К 110-летию начала Первой мировой войны: почему для многих она стала неожиданностью?

110 лет назад началась Первая мировая война (28 июля 1914 года – 11 ноября 1918 года). В российской историографии ее также называют Великой, или Второй отечественной войной. В советской историографии – империалистической. Это военный конфликт с участием 38 стран между двумя коалициями государств в Европе (один блок назывался «Антантой», другой – «Тройственными союзом»), боевые действия войны распространились также на Ближний Восток, Африку и некоторые районы Азии. 

Из более чем 70 миллионов человек, мобилизованных в армии воюющих стран, погибло от 9 до 10 миллионов, было ранено более 20 млн человек. Число жертв среди мирного населения составило от 7 до 12 миллионов. Голод и эпидемии в результате войны унесли жизни ещё как минимум 20 миллионов человек. Потери имущества не поддаются точной оценке. 

Политическими результатами Первой мировой войны стали Февральская и Октябрьская революции в России и Ноябрьская революция в Германии. С политической карты мира исчезли четыре империи: Германская, Османская, Российская и Австро-Венгрия, причём две последние распались на отдельные государства. Произошли территориальные изменения в результате аннексии победителями земель Германии и других стран «Тройственного союза». Победители также получили немалое количество территорий в виде мандатов Лиги наций. Германии были назначены гигантские суммы репараций. В целом решения Парижской мирной конференции (1919 г.) закладывали условия для новой мировой войны, которая началась ровно через два десятилетия. 

Хотя признаков подготовки к войне в Европе было более чем достаточно, однако в обществе и среди правящих кругов стран царила вера в то, что войны не будет. По крайней мере, большой войны. А военно-экономическую подготовку многих стран рассматривали лишь как бизнес, преследующий цель обогащения компаний на заказах оружия и боеприпасов. Бизнес и только бизнес! И никакой войны! А чтобы поддерживать такой бизнес, надо постоянно нагнетать страсти по поводу того, что в любой момент на страну может кто-то напасть. Люди устали верить в такие «страшилки». Это как в басне Эзопа насчет мальчика-пастуха и волков (нам она известна в пересказе Льва Толстого). Мальчик-пастух постоянно разыгрывает своих односельчан путём обмана, регулярно зовя на помощь и крича: «Помогите, волки! Волки!» Селяне сначала прибегали на помощь мальчику, а потом устали от его шуток и перестали отзываться на его крики. Кончилось тем, что волки действительно напали на стадо овец и беспрепятственно их сожрали. То же самое произошло и с Европой. Да и с Россией.

Были, конечно, отдельные политические и общественные деятели, представители научных кругов и даже те, кого потом называли «пророками», кто предсказывал неизбежность войны, причем именно большой (мировой). 

Одним из них был сербский крестьянин Митар Тарабич, который жил в XIX веке и ушел из жизни за 15 лет до начала Первой мировой войны. Этот серб был малограмотный, его пророчества записывали в тетрадь близкие люди. Предсказания были очень конкретными, никакой эзотерики. Для начала Митар Тарабич предсказал Балканскую войну, в результате которой Косово войдет в состав Сербии. А за ней последует новая гораздо более страшная битва. Вот фрагмент описания этой страшной бойни: «Вскоре после этой войны (Балканской. – В.К.) начнется другая, большая война, в которой прольется много крови. Если бы та кровь была рекой, ее течение легко покатило бы 300-килограммовый валун!» Многие уже стали забывать пророчества серба, однако, когда в Сараево убили наследника Австро-Венгерской империи эрцгерцога Франца Фердинанда, о Митаре Тарабиче заговорили вновь. 

Среди предсказателей Первой мировой войны историки также называют француженку мадам де Тэб Анну Викторину (1865-1917), которую одни именуют «гадалкой», другие «пророчицей», третьи «прорицательницей». Наиболее фанатичные поклонники ее величали «Сивиллой XX века». Клиентами прорицательницы были европейские аристократы и даже политики. Эта «Сивилла» не только предсказала большую войну, но также то, что в ее результате прекратит свое существование Германская империя. Несмотря на авторитет мадам де Тэб, в ее предсказание мировой войны не очень поверили. 

В списке таинственных предсказателей мировой войны числится и финский фермер-пророк Антон Йохансон (1858-1928). Между прочим, этот крестьянин предсказал крушение «Титаника», землетрясение в Сан-Франциско и приход к власти Сталина. Известность этот пророк получил лишь тогда, когда началась война. Крестьянин продолжал пророчествовать и называть участки фронта, где начнется наступление. С этого времени они стал консультантом генеральных штабов ряда европейских армий. 

