Лавировал да вылавировал. Почему Пашиняну удается удерживать позиции, несмотря на давление Москвы, Баку и оппозиции
В партии премьер-министра Армении Никола Пашиняна «Гражданский договор» заявили, что «с юмором» относятся к угрозам оппозиции объявить ему импичмент. Там исключили возможность проведения в стране внеочередных парламентских выборов. Мир с Азербайджаном, пусть и установленный на условиях победителя, парадоксальным образом становится формой политического выживания Пашиняна, считает обозреватель Вадим Дубнов. К тому же массовые протесты в Армении постепенно выдыхаются, а среди оппозиции нет по-настоящему желающих занять премьерское кресло. Москву нынешняя ситуация тоже вполне устраивает: риторика риторикой, но к настоящему ухудшению отношений не готовы ни Кремль, ни Армения.
Символические маневры
Отсутствие Никола Пашиняна на московском параде Победы армянские скептики объясняли его желанием быть ближе к дому во время бурных оппозиционных выступлений, пик которых пришелся как раз на 9 мая. Даже если это так и было, то уже спустя пять дней армянский премьер-министр ответил скептикам, отправившись с визитом в Данию и доверив разбираться с протестными шествиями по Еревану своим подчиненным.
Между тем 9 мая было лишь финальным аккордом в череде искушений, которые предлагала Москва своим партнерам. Неучастие Пашиняна в инаугурации Путина 7 мая некоторые поначалу тоже восприняли как демарш, а ссылка его администрации на отсутствие приглашения звучала интригующе. Однако быстро выяснилось, что формат московской церемонии не предполагал обязательного участия первых лиц даже самых дружественных стран. Что же касается парада, то, судя по всему, Кремль вошел в положение немногих оставшихся партнеров и тоже ни на чем не настаивал.
Так что если относиться к ритуалам как к продолжению политики, действия Еревана вполне укладываются в стиль его отношений с Москвой последнего времени: то, что выглядит демаршем, на самом деле разведка — где сейчас проходит грань фола. К тому же жанру относится и участие Пашиняна в заседании Высшего евразийского экономического совета, которое, несмотря на председательство Армении, перенесли в Москву. Что тоже вполне вписывается в набор символов.
То, что выглядит демаршем, на самом деле разведка — где сейчас проходит грань фола
То есть из трех мероприятий кремлевского меню Пашинян поучаствовал в одном. Но было и четвертое — встреча с Путиным один на один.
И всё это — на фоне действительно невиданных со времен революции самого Пашиняна протестов в Ереване. Начиная с 9 мая жители Армении протестуют против сделки с Азербайджаном о делимитации участка границы, по условиям которой Ереван согласился передать под контроль Баку несколько заброшенных приграничных сел. Протестующие также требуют отставки Пашиняна.
Без конспирологии в таких случаях не обходится: протест, дескать, подпитывается Москвой, которая надеется использовать его для свержения Пашиняна, и неслучайно среди протестующих так много сторонников бывшего президента Роберта Кочаряна, не скрывающего дружбы с Кремлем.
Это правда, но не вся. На самом деле на площади в центре Еревана, куда собрал своих сторонников архиепископ, предстоятель Тавушской епархии Баграт Галстанян, как шутят в Армении, собрались те же люди, которые шесть лет назад поддерживали Пашиняна. И это та шутка, в которой, возможно, — ничего, кроме правды
Конфронтация на всех уровнях, кроме Путина и Пашиняна
В Москве на заседании Высшего евразийского экономического совета его действующий председатель Никол Пашинян выступал так, словно Ереван вовсе не является возмутителем российско-армянского спокойствия. Он говорил о преимуществах и проблемах евразийской интеграции, рыночных механизмах, которые нуждаются в доработке (прежде всего в энергетике).
В Ереване четко разграничены сферы обсуждения проблем с Москвой. Секретарь Совета безопасности Армен Григорян отказывается от поездок в Москву на межведомственные встречи, он одним из первых формулирует все болевые вопросы в отношениях с Москвой, в частности, пожелание о выводе российских пограничников из аэропорта «Звартноц», говорит о зависимости от России как о стратегической ошибке. Министр иностранных дел Арарат Мирзоян признает, что отношения с Москвой находятся не на самой высокой точке и тоже отказывается от участия в совете министров иностранных дел СНГ. Но сам Пашинян в этой конфронтации не участвует. Объект его недовольства — ОДКБ, но чем активнее он его критикует, тем обыденней и мягче выглядит всё остальное в отношениях с Москвой (от которых камня на камне не оставляют близкие к Пашиняну армянские информресурсы).
