Жизнь женщины во время Второй мировой войны

Историк литературы, профессор Университета Вирджинии Лорна Мартенс написала книгу «Ее словами: женская автобиография 1845–1969». «Сноб» публикует отрывок.

Полумемуары

В годы войны пожилые женщины, родившиеся до середины 1880-х, — Мэри Карбери, Эмили Карр, Хелен Флекснер, Элизабет Нилсон, Амелия Поссе-Браздова, Маргарет Вейнхандль, — в основном обращались к жанру полумемуаров. Старшая из них, Карбери, внесла свой вклад в список ретроспектив викторианской эпохи книгой «Счастливый мир: история викторианского детства», которую она начала вести как дневник в возрасте двенадцати лет и переработала в семьдесят. Нилсон, дочь основателя Демократической партии в Германии и жена президента Smith College, опубликовала мемуары о ее детстве в Германии под названием «Дом, который я знала: Воспоминания юности» (1941). В Австрии Маргарет Вейнхандль опубликовала «И шумят твои леса: Детство в Штирии» (1942) — произведение, которое после войны оказалось под запретом в зоне советской оккупации, ГДР и Австрии, предположительно потому, что автор, член Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП), высказывается в ней о превосходстве немецкой нации. Некоторые молодые женщины также выбрали модель полумемуаров.

В 1940 году Мэри Маргарет МакБрайд, американская радиоведущая, опубликовала «Как дорого моему сердцу» семейные мемуары о фермерской жизни в Миссури, в которых немало личного. Кейтлин Кеннелл смогла превратить хаотичную историю своей семьи в занимательные семейные мемуары детства и юности в «Джем вчера» (1945). Она включает множество впечатлений от происходящего. Намного менее заметная молодая женщина—школьная учительница Энн Тренир — написала очаровательное произведение о детстве в Корнуолле. Ее «Школьный домик на ветру» (1944) напоминает книгу Элисон Уттли с ее описанием радостного деревенского детства в нетривиальном месте, а также аккуратным, изысканным стилем. Тренир не пытается представить рассказы о себе абсолютно типичными, как это сделала Уттли («то, что я чувствовала, свойственно детям»), а характеризует как нечто свойственное ей самой. Еще более молодая Эвелин Кроуэлл опубликовала сборник «Техасское детство» (1941), напоминающий творчество Несбит. Она тоже включает в рассказы о месте и семье значительный субъективный элемент.

Все чаще в автобиографиях детства женщины пишут о себе, своей индивидуальности. Авторы представляли мемуары о конкретных месте и времени, о своих семьях, как истории своего опыта (например, Кеннелл). Когда это стало достаточно распространенной практикой, многие женщины отважились на высказывание. Преимущество полумемуаров состояло в том, что они дополняли фактическую информацию живыми эмоциями. И наоборот, некоторые писательницы подкрепляли «свои истории» щедрыми описаниями времени, места, обычаев и портретами других людей (например, Поссе). Случай Поссе особенно интересен. Она пишет необычайно большое произведение (более 400 страниц), по-видимому, чтобы подробно рассказать о том, как все было во времена ее исключительно счастливого детства до тринадцати лет, когда умер ее отец (граф) и семья лишилась дома. Кажется, она пишет исключительно для себя. В то же время ближе к финалу история становится чрезвычайно личной: Поссе описывает детские откровения. Складывается впечатление, что «откровение» или «поворотный момент» для нее — это больше, чем просто литературный оборот.

Одно из таких откровений заключается в том, что в возрасте семи-восьми лет Поссе поняла, что не является центром вселенной. Она также признается, что у нее был воображаемый друг, мальчик, который сопровождал ее с определенного возраста (ей было больше шести) и исчез примерно в одиннадцать лет — как и у Уны Хант ранее и Мэри Лютьенс после. В отличие от Хант и Лютьенс она воображает и девочку — подругу для игр.

