Яков Хомич: Через свою работу и творческие порывы я пытаюсь найти то, что потерял
Галерея современного искусства ART&BRUT открыла персональную выставку Якова Хомича «Мир Хейли». «Сноб» поговорил с художником о его новой серии работ, коллаборациях бизнеса и искусства и о том, каково ему было работать в театре.
Ваша новая персональная выставка воссоздает своего рода детский мир. Вы часто обращаетесь к этой теме. Почему?
Я считаю, что многие ответы находятся в прошлом. Помню свой дневник 3-м классе с разными животными и на титульной странице: там, где нужно вписать свое имя и адрес, были изображены леопард и жираф, которые спрашивали: «Кто я ? Откуда я?» Я до сих пор пытаюсь на них ответить.
Мне кажется, что в детстве и вообще в прошлом каждого человека содержатся ответы на многие вопросы и проблемы, которые нас сегодня преследуют или живут вместе с нами. То есть это, скорее, вопросы личного характера. Кто ты? Откуда ты? Что ты в действительности любишь? Образ ребенка как маленького человека всегда навевает какое-то ощущение легкости, любознательности, интереса к этой реальности. Но при этом ребенок — это что-то хрупкое, что-то очень эфемерное. Дети быстро взрослеют. Я думаю, никто с этим спорить не станет. Но опять же я часто еще вспоминаю себя в этом возрасте. По крайней мере я пытаюсь вспомнить свое отношение, свое ощущение этого мира. И как-то через эту призму, взглядом со стороны или, наоборот, от первого лица, заглянуть на события сегодняшнего дня и завтрашнего через прошлое.
Девочка Хейли — кто она?
Образ маленькой девочки крепко ассоциируется у меня с той частью души, которая осталась не тронутой проблемами и мраком внешнего мира. Которая до сих пор смотрит вокруг незамутненным взглядом.
На картинах я изображал разные этапы взросления Хейли. На некоторых работах она совсем карапуз в памперсе, где-то по очертаниям и по силуэту ножек видно, что она уже подросла — лет 12–13 даже. Важной частью работы над этой серией было как раз проследить этапы взросления. У человека на каждом этапе взросления какие-то свои страхи, возможно, травмы, неуверенность... Образ ребенка, лица которого мы так и не увидим, — или оно будет размытым, или спрятано за шторкой, и мы будем видеть только ноги — для меня это образ как раз той наивной, невинной части души, светлой, которая сохранилась в каждом из нас и которая просится выйти наружу. Но не всегда. Некоторые люди ее очень сильно глушат, и в этом им очень сильно помогают внешние обстоятельства.
Здесь же представлены более 30 работ из вашей новой серии. Про что эта серия и как вы ее создавали?
Работы создавались в течение года или даже полутора лет, я планирую продолжать эту серию, так как осталось еще много вопросов. Все картины я писал маслом, в некоторых фигурах использовал аэрозольную краску, чтобы придать фигурам призрачные очертания, масло же, в свою очередь, позволяет работать с деталями и глубиной.
В каждом из предыдущих даже вопросов я уже подводил к ответу, о чем эта серия, но тут нет чего-то одного на самом деле. Здесь очень много вещей, которые в этой серии встретились и пожали руки. Эта серия про тайну, про секрет. Даже про секретик. Я пытался эту тайну изобразить, даже не сформулировав ее. Просто тайна — это нечто, что существует в повседневной жизни. Я думаю, каждый встречал такое место, где тайна заполонила все пространство вокруг — как вот у меня был образ этой пустой комнаты. Чем она наполнена? Какими жизнями она наполнена? Какими судьбами? Какими историями? Я думаю, тут нет какого-то однозначного, то есть одного ответа. Эта серия про многое, но если отвечать кратко — про таинство маленькой жизни.
Какие работы из вашей новой серии ваши любимые и почему?
Мне задавали эти вопросы на открытии, но ответить я не смог. Каждой работе я посвятил большое количество времени, мыслей и переживаний. Когда ты ведешь картину, ведешь сюжет, часто он преобразуется на ходу, возможно, усложняется или, наоборот, становится проще. Тут важно поймать золотую середину, не переборщить, но и довести до ума ту мысль, которую ты хотел бы передать в картине. Я помню, как я работал над каждой из них, и поэтому даже небольшая графика 10 на 15 сантиметров — это ключик, маленький пазл к одной большой картине, которую я пытаюсь составить вообще на протяжении всего творческого пути. Я бы не хотел, чтобы это звучало как-то громко, но у меня ощущение, что я то ли о чем-то забыл, то ли что-то потерял. Я пытаюсь понять что. И через свою работу, через свои творческие порывы я пытаюсь найти то, что я потерял.