Министры в Армении критикуют Москву и не ездят на встречи, но Пашинян в конфронтации не участвует
Но примерно та же картина и в России. Здесь есть МИД и лично Мария Захарова, не слишком подбирающая слова для оценки действий Еревана. Но сам Путин в своих комментариях подчеркнуто корректен, будто дает понять: всё, что доносится из его окружения, из эфира, раздражение которым в Ереване постепенно становится очередным фактором противостояния, не имеет отношения к межгосударственной реальности, которая не идеальна, но подчиняется совершенно другим законам.
И Ереван с этим стилем вполне согласен.
То, что в Москве в соответствии с этой режиссурой назначается поводом для недовольства Арменией, на самом деле не выходит за пределы обозначения ее намерений. При том что сами эти намерения вполне объективны, и в этом суть коллизии. Широко разрекламированное отдаление Еревана от Москвы — это скорее попытка определить место российского фактора в системе реальных армянских приоритетов, а он в новой реальности совсем не первичен.
Так же инструментальна тема обиды на Россию за то, что она не помогла в противостоянии с Баку. За этой «обидой» стоит стремление обозначить реальную систему безопасности, которую не могла обеспечить Россия и которую, конечно, не обеспечит Запад. Эта система предполагает только одно: более или менее выстроенные отношения с соседями, прежде всего с теми, вражда с которыми — часть привычной системы ценностей. При этом отношения с Россией не обязательно противоречат нормальным отношениям с Баку или с Анкарой, просто за всю историю не было опыта их нормального совмещения — лишь попытки балансировать между ними, в надежде на Россию, чаще всего мнимой.
Слабое звено как гарантия стабильности
Но тезис Пашиняна о несовместимости исторической Армении с реальной Арменией, помимо историософских, во многом справедливых, осмыслений, оказывается чрезвычайно актуален и для него лично. Мир с Азербайджаном, пусть самый непритязательный, пусть во многом устанавливаемый по правилам победителя, оказывается не только гарантией (конечно, далеко не стопроцентной) спокойствия Армении, но и формой политического выживания самого Пашиняна. Человек, во многом из-за которого страна оказалась в отчаянной ситуации, остался у власти, продолжая платить по счетам поражения, ежедневно выбирая между плохим и очень плохим, а для убедительности пугая вверенный ему народ совсем ужасным — войной.
Мир с Азербайджаном оказывается формой политического выживания самого Пашиняна
В этом Пашиняну исправно помогает Азербайджан. Вряд ли упорство Армении в вопросе передачи четырех сел в Тавуше на границе с Азербайджаном действительно было чревато большой войной. Во-первых, Азербайджан все свои задачи с возвращением Карабаха решил. Превращаться из борца за священную территориальную целостность в агрессора — риск слишком большой даже для Алиева, разговаривающего с Западом в риторике, которой порой может позавидовать даже Кремль. Но вот локальное обострение где-нибудь в «серой зоне», на неделимитированной из-за ереванского упорства границе — вполне реально. С самыми непредсказуемыми политическими последствиями внутри Армении.
Столь неширокое пространство маневра для Пашиняна сужается еще и Западом. Мир больше всего ценит стабильность, и лишь потом всё остальное. А для стабильности давить надо на того, кто этому давлению поддается лучше — то есть на слабейшего. И не исключено, что на встречах с европейцами, как, к примеру, в брюссельском разговоре с Макроном и Урсулой фон дер Ляйен, Пашиняну пришлось выслушать отнюдь не только про перспективы присоединения к Евросоюзу.
Задача четырех сел
При этом даже самые непреклонные оппозиционеры в Армении понимают, что четыре пресловутых села, согласно Алма-Атинской декларации 1991 года, объявившей советские межреспубликанские границы межгосударственными, являются азербайджанскими. Что бы ни вспоминали про пастбищные споры 1980-х, про взаимные захваты территорий во время войны в 1990-х — Алма-Атинская декларация сегодня для Армении является пределом переговорных ожиданий.
В Тавуше Баку согласился на «алма-атинскую» линию, но так и не согласился сделать этот подход универсальным. И это единственный конкретный результат послевоенного урегулирования и, возможно, первый серьезный пример того, что предметные договоренности, в данном случае в Смешанной комиссии по делимитации, возможны. И, кстати, когда у Еревана в связи с выступлениями оппозиции возникли понятные трудности, Баку пошел навстречу и согласился приостановить тревожный тавушский процесс.
