Интервью с французским режиссером Брюно Дюмоном

1 августа в российский прокат выйдет эпичная пародия «Империя», награжденная призом жюри Берлинского кинофестиваля 2024 года. «Сноб» поговорил с режиссером фильма Брюно Дюмоном о вдохновении жанром комической оперы и роли художника.

Ваши последние фильмы сильно отличаются друг от друга по эстетике и темам: если в предыдущей картине 2021 года «Суперзвезда» вы показывали будни известной тележурналистки, то в «Империи» пародируете жанр космооперы и франшизу «Звездные войны» в частности. Откуда вам приходит идея нового произведения, что вами движет?

Я не люблю академическое кино и всегда стараюсь избежать традиционного подхода к искусству и мыслить в разных направлениях, пробовать что-то новое. Есть два метода создания кино: американский, нацеленный на развлечение, и европейский, более серьезный. При этом оба направления кино говорят об одном и том же: зле и добре. В «Империи» я сталкиваю американский жанр супергеройского кино с европейским кино о негодяях, чтобы посмотреть, к чему приведет это смешение. Мне нравятся американские фильмы тем, что они задают базовые метафизические вопросы простым языком, в то время как европейцы все усложняют. 

На самом деле я не глумлюсь над «Звездными войнами», хотя мои герои и борются друг с другом чем-то наподобие лазерных мечей. Я думаю, что Мэл Брукс (американский режиссер, известный по пародиям «Страх высоты» и «Космические яйца». — Прим. ред.) как раз смеялся над блокбастерами Джорджа Лукаса, я же снял реальную космическую оперу. В качестве референсов у меня были другие проекты — оригинальная «Планета обезьян» и «Космическая одиссея 2001 года» Стивена Кубрика. Тем не менее меня скорее заинтересовал жанр, чем какие-то конкретные картины. Так, очень понравился образ космического корабля, но мне захотелось пойти дальше и показать европейский дизайн. 

Кажется, будто вы дали четкие референсы художникам-постановщикам.

Я попросил художников по специальным эффектам нарисовать два концепта космического корабля: один должен быть вдохновлен замком, а другой — собором. Когда они вернулись ко мне с результатом, то он мне очень не понравился: корабли были слишком похожи на те, что можно увидеть в «Звездных войнах». Поэтому я нанял на эту работу архитектора, который вдохновился парижской капеллой Сент-Шапель, неапольским замком Кастель-Нуово и нарисовал то, что было нужно. Его рисунки я отдал в художественный отдел: так я избежал повторения, к которому стремятся артисты цеха специальных эффектов.

Обычно перед съемками фильма вы пишете не сценарий, а прозаический текст, который потом адаптируется под экран. В связи с этим вопрос: как вы работали с актерами, какие указания вы им давали? 

У актеров на руках был четкий сценарий, но они могли импровизировать в сценах, балансировать между свободой и текстом. У каждого исполнителя свой подход, поэтому я был удивлен тому, как они интерпретировали мои идеи. Им нужно было изобразить инопланетян, которые только внешне похожи на людей, потому актеры должны были прочувствовать свою иную сущность и показать, как вели бы себя внеземные создания, если бы они оказались на севере Франции. Так героиня Анамарии Вартоломеи Жанна — суперженщина, так как она солдат, то движется очень механически, но со временем она становится более и более человечной. Актриса Лина Кудри в начале, наоборот, играет девушку-«бимбо», но она на деле очень умная, ближе к финалу у ее личности появляются трагические ноты. Моей задачей было создать баланс на экране между злыми и добрыми героями, многие решения были приняты на монтаже: я снимаю всегда по несколько разных дублей с нескольких камер. Поэтому в процессе съемок я примеряюсь к каждому кадру, пробую новое.

В «Суперзвезде» была четкая злобная, саркастическая интонация, в которой прочитывалась издевка над элитой Франции, а в «Империи» при всей пародийности действия много любви и чувств. Можете ли вы как-то определить свою оптику, какой взгляд вы вкладываете в свои фильмы? 

В «Суперзвезде» я критиковал не весь высший класс, а именно медиабуржуазию. Меня никогда не интересовало социальное кино, но было интересно показать аристократичную картину власти и кастовую структуру, на вершине которой находятся некоторые журналисты. 

Мне кажется, что классовая система с рабочими и элитой неправильна с общественной точки зрения. В своем дебюте «Жизнь Иисуса» я также не пытался точно отобразить какой-либо социальный класс, потому что сама попытка отражения чего-то лжива. 

Как вы считаете, в какую сторону меняется современный кинематограф?

Кино в последнее время становится все более и более конформистским, будто каждый автор обязан следовать определенным правилам. Я против конформизма и считаю, что художник всегда должны быть критичным и задавать вопросы обществу. В этом их святая функция, и хотя в основе кинематографа заложен протест, сейчас его создатели занимаются чем-то противоположным.

Беседовал Дмитрий Елагин