекистана, заметил: «Нам все время навязывают Афганистан как неотрывную часть Центральной Азии. Приходится вновь и вновь объяснять, что мы под Центральной Азией понимаем постсоветскую пятерку. А навязывание нам Афганистана бессмысленно. Да, мы были единым пространством до середины 19 века. И граница по Амударье – это не пространственная, а временная граница».
«Там за речкой живем мы же, только это мы 150 лет назад, – подчеркнул участник из Ташкента. – Это другие таджики, другие узбеки, другие туркмены. Тот культурный разрыв, который произошел между частью в составе Российской империи и той, которая не была. Одна из основных проблем Афганистана в том, что он не прошел колониальную школу. Даже пуштуны, которые проживали в составе Британской империи, а сегодня являются гражданами Пакистана, имеют уровень элементарной грамотности в 4 раза выше, чем у пуштунов Афганистана, которые там являются титульным этносом. А о том, какой культурный разрыв между таджиками, узбеками и туркменами по две стороны Амударьи бессмысленно говорить, все это прекрасно понимают».
«Впервые приграничные государства Узбекистан и Таджикистан совместно с Россией проводят военные учения. Это как бы и предупреждение на случай военного вторжения на территорию Центральной Азии, – обратила внимание Гюзель Майтдинова, историк из Таджикистана. – Талибы вроде гарантировали безопасность, но это не цельная, скажем так, группа, в которой одна группа отвечает за другую. Поэтому меры, которые предпринимаются тремя государствами в военном отношении, и те меры, которые предпринимает ОДКБ, имеют огромное значение для поддержания стабильности на постсоветском пространстве».
Потом эксперт добавила, что общая ситуация в Таджикистане отягощается пандемией. Заболеваемость и смертность с каждым днем растут. В связи с этим усиливается и экономический кризис. События накладываются одно на другое и в достаточно сложном положении оказываются все приграничные государства Центральной Азии.
«Один из вопросов, который нас объединяет – это вопрос водных ресурсов. Мы их отдельно друг от друга решить никак не можем. По сути, это единственное, что нас объединяет, – указал Рустам Бурнашев, политолог. – Ну и еще один момент, который важен для наших стран, это инфраструктурная связанность. Кстати, именно инфраструктурные проекты показывают, кому регион нужен, а кому нет».
Потом он добавил: «По сути, вся активизация региональной политики связана с Узбекистаном. Он нормализует отношения с Таджикистаном, Кыргызстаном, переводит на более технический уровень отношения с Казахстаном. То же самое делает в отношениях с Туркменистаном. А если мы уберем Узбекистан, связи тех же самых Казахстан – Кыргызстан регионального наполнения не имеют. Или отношения Таджикистан – Туркменистан. Кажется, о них никто не слышал, кроме нескольких наших фантастических проектов связи через территорию Афганистана. Есть отдельные игроки, в данном случае это Узбекистан, которые пытаются эту систему выстроить. Когда мы говорим о Центральной Азии, появляется термин квази-регион».
«Говорить об укреплении единого экономического и культурного пространства, о наличии какого-то политического проекта Центральной Азии не приходится, – подчеркнул Сергей Бирюков, профессор Сибирского института управления (РФ). – Но те проблемы и вызовы, связанные со слабостью государств, они подчеркнули и взаимосвязанность этого региона. Не стратегическую взаимосвязанность, а взаимосвязанность существования в современную эпоху. Той консолидации, которую хотелось бы видеть многим идеологам единства региона, нет. Та же самая водная проблема требует кооперации между странами».
«Еще один тренд – сосредоточение. Страны Центральной Азии сосредоточены на своих национальных государственных проектах, проектов масштабных внутренних и внешних в Центральной Азии сегодня нет. Советский Союз ушел. Других проектов объединяющих, какого-то объединяющего стержня не предлагается. Продвигается влияние через проекты более усеченного по масштабу характера», – указал эксперт.
«Я согласен, когда мы говорим, что мы становимся разными. Но дело в том, что все страны, которые находятся за пределами региона, гораздо более чуждые нам, чем мы друг другу. Поэтому то, что мы разные – это не самый железобетонный аргумент», – отметил Аскар Нурша, политолог.
Экономист Айдархан Кусаинов сфокусировался на следующем: «В приглашении написано, что «Центральная Азия является уникальным геополитическим узлом, связывающим четыре ядерные державы – Россию, Китай, Индию и Пакистан». Я бы сказал, что это не узел, а некая никому ненужная территория, которая оказалась на стыке четырех серьезных сил».
«Сегодня я соглашусь с тем, что нет ни общей идеи, ни общего поколения, которое помнит, как это было сотрудничество вместе. Это, по сути, некое собрание разрозненных государств. И в этом заключается самый большой на сегодня вызов для стран Центральной Азии, – продолжил эксперт. – Ни с точки зрения чтобы выработать какую-то совместную политику. Даже ни с точки зрения того, чтобы решиться вырабатывать совместную политику. Речь идет о том, чтобы страны сформировали хоть какую-то внешнеполитическую позицию. И хотя бы каждый по отдельности. У Казахстана, если не считать ЕАЭС, самостоятельного движения не чувствуется».
Историк Ирина Черных акцентировала такой момент: «Центральная Азия риторически существует, но не существует в реальности. Вопрос заключается в субъектности региона. Когда мы начнем решать собственные вопросы безопасности собственными силами, а не с помощью внешних игроков, когда мы действительно начнем воспринимать то, что происходит в регионе хотя бы в сопоставимых описаниях, тогда мы сможем решать те или иные вопросы безопасности. Сегодня мы имеем ситуацию конца 90-х годов, когда внешние игроки задают нам ключевые точки для безопасности, формируют наше восприятие о вызовах, угрозах и рисках».
***
© ZONAkz, 2021г. Перепечатка запрещена. Допускается только гиперссылка на материал.