Жемчужина среди полумемуаров—книга американки Хелен Томас Флекснер «Квакерское детство» (1940), в которой увлекательно рассказывается не о жизни семьи квакеров, а о том, чем ее специфика оборачивается для девочек. Флекснер родилась в 1871 году в Балтиморе и была младшей дочерью в квакерской семье. Ее мемуары, написанные в конце жизни, напоминают книгу Элеоноры Фарджон, поскольку в них также идет речь о необычной семье, в которой был сосредоточен весь мир, как и для Фарджон. Однако, в отличие от Фарджон, Флекснер работает преимущественно в историческом, а не в романном стиле. Она описывает события из жизни родителей, семерых братьев и сестер и собственной (до семнадцати лет, когда умерла ее мать). Если в этой книге есть сюжет, то это ее безграничная любовь к матери. С начала и до самой смерти ее от рака ясно, что мать, «чья любовь была [ее] убежищем»,—самый важный человек в жизни автора, самая большая ее привязанность. Флекснер показывает, что значило принадлежать к квакерам для женщин в ее эпоху. Квакеры считали мужчин и женщин равными, но это не означало настоящего гендерного равенства. Ее родители, столпы общины, обсуждали воспитание детей и во многом были согласны друг с другом. Но были и конфликты. Среди них—разногласия по поводу эмансипации женщин. Мать Хелен происходила из известной квакерской семьи из Филадельфии. Она была лидером церкви и Женского христианского союза трезвости и «президентом девяти сообществ» и хотела, чтобы ее дочери получили образование. Ее собственное образование закончилось в шестнадцать лет из-за отсутствия женских колледжей. Она вышла замуж в семнадцать и родила десять детей. Отец Хелен, врач и пастор, придерживался сексистских взглядов относительно женского образования и «разведенных женщин», что вытекало из его убеждения, что женщинам не хватает мужских умственных способностей, но они духовно и морально выше мужчин (или должны быть таковыми). Мать Хелен победила в этом споре. Старшая сестра Хелен, которая позже стала президентом Брин-Морского колледжа, настояла на получении образования, и все младшие девочки семьи также учились в колледже. Мы мало что узнаем о самой Флекснер, за исключением того, что она была «очень хорошей маленькой девочкой» и хотела стать поэтессой или писательницей (по факту она стала профессором английского языка в Брин-Море). Она также стала феминисткой: «Таким образом, ранние переживания подготовили мой разум к страстному желанию исправить несправедливости общества по отношению к полу моей матери и меня самой».

Детские мемуары канадской художницы Эмили Карр «Книга малышки» (1942) представляют интерес главным образом потому, что несколько лет спустя Карр написала совершенно другое повествование о своем детстве в автобиографии «Болезнь роста» (1946), опубликованной посмертно. Первая половина «Книги малышки»—сборник рассказов о детстве Карр в Виктории (Британская Колумбия). Эти поэтические, оригинальные и творческие произведения, которые касаются разнообразных тем, от воскресных дней до появления у семьи коровы, раскрывают видение ребенка в возрасте от четырех до примерно девяти лет. Мы узнаем о чувствах ребенка — его разочарованиях, стремлениях, радостях и фантазиях, — многие из которых, такие как желание иметь собаку и анимистические представления о природе, знакомы по другим автобиографиям детства. В противоположность этому несколько страниц, которые Карр посвящает своему детству в автобиографии «Болезнь роста» (1946), рисуют мрачную, жестокую картину, на которую в «Книге малышки» нет и намека. Она рассказывает, что ее отец был деспотичным педантом, который вел себя так, как если бы он был Богом. Ее мать не противостояла ему. По словам Карр, отец превращал своих детей в «личных питомцев» одного за другим ровно тогда, когда ребенок находился в фазе обожания мужчин; когда ребенок перерастал эту фазу, отец переходил к младшему.

Мать Эмили Карр умерла, когда ей было двенадцать лет, а отец — два года спустя. Ее старшая сестра, на двадцать лет старше младшего из детей, взяла на себя заботы о семье и управлялась с наименее послушными — Эмили и ее братом — при помощи побоев. В шестнадцать лет Эмили «сбежала» в Сан-Франциско изучать искусство. Контраст между очаровательной «Книгой малышки» и ужасающими подробностями из «Болезни роста» показывает, насколько пластичной может быть тема детства. Мало того, что человек может думать о своем детстве по-разному в разные периоды, но влияние на конечный результат может оказать и желание написать какуюто определенную книгу. Случай Карр заставляет задуматься, насколько правдивыми были некоторые из ранних мемуаров о счастливом детстве.