Голод при наличии продовольствия
При обращении к советской истории сталинского периода почти неизбежно возникает вопрос голода 1932–1933 годов. Вот и в комментариях под предыдущей статьей о вредительстве в кирпичной промышленности эту тему подняли. Да, пожалуй, стоит обратиться и к ней, тем более что ранее я этот вопрос изучал и мне есть что сказать на сей счет. Даже более того, есть у меня экстравагантная теория причин этого странного и загадочного голода.
Скажу сразу, что вопрос этот весьма непрост и тесно взаимосвязан с целым рядом других политических и социально-экономических аспектов, так что его неизбежно придется рассматривать по частям.
Но сначала о любопытном.
Так был ли хлеб в стране или нет?
В литературе, критиковавшей политику коллективизации, утверждалось, что хлеба в стране не хватало, и потому государство выгребало все, до последнего зерна, чтобы отправить хлеб фабрикам и заводам, а также на экспорт для оплаты индустриализации.
После этого обычно начинаются душещипательные обсуждения тонкостей хлебного экспорта. Но, на мой взгляд, стоило бы поставить другой вопрос: а кто вообще доказал, что хлеба в СССР не хватало?
Во всей литературе по истории коллективизации, которую мне доводилось прочитать, нигде прямого, точного и доказательного ответа не дается. Есть лишь намеки на то, что урожаи упали, и потому, наверное, был дефицит хлеба. Да, приводятся таблицы размеров урожаев. Действительно, в 1931 и 1932 году урожай резко упал. И все.
Дальше из этого развивается идея, что если в таких условиях Сталин требовал заготавливать хлеб, то он тем самым обрекал крестьян на голод, и потому его можно обвинить в организации голодомора. А вслед лишь вопрос политической ангажированности и нагнетания страстей.
На этот логический крючок попались тысячи и тысячи весьма неглупых людей. 64,8 млн тонн зерновых урожая 1932 года – это много или мало?
Вообще, правильно ответить на этот вопрос можно, лишь сопоставив эту цифру с размером потребностей. Но нигде в литературе не давалось ни цифр потребления хлеба в стране, ни тем более такого сопоставления. В 1930 году было 83,5 млн тонн, а в 1932 году стало всего лишь 64,8 млн тонн – и дальше истерика в стиле голодомора и «суровой драмы народа».
Конечно, многие комментаторы будут делать вид, что будто бы они все всегда понимали, но давайте признаемся – нас изрядно поводили за нос.
Для ответа на вопрос, было ли хлеба в достатке в СССР в годы коллективизации, нужен хлебофуражный баланс. Можно в грубом приближении рассчитать его самим, опираясь на некоторые сведения из статсправочников, а также на плановую методику составления таких балансов.
В хлебофуражном балансе две части: приход и расход. Приход нам известен, поскольку в справочниках есть размер урожая. По статистике того времени – на корню, то есть биологический. По поводу того, что нужно считать урожай не на корню, а в амбарном весе, то есть реально убранный, было сломано множество копий. Между тем урожай на корню пересчитывается в амбарный довольно просто – из первого вычитается 15 % на различные потери и получается второй.
Вот расход нигде не дается, и тогда являлся, скорее всего, секретными сведениями. Его приходится рассчитывать. Расход складывается из потребления людей (160 кг на душу населения в год), фуражного зерна лошадьми (290 кг на голову в год) и посевного фонда (195 кг на гектар). Это основные расходные статьи хлебофуражного баланса, самые большие по объему.
Численность населения, количество лошадей и посевные площади берутся из справочников. Например, есть отличный справочник «Сельское хозяйство СССР. Ежегодник. 1935», в котором обнародованы сведения за соответствующие годы с необходимой детализацией.
Итак, расходная часть хлебофуражного баланса (в млн тонн):
Стоит отметить, что экспорт хлеба в годы коллективизации резко сократился. В 1931 году он составлял 4,7 млн тонн, в 1932 году – 1,6 млн тонн, а в 1933 году его почти не было, экспортировалось совсем небольшое количество.
Теперь общий хлебофуражный баланс СССР (в млн тонн):
Урожай в правильном, амбарном весе, объем потребления со всеми поправками, сравнение – и получаем интереснейший вывод.
В годы коллективизации СССР был с хлебом. Физического дефицита хлеба в стране не было. И в этом ситуация коренным образом отличалась от голода 1921 года, возникшего именно по причине физического недостатка зерна по сравнению с минимальными потребностями.
Заметим, что в эпоху коллективизации страна вошла с порядочными запасами зерна, которые составили 11 млн тонн (это валовые запасы, везде, не только в государственных хранилищах), и это после всех расходов, в частности, после большого экспорта. При этом сроки хранения ржи в зерне составляют от 3 до 5 лет, ячменя и кукурузы – 5–10 лет, а пшеницы и овса – 10–15 лет. При хранении есть естественная убыль зерна, для пшеницы, хранимой насыпью на складе, норматив убыли 0,07 % за 3 месяца или 700 грамм на тонну веса.
Таким образом, за три года хранения убыль пшеницы будет составлять порядка 8,4 кг на тонну. Даже если в те годы реальная убыль зерна при хранении была больше нормативной, все равно страна уверенно переживала годы коллективизации на запасе до 1933 года, когда был получен хороший урожай.
Для окончательного и бесповоротного разрешения этого вопроса стоит, конечно, поискать в архиве документальный хлебофуражный баланс СССР за эти годы и сравнить с приведенными подсчетами. Но ввиду того, что в подсчеты заложены весьма щедрые коэффициенты расхода зерна, особенно норма высева (во многих случаях сеяли вдвое, а то и втрое меньше, чем 195 кг на гектар), то, скорее всего, в документальном балансе образующиеся запасы будут еще большими.
