История нашей страны состоит не только из событий вооруженного противостояния внешним силам, внутренних раздоров и политических пертурбаций. В канву сменяющихся эпох вплетены и факты из жизни простых людей: рождение и смерть, радости и переживания, любовь и верность, мелочи быта и жизненные свершения. Обо всем этом в нашей рубрике – повседневная жизнь жителей края в исторической ретроспективе (начало в №1-67). Мало что может сравниться с очарованием ночи в горах. Россыпь звезд так близко, что хочется дотянуться и сорвать одну из них на память. Месяц куском твердого сыра, висящий над хребтом, кажется, сейчас подденет старую сосну, темнеющую силуэтом, и утащит с собой в соседнюю тучу. Шум горной реки перебивается звонким треском неугомонных цикад. И тут же – перекличка деревенских собак, громким лаем передающих друг другу эстафету ночного бдения… Но все эти картинки сельской жизни, так радостные для горожанина и заезжего туриста, совсем не волновали жителя селения Згубир Ботаза. Уже была ночь, но знакомого, который должен был заехать за ним, все не было. А ведь ему утром необходимо было быть на работе. Вот уже который раз он выходит на балкон, чтобы посмотреть на дорогу, ведущую со стороны ТрансКАМа – не видно ли в ночи света автомобильных фар. Но снова только фонарь горел на столбе у въезда в селение. А тут еще другая забота. Жареный поросенок грустно остывал на большом противне, поджаристые пироги с сыром лежали призывными кругами, казалось даже кувшин с аракой заговорщицки подмигивал. Но садиться за стол Ботаз не спешил, его все еще не покидала надежда, что водитель все же приедет за ним. Как же иначе, стол-то накрыт в его честь. Сосед Хамат, с которым они забивали поросенка и жарили его в печи, махнул рукой: «Пойду я, а утром приду. Все равно твой дружок сегодня уже не приедет». Сосед полагал, что застолья у огорченного ожиданием Ботаза уже не предвидится. А в это время водитель Ахсар шел пешком в сторону селения Згубир по ночной дороге. Дело в том, что на своей машине он не смог съехать с главного тракта – все спуски к боковой дороге, ведущей к селению Згубир были перекрыты отвалами земли – бульдозеристы, работавшие на прокладке ТрансКАМа, постарались на славу… В итоге, после безуспешных попыток найти возможность съехать на проселочную дорогу, Ахсар решил добираться до пункта назначения пешком. «Ботазу обещал, значит сделаю», – считал себя обязанным водитель. Дорога была отчетливо видна в лунном свете, хотя лес, вытянувшийся вдоль нее, внушал опасения. Приходилось время от времени громко кричать или петь – может, дикие звери и не решатся выйти навстречу. К часу ночи наш путник наконец-то смог добраться до селения. Радости Ботаза не было предела. Оба мужчины сели сразу же за стол и начали отмечать встречу. Соседа не стали будить на ночь глядя, решили управиться вдвоем. Слово за слово, тост за тостом. Гость в пути нагулял аппетит, а тут еще и арака – одним словом Ахсар воздал должное хлебосольству хозяев. Пирующие за столом и не заметили, как наступило раннее в горах утро. Поэтому, быстро собравшись, они двинулись в путь. Провожая путников, мать Ботаза дала им в дорогу литровую банку свежего меда. Когда солнце поднялось над хребтом, в дом Ботаза постучал сосед Хамат. «Доброе утро, буди хозяина, пусть разогревает сковороду. Пора воздать честь поросенку!», – глаза горца светились предвкушением плотного завтрака. Но увиденное на противне его огорчило – в остывшем жире была лишь голова и ножки поросенка… К этому времени наши путники вышли к автомобилю. «Как бы наш мед не разлился в дороге», – Ботаз вертел в руке банку, закрытую вместо крышки обрывком целлофанового пакета, перетянутого бечевкой. Ахсар решил проблему просто – взял банку, открыл ее и поднес ко рту. Тягучая масса стала медленно вытекать из банки и спустя пару минут стеклянная емкость опустела. Ботаз, конечно же, был наслышан о пристрастии к меду своего товарища, но одно слышать, а другое – увидеть это своими глазами. В Южной Осетии были не только любители меда, но и активно трудящиеся на ниве его производства. Пасеки были как в личном пользовании, так и в колхозах и совхозах. Был даже план по его сдаче государству. Развитие пчеловодства шло нарастающими темпами. По итогам инвентаризации сельского хозяйства в 1927 году было установлено наличие следующего «живого инвентаря»: лошадей – 31300 голов, крупного рогатого скота – 40380 голов, мелкого рогатого скота – 99250 голов, свиней – 12300, пчелиных семей – 2 600 ульев. К 1930 году в хозяйствах Юго-Осетии насчитывалось уже 5000 пчелосемей. Государство старалось повысить и профессиональные навыки местных пчеловодов. В феврале 1937 года при зоотехникуме в поселке Дзау открылись курсы пасечников. На них училось 30 человек. Среди слушателей были как мужчины, так и женщины. И даже 80-летний Тото Цховребов решил на старости лет заделаться пасечником. Больше всего ценился в Южной Осетии горный мед, и не только по причине отменного вкуса. В горной полосе, в отличие от зернового клина на равнине, не применялись гербициды. Мед был липовый, ценилась и сладкая патока, собранная пчелами с акаций. Особое место занимал каштановый мед из Синагурской зоны, он считался полезным для здоровья, но не особенно ценился гурманами по причине легкой горьковатости и темного цвета. Впрочем, мед темнел и тогда, когда распускались цветы зверобоя, и пчелы собирали с них нектар. Весной, когда расцветала азалия, пчелы не оставляли вниманием и ее. И если человек по неосторожности съедал такой мед, то у него начинались галлюцинации, он мог на время потерять зрение и слух, способность ориентироваться в пространстве. Существовали угрозы и для самих пчелок и это были не только болезни. Помимо человека, отведать сладкого лакомства не отказывался и медведь. Одни медведи могли унести всего один улей, другие разоряли всю пасеку. Были и дикие пчелы – пчелосемьи, улетевшие с пасек. Они обычно выбирали для обитания дупла в старых деревьях. Как-то молодой человек, житель селения Гвиргвина по имени Рудик решил добыть мед из пчелиного гнезда на вершине старого тополя. Дупло было видно отчетливо, так как тополь рос в глубоком овраге, разделявшем селение – пчелки роились практически на уровне глаз. Обмотав голову мокрым полотенцем, юноша быстро стал лезть на верхотуру. Но он недооценил бдительность пчел. Только он засунул руку в дупло и схватил большой кусок меда, как его тут же атаковал разъяренный пчелиный рой. Спуск на землю был стремительным. Молодой человек бросился к роднику, что тек в овраге и плюхнулся в воду. После он еще неделю ходил опухшим от укусов. Больше никто из его односельчан достать мед диких пчел уже не пытался… Р.Кулумбегов (продолжение следует) Фото из фондов Национального музея
