«Всю жизнь проверяю себя на прочность…»
Окончание. Начало здесь
Народу необходим герой. Причем образ супермена не только отражает архетип такого героя, но и выражает сокровенные чаяния массового человека-современника на обретение неуязвимости, сверхвозможностей (выдающихся талантов, внешности, силы, воли и т. д.), высокой интенсивности эмоциональной жизни. При этом супермен должен быть не абсолютно иномерным к обыденному восприятию, а понятным и узнаваемым, не только сверхчеловеком, но и обычным «парнем с нашего двора», которому ничто человеческое не чуждо. Именно таким для меня является человек необычайной силы духа и тела Алексей Серебряков. Именно ему я и решил задать ряд неудобных вопросов:
— Алексей, тебе уже 46 лет, а ты все никак не успокоишься, все ставишь мировые рекорды. В твои годы большинство мужчин уже не живут, а тихо доживают свой век. А многие женщины просто не могут понять, зачем тебе нужно так надрываться, рвать на рекордах мышцы и сухожилия, сокращать свою жизнь? Ты что ненормальный?
— Ну да, Владимир Васильевич, наверное. Нам же нравится проверять себя на прочность. Может быть, это с детства идет, все доказываешь кому-то, себе доказываешь… Скорее, все же себе, что ты чего-то стоишь, что у тебя есть дух, сила, характер…
— Но ты же в конце концов инвалидом станешь…
— Может быть, мы уже инвалиды?..
Разве ты чего-нибудь боишься…
— Алексей, после того как ты правую грудную мышцу оторвал и тебя в Германии оперировали, долго у тебя страх был перед тяжестями?
— На самом деле я больше чем тогда уже никогда не жал… Да, потом перешел в силовой экстрим. А до этого я был в пауэрлифтинге. Я тогда лежа жал штангу в 250 килограммов, на соревнованиях в 240... До 2022 года. Больший вес я уже никогда не поднимал в жиме.
— И все-таки у тебя появился страх перед большим весом, осторожность после тяжелой травмы?
— Страх, осторожность… Я знаю, что что-то всегда тянет, что-то там есть… Понятно, что вокруг кости все заросло, обросло и так далее, но все равно чувствую, и это мешает мне. Хотя, когда прошла эта операция, мне понадобилось шесть месяцев для того, чтобы хотя бы руки выровнять, потому что у меня одна рука стала короче, подтянулась, анатомически стало иначе…
По-другому никак там не было возможности зацепиться. Мы уже стали с Эльбрусом Нигматуллиным по силовому экстриму выступать, а одна рука была всё еще сильно короче. Даже при подъеме бревна был визуальный перекос, не параллельно полу, а наискосок, и я показывал судьям и зрителям, что у меня анатомически так.
Выступления мои помогли, рука у меня сейчас выровнялась, за несколько лет растянулась мышца. Визуально все нормально…
— Мне это хорошо знакомо: после травм у меня тоже до конца не выпрямлялись руки. Все ничего, но боксировать на ринге было тяжело. Я просто не доставал соперника. Пришлось даже вырабатывать свою технику, в чем-то похожую на технику Майка Тайсона, сближаться сквозь встречные удары, а уже на близкой дистанции работать самому. В моей весовой категории ребята все как на подбор — высокие, длиннорукие…
Алексей, а это у тебя была единственная серьезная травма?
— Ну нет, конечно, серьезная травма четырехглавой мышцы бедра еще была… Так же собирались врачи на консилиум, решали про операцию, уже возможно ее было сделать в России. Тогда я приехал в больницу на ЧТЗ, и в день операции врачи еще раз собрались у меня в палате, чтобы обсудить ситуацию, посмотрели и сказали: «Слишком большой объем мышц — кровопотеря будет большая, мы можем не справиться. Давайте лечить консервативно. Да — возможен провал, да — что-то будет недоставать, но операцию делать нецелесообразно…».
Алексей Серебряков и Владимир Филичкин (фото Ильи Ройтенберга)
Когда ты оставишь в покое прошлое?
— Но в месте очередного разрыва же образуется соединительная ткань — будет нарост, бугор и при сокращении мышцы он будет задевать и травмировать окружающие ткани…
— Да. Там еще остеофит десятисантиметровый, такой костный нарост, образовался. Острая иголочка в месте разрыва. Я когда ездил в клинику Елизарова, а я наблюдаюсь по спине там, меня спрашивают: «У тебя почему там костная игла?» — а я говорю: «Да это я четырехглавую отрывал…».
Они: «Ну, ты знай, что у тебя остеофит на месте травмы нарос». А я, когда надорвал мышцу и потом восстанавливался, у меня возникали такие ощущения, что у меня детский игрушечный кубик в ноге… Это очень специфическое чувство, хочется постоянно его достать…
Да, что мы все о травмах, да о травмах, Владимир Васильевич. Ведь я и трицепс отрывал, и бицепс на шаре отрывал, надрывал…
— На чем, на чем?
— На шаре. Есть такое упражнение — подъем шара. Причем надо было ехать на остров Сан Мартен, у меня уже билеты были ночные, а я пошел на тренировку — и вот. Представляете, Владимир Васильевич? Я по-быстрому, чтобы успеть… У меня же через пять часов самолет: надо лететь из Челябинска в Москву, а из Москвы на Сан Мартен… Пришли мы поднимать шары — я надрываю бицепс и понимаю, что все, я никуда не лечу.
А там еще такая ситуация была, что, представляете, должен был выступать бывший челябинец Миша Кокляев, а у него было столько стартов, что он просто устал и на меня перекинул, мол, Леха, пусть едет… Я обрадовался тогда…, но все равно не поехал. И ему пришлось, его вытащили прямо с отдыха. Тогда Владимир Турчинский нас встретил и говорит: «Тогда пусть Миша полетит, потому что у Алексея бицепс оторвался на шаре».
Читали, наверное, о том, как челябинский силач Дмитрий Кононец изготовил в 2017 году «Камень Атласа» — огромный каменный шар весом 257 килограммов. Это самый большой тренировочный снаряд такой формы в мире со времен древней Греции и Рима. Он был предназначен для установления рекордов по силовому экстриму.
— Алексей, ты то ли в шутку, то ли в серьез только что сказал, что вы уже инвалиды…
— Да, но мы постоянно находим лазейку, даже в таком состоянии, чтобы сделать то, что еще можем сделать. То есть я уже в чемпионском пауэрлифтинге не смогу выступать — там, где жим, присед, становая тяга… То есть мне где-то углов не хватит, потому что у меня надорваны мышцы Полный присед, например, с большим весом мне очень сложно сделать, хотя с малым весом еще делаю… А когда делаю с большим, у меня начинает надрываться… Не хватает растяжения.
Я поднимаю трактор и вижу сквозь стены…
— Ну да, Алексей, видел я твои малые веса, когда весь тренажерный зал собирается посмотреть на эти подвиги…
Подожди про рваные мышцы рассказывать, давай про твой позвоночник, который у человека, как известно, не предназначен для подъема таких тяжестей... У тебя же там наверняка одни грыжи…
— Мне давно объяснили, что нижний отдел позвоночника превратился в один массив. Вот эти корешковые отверстия, через которые идет иннервация, через которые выходят нервы и идут по ногам, по внутренним органам, они стали очень узенькими. Стеноз это называется. Это потому, что я позвоночник нагружаю с 13 лет, его давило, давило, и он постепенно в монолит превратился. Я же всегда работал на пределе…
— Но это же боли постоянные…
— Боли, закусывание и так далее… Поэтому я мечтаю, что придумают когда-нибудь такого микроробота, который в меня запустят, и он вот эти дырочки — корешковые отверстия — сделает более широкими, тогда мне будет легче жить.
— Тебя кто-то из знакомых, родственников отговаривал вот так жить?
— Меня отговаривать бесполезно.
— Почему?
— Потому что мне самому надо было понять, что это мне не интересно. Я уже давно перешел в фотографию — и это сейчас стало основным делом моей жизни.
— Ничего себе фотография, с приятелями автопоезда в 122 тонны таскаете на горбу…
— Ну, это просто мне захотелось тряхнуть стариной… Просто проверил себя…
— Ничего не отвалилось?
— Это пока не известно…