Когда у Еревана в связи с выступлениями оппозиции возникли трудности, Баку пошел навстречу
Но это всё та же история, в которой приходится каждый день платить по старым счетам. И не только старым: после поражения концы с концами не сходятся, счета множатся, проценты растут. Сегодня Пашиняну вспоминают, что три года назад, выступая в этих приграничных селах, он обещал, что никакая граница здесь не проляжет. Потому сегодня уже как мем передают по всей Армении призывы премьера высадить лесополосу в ответ на тревоги селян, что они находятся под визуальным контролем азербайджанцев.
Но помимо проблем премьера с коммуникацией, есть и вполне объективные факторы, мешающие местным жителям, а вслед за ними и недовольным Пашиняном жителям страны смириться с передачей сел Азербайджану. За время тридцатилетнего безграничья села разрастались, и теперь несколько домов села Киранц оказываются на азербайджанской территории. Окажутся там и участки дорог — не только местных, но и межгосударственной, ведущей в Грузию.
Здесь еще помнят, что вчера это был один из наиболее укрепленных участков фронта, — он теперь тоже прекращает свое существование. Но, пожалуй, наиболее серьезный упрек, который приходится выслушивать армянской власти, состоит в том, что Азербайджан, настаивая на справедливости по алма-атинскому образцу, сам вовсе не спешит вернуть армянские села, которые точно так же занял в 1990-е.
Тень пограничника
Теперь делимитацию может поставить себе в заслугу и Запад — хотя бы потому, что удачно самоустранился от процесса в соответствии с пожеланием Баку. Азербайджан вообще получил из этой ситуации максимум, расширив традиционную модель равноудаленности от России и от Запада до формата урегулирования с Арменией один на один. У Армении выбора фактически не было — попытки апеллировать к Западу Баку решительно пресек, но в итоге этот формат оказался приемлемым и для Армении. Азербайджан, который все эти годы выступал как ситуативный союзник Москвы, добился в итоге всего без ее помощи.
Азербайджан, который всегда выступал как союзник Москвы, добился в итоге всего без ее помощи
Таким образом, вероятно, и определилась повестка разговора Путина и Пашиняна.
Оба понимают, что миф о возможности Москвы испортить жизнь Армении ничуть не более живуч, чем миф о стратегическом союзничестве, и что вера в него основывалась лишь на взаимном желании его взаимовыгодно крепить. Для Пашиняна в этом смысла нет, как, впрочем, незачем и жечь мосты. В Кремле тоже понимают, что настоящий разворот на Запад — это не набор риторических упражнений, как в наблюдаемом случае, это большой комплекс реформ внутри страны, который должен быть таким глубоким, чтобы потом никакая «Грузинская мечта» за двенадцать лет не смогла развернуть страну назад. Никаких оснований для подозрений в склонности к подобному реформаторству Никол Пашинян пока не давал, да и ситуация со счетами, по которым ему приходится платить, к этому не располагает.
Миф о возможности Москвы испортить жизнь Армении не более живуч, чем миф о стратегическом союзничестве
С другой стороны, и Москве приходится признавать, что время в этом сюжете работает не на нее и лучшее, на что она может рассчитывать — это минимизировать потери, а лучше всё поставить на паузу, чтобы вернуться к вопросу по мере наступления лучших времен. Москва на них надеется, а Еревану приходится исходить из того, что такая вероятность существует. Темпы охлаждения в имеющихся условиях Москву устраивают, форсировать его Еревану незачем и рискованно, тем более что никто никого не заставляет строить планы с горизонтом планирования больше чем в месяц. Да и товарооборот растет, в том числе, как многие подозревают, за счет участия в подсанкционных транзакциях.
Тем временем самые масштабные со времен революции Пашиняна протесты в Армении выдыхаются, как предыдущие и немасштабные. Как бы ни терял популярность Пашинян, увидеть на его месте человека, который сегодня повторяет его слова, приведшие однажды к катастрофе, большинство, вероятно, всё же не готово. Тем более что, судя по брожениям в оппозиции, там тоже нет ни тех, кто может занять премьерское кресло, ни даже тех, кто по-настоящему хочет.
И Кремль, и так имеющий репутацию весьма незадачливого «делателя королей», надо полагать, догадывается, что это не лучший случай для ее исправления. Да и зачем — нынешняя армянская власть его вполне устраивает, поскольку не делает ничего из того, что, по представлению Москвы, выходит за пределы допустимого. Пока же Ереван своей дипломатической победой предлагает считать согласие Кремля на вывод пограничников с участков новой границы с Азербайджаном. Хотя больше похоже, что это согласие Россия дала как раз Азербайджану. И только во вторую очередь — Армении.