Конечно, в списке предсказателей войны присутствуют не только гадалки или прорицатели, которые получали подсказки из каких-то мистических источников, но также люди, которые делали прогнозы на основе логики и, как они говорят, научных знаний. Так, совершенно далеким от мистики был российский промышленник и банкир Иван Блиох (1836-1902). У него была целая команда аналитиков, которые занимались социально-экономическим и научно-техническим прогнозированием. Размышления Блиоха и его команды легли в основу книги под названием «Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношениях» (1898). В своем труде было очень точно описано, какие новые виды оружия будут использованы в грядущем конфликте. Но тогда читатели воспринимали этот труд как научно-техническую фантастику. 

Но еще до Блиоха войну в России предсказал наш выдающийся русский мыслитель Константин Леонтьев (1831-1891). В своих «Письмах о восточных делах» (1882-1883) он оценивал вероятность войны Германии с Россией как высокую. 

Удивительно, но человек совершенно другого мировоззрения и политических взглядов (чем Константин Леонтьев), Фридрих Энгельс (1820-1895), соратник Карла Маркса, также предсказывал в 1887 году большую мировую войну, которая должна начаться именно с Германии: «Для Пруссии-Германии невозможна уже теперь никакая иная война, – писал он, – кроме всемирной войны. И это была бы всемирная война невиданного ранее масштаба, невиданной силы. От восьми до десяти миллионов солдат будут душить друг друга и объедать при этом всю Европу до такой степени дочиста, как никогда еще не объедали тучи саранчи. Опустошение, причиненное Тридцатилетней войной, – сжатое на протяжении трех-четырех лет и распространенное на весь континент, голод, эпидемии, всеобщее одичание как войск, так и народных масс, вызванное острой нуждой, безнадежная путаница нашего искусственного механизма в торговле, промышленности и кредите; все это кончается всеобщим банкротством; крах старых государств и их рутинной государственной мудрости, – крах такой, что короны дюжинами валяются по мостовым и не находится никого, чтобы поднимать эти короны; абсолютная невозможность предусмотреть, как это все кончится и кто выйдет победителем из борьбы; только один результат абсолютно несомненен: всеобщее истощение и создание условий для окончательной победы рабочего класса» (Энгельс Ф. Предисловие к брошюре Сигизмунда Боркгейма «На память немецким убийцам-патриотам 1806-1807»). Но даже многие последователи Маркса-Энгельса в России и Европе забыли эти пророческие слова своего учителя в начале ХХ века. Возобладали благодушие, беспечность и пацифизм. 

Сейчас хотел бы обратить внимание на то, что дополнительный вклад в ослабление бдительности государств внесли разного рода «теоретики», которые доказывали, что исчезли «объективные причины» для больших войн. Я сейчас даже не говорю о так называемых «пацифистах», которые боролись за «мир во всем мире». В России особую популярность приобрела такая разновидность пацифизма, как толстовство. Вред подобных пацифистов заключался в том, что они желаемое путали с действительным. Но была особая разновидность пацифистов, которые утверждали, что в конце XIX – начале XX вв. окончательно исчезли «объективные условия» для возникновения войн. Да, – они соглашались, – войны могут еще возникать, но как случайность. Следовательно, они не могут быть масштабными и должны быстро затухать. 

Назову лишь двух таких «объективных» пацифистов, отрицавших в начале ХХ века наступление мировой войны. Первый из них Норман Энджел (1872-1967), английский публицист и пацифист. Между прочим, лауреат Нобелевской премии мира 1933 года. Буквально за пять лет до начала мировой войны, в 1909 г. опубликовал небольшую книжку «Европейская оптическая иллюзия» (Europe's Optical Illusion), в которой исследовал экономические корни войны. В 1910 переписал и расширил книгу, сменив название на «Великую иллюзию» (The Great Illusion). Книга разошлась двухмиллионным тиражом, ее перевели на 25 языков. Она заложила основы теории, получившей по имени автора популярное название «Норман Анджелизм». Во введении книги Н. Энджел писал, что «военная и политическая власть не приносят нации никакой коммерческой выгоды, экономически невозможно одной нации покорить или уничтожить богатство другой, или одной нации нажиться за счет подчинения другой». На протяжении всей книги автор повторяет в разных вариациях одну и ту же мысль: «Торговля между крупнейшими странами Европы наконец-то сделает войну устаревшим инструментом». Между прочим, Н. Энджел в 1933 году получил Нобелевскую премию мира за ряд своих пацифистских публикаций. А о том, какой вклад этот английский пацифист внес (надеюсь, неосознанно) в подготовку и развязывание Первой мировой войны, никто в комитете по Нобелевским премиям не задумался.

Второй «объективный» пацифист – Карл Каутский (1854-1938), известный немецкий социалист, почитатель К. Маркса, пропагандист и продолжатель идей классика марксизма. Идеи Каутского также имеют исключительно экономическое обоснование, их можно назвать «экономическим пацифизмом», они разбросаны по разным его работам. В наших советских учебниках эти идеи были названы теорией ультраимпериализма (сам Каутский термин «ультраимпериализм» впервые применил буквально за несколько месяцев до начала войны). Создание единого всемирного картеля («ультра-монополии»), по утверждению Каутского, приведёт к устранению межимпериалистических противоречий и тем самым устранит опасность мировых войн между капиталистическими странами. Не исключено, что свои идеи Каутский заимствовал у немецкого социалиста Карла Либкнехта, который в 1907 году в своей брошюре «Милитаризм и антимилитаризм» высказывал мнение, что может наступить «объединение в трест всех возможных колониальных владений под колониальными государствами, так сказать… выключение колониальной конкуренции между государствами, так же как это происходит в частной конкуренции между капиталистическими предприятиями в картелях и трестах».

Первая мировая война опровергла правильность выводов немецкого социалиста Каутского. Но его это не смутило. По его мнению, война началась потому, что капитализм немного не «дозрел» до состояния ультраимпериализма. Каутский продолжал развивать и углублять теорию ультраимпериализма и после окончания Первой мировой войны. Однако и Вторая мировая война посрамила идеи немецкого социалиста (правда, он немного не дожил до этого времени, уйдя из жизни за год до ее начала). 

Сокрушительная критика теории ультраимпериализма Каутского была дана В. Лениным в его известной работе «Империализм, как высшая стадия капитализма» (1916). В ней он на основе тех же самых фактов и цифр, которые содержались в работах начала ХХ века (в том числе того же Каутского), сделал выводы противоположного характера. Выводы о том, что в условиях монополистического капитализма и интернационализации хозяйственной жизни (вывоз капитала становится преобладающим над вывозом товаров, мир делят союзы монополистов разных стран и др.) конкуренция не исчезает, а с национального уровня переходит на уровень региональный и даже мировой. А это, в свою очередь, наоборот, увеличивает вероятность межгосударственных войн и даже мировой войны. Особенно учитывая неравномерность экономического и политического развития ведущих стран Запада (Великобританию – «мирового гегемона» – стали теснить Америка и Германия). Империализм порождает войны за передел рынков сбыта и источников сырья, сферы приложения капитала, территории. Подобные выводы были сделаны и некоторыми другими авторами, не только социалистического толка, но также буржуазными. Но, к сожалению, выводы были сделаны post factum, когда Европа уже лежала в руинах. Впрочем, Сталин подобного рода выводы хорошо усвоил, у него не было никаких иллюзий относительно военных устремлений Запада. Уроки Первой мировой войны позволили Советскому Союзу своевременно подготовиться ко Второй мировой войне.

Почему я вспоминаю об этих уже сильно подзабытых идеях «экономического пацифизма»? По той причине, что такая же атмосфера благодушия (которая царила в Российской империи за несколько лет до войны) захватила российское общество 90-х годов. Кому-то из наших соотечественников в 90-е годы прошлого века стало мерещиться, что НАТО не сегодня-завтра превратится в организацию по борьбе то ли с бедностью в мире, то ли с ликвидацией последствий техногенных катастроф, а другие функции этой организации начинают атрофироваться за ненадобностью. Кто-то уже пребывал в состоянии грез, полагая, что он – житель «общеевропейского дома». Кто-то считал, что после 11 сентября 2001 года у человечества остался один враг – «международный терроризм» и война может вестись лишь с мусульманскими фанатиками. А если удастся победить международный терроризм, то человечеству останется воевать только с марсианами и прочими инопланетянами, которые, судя по всему, «положили глаз» на нашу планету. 

На протяжении более трех десятилетий нам активно навязывались идеи «объективности» процессов экономической и финансовой глобализации, усиления взаимной информационной, торгово-экономической, инвестиционной и валютно-финансовой взаимозависимости государств. Что, мол, в свою очередь, делает большие войны невозможными, поскольку они никому не выгодны. 

Сегодня мы уже освобождаемся от этих иллюзий. «Научное» обоснование невозможности больших войн уже мало кого убеждает. Беспечность в нашем обществе исчезает. Думаю, что она будет исчезать еще быстрее, если мы будем вспоминать уроки Первой мировой войны.