И это обстоятельство все переворачивает.
Голод, который бесспорно наблюдался в 1932–1933 годах, произошел при значительных запасах зерна. Даже более того, при наличии большого количества картофеля, которого в 1932 году собрали 43,1 млн тонн или 266 кг на душу населения, а в 1933 году – 49,2 млн тонн или 302 кг на душу населения. Картофель в то время заготавливался в небольших количествах, и в основном он оставался у крестьян.
Государство тоже было с хлебом.
По отчетным данным Комитета заготовок при СНК СССР, ранее секретным, но недавно опубликованным, на 1 января 1932 года на складах было 9 млн тонн зерна, муки и других хлебопродуктов, а на 1 января 1933 года – 8,4 млн тонн. Это немало. Для 1932 года – 17,7 % общего годового потребления всей страны. Потребности неземледельческого населения покрывались с запасом, поскольку около 30 млн человек городского населения потребляли порядка 4,8 млн тонн хлеба.
Ну так что же происходило?
Голод – это оружие.
Но вот в чьих руках оно было и против кого использовалось?
Государство советское отпадает по двум причинам.
Во-первых, хлебозаготовительные кампании 1931–1933 годов прошли, хотя и с затруднениями, но в целом результативно. Государство составило себе достаточные и даже немного избыточные запасы хлеба.
Во-вторых, в годы первой пятилетки в сельское хозяйство было вложено 10,8 млрд рублей или 20,5 % от общих вложений в обобществленный сектор (52,5 млрд рублей в целом) государственных средств. В частности, было построено 2,5 тысячи машинно-тракторных станций, которые должны были обслуживать тракторами и другими сельхозмашинами как раз колхозы, составленные из крестьянских хозяйств. Об этом нужно всегда помнить.
При таких условиях морить крестьян голодом нет никакого резона – вложения не окупятся, если некому будет работать. Что касается тракторов на пахоте и комбайнов на уборке, то достаточно было раз показать, чтобы крестьяне убедились в их абсолютном превосходстве над лошадью.
Если голодом как оружием воспользовалось не государство, тогда кто?
Моя исходная версия состояла в том, что у крестьян с государством были серьезные разногласия по форме колхозов, изначальная форма которых, вводимая в период сплошной коллективизации, предусматривала фактически раскрестьянивание, то есть полное лишение крестьян какой-либо хозяйственной самостоятельности и превращение их в сельский наемный пролетариат.
В борьбе за свои права крестьянство прибегло к голоду как последнему и наиболее эффективному способу борьбы с государством – чисто политическая голодовка. Крестьянству пришлось поголодать и понести жертвы, тем не менее оно получило щедрые уступки, которые его в целом удовлетворили.
Однако в дополнение к этому прорисовывается еще одна возможность использования голода как средства экономического разрушения колхозов, уничтожения сторонников советской власти и общего ослабления Советского государства теми его противниками, которые затаились после окончания Гражданской войны.
1930 год – это 13 лет от революции и 9 лет от окончания активной фазы Гражданской войны. Всевозможные враги Советской власти и коммунистов, которые не погибли и не бежали за рубеж, а были вынуждены как-то затаиться и приспосабливаться с сильной надеждой на скорую интервенцию капиталистов, были в силах, все хорошо помнили и ненависть их не притупилась. Слишком мало времени прошло. Их поражение в революции и Гражданской войне было еще свежим и переживалось остро.
Лозунг на грузовике напоминает, что до коллективизации весьма многие питали серьезные надежды на то, что советской власти придется договариваться с кулаками, чтобы получить хлеб, делать им уступки и перерождаться
Проникнув в местные и районные органы власти, в новосозданные колхозы, такие скрытые враги довольно легко могли довести и отдельные колхозы, и целые районные до сильного хозразорения и голода. Тем самым они добивались сразу нескольких целей, от ослабления советской власти и срыва ее хозяйственной политики до возбуждения в народе острого недовольства коммунистами.
Это пока что поисковая гипотеза, во многом продиктованная материалами по Казахстану, где такая скрытая борьба шла, по всей видимости, более остро и радикально, чем в других районах СССР. Но, думается, если поработать с архивными материалами, анализируя их под таким углом, то можно найти немало интересного.
Скажу сразу, что вопрос этот весьма непрост и тесно взаимосвязан с целым рядом других политических и социально-экономических аспектов, так что его неизбежно придется рассматривать по частям.
Но сначала о любопытном.
Так был ли хлеб в стране или нет?
Хлебофуражный баланс СССР
В литературе, критиковавшей политику коллективизации, утверждалось, что хлеба в стране не хватало, и потому государство выгребало все, до последнего зерна, чтобы отправить хлеб фабрикам и заводам, а также на экспорт для оплаты индустриализации.
После этого обычно начинаются душещипательные обсуждения тонкостей хлебного экспорта. Но, на мой взгляд, стоило бы поставить другой вопрос: а кто вообще доказал, что хлеба в СССР не хватало?
Во всей литературе по истории коллективизации, которую мне доводилось прочитать, нигде прямого, точного и доказательного ответа не дается. Есть лишь намеки на то, что урожаи упали, и потому, наверное, был дефицит хлеба. Да, приводятся таблицы размеров урожаев. Действительно, в 1931 и 1932 году урожай резко упал. И все.
Дальше из этого развивается идея, что если в таких условиях Сталин требовал заготавливать хлеб, то он тем самым обрекал крестьян на голод, и потому его можно обвинить в организации голодомора. А вслед лишь вопрос политической ангажированности и нагнетания страстей.
На этот логический крючок попались тысячи и тысячи весьма неглупых людей. 64,8 млн тонн зерновых урожая 1932 года – это много или мало