Вы создавали декорации для спектаклей «Палачи» и «Петровы в гриппе», а также участвовали в создании фильма For tomorrow, для которого реализовали анимационных персонажей. Можно ли назвать вас мультидисциплинарным художником? Что это в целом был за опыт?
Это громко сказано. В каждом из перечисленных проектов я выполнял лишь определенные задачи. По сути, работал в найме. Опыт интересный, но исполнять чьи-то поручения — не мое. Может, поэтому в театре и кино я не стал работать. По крайней мере пока.
В чем разница между художником в классическом понимании этого слова, театральным и анимационным художником?
На самом деле я бы не стал проводить какую-то черту и отделять одну профессию от другой. Все зависит от того, чем вы увлекаетесь и что, возможно, хотите попробовать. Очень много примеров, когда человек, будучи художником, становился прекрасным сценографом, мультипликатором или режиссером. Вспомним Бакста, Линча, Эйзенштейна, кстати, тоже можно добавить.
Важно понимать, что это все художники. И на самом деле, каждый вправе выбирать, что ему ближе к сердцу, будь то театр, кино, иллюстрация или просто писать натюрморты в мастерской с натуры. И в этом как раз и состоит красота этой профессии. Ты можешь выбирать то, что ты хочешь изобразить, и то, как ты хочешь это изобразить. Для меня это и есть настоящая свобода, самовыражение, свобода выбора. Но если говорить о более конкретных вещах, то театральный художник — он, конечно, работает с пространством больше. С пространством и в пространстве. Тут подключаются еще и другие профессии. Это и актеры, и режиссеры, и световики, и те люди, которые занимаются звуком. То есть много еще технических специальностей, без которых театр или кино просто не способны существовать. Это всегда работа в команде. Анимация — это все равно изображение на плоскости. По сути дела, не важно, будь то бумага или графический планшет. Но в анимации у тебя не стоят рамки в виде человеческого фактора. Нет лимита для реализации фантазий. Можно сделать что угодно и как угодно. Все зависит только от тебя самого. И в анимации, впрочем, как и в театре, я для себя почерпнул очень много полезных вещей, которые до сих пор со мной.
Планируете ли вы в будущем работу в театре или мультипликации?
Я бы очень этого хотел, но я понимаю, что для этого нужно задействовать многие ресурсы, которыми я обладаю не в должной степени. Умение общаться, умение режиссировать, писать сценарии — все это очень важно. И, как я уже говорил, это работа в команде. Очень важно найти людей достаточно профессиональных и тех, кому мы можем доверять важную часть работы. Можно было бы быть человеком-оркестром, но, имея опыт работы в этих сферах, я понимаю, что это практически невозможно. Но зато возможно другое. Возможно изобрести другой подход к мультипликации. С театром все сложнее: в манере, стиле и методе выражения, методе самой мультипликации, технике. Я думаю, здесь можно будет пофантазировать, изобрести какие-то инструменты и попробовать этим заняться. Я бы с большой радостью и с большим желанием окунулся в это. Но здесь надо подходить с умом и не бросаться с головой в омут, потому что это требует очень много сил и ресурсов, соответственно. Про время я даже говорить не буду.
Вы часто запускаете коллаборации с коммерческими брендами. Как думаете, почему крупные компании все больше и больше интересуются современными художниками и вступают в диалог с ними?
Мне, кстати, очень нравятся такого рода коллаборации. Это очень интересно — делать что-то на стыке бизнеса и искусства. Наверное, здесь большая доля коммерции, но все компании, с кем я сотрудничал, и люди, которые встречались и общались со мной, произвели очень хорошее впечатление. Они давали полную свободу. Ну, естественно, с небольшими рамками, но рамки в данном случае только помогают сделать работу хорошо и качественно. Почему они интересуются современными художниками — хороший вопрос. Надо спросить у самих компаний, но это какой-то очень добрый знак, я считаю. В таком сотрудничестве рождается обычно что-то новое, не продукт, но оформление продукта, другое лицо бренда, другой статус бренда. Во многих случаях это такой эксперимент, который, мне кажется, приводит к очень интересным, креативным результатам.
Подготовила Александра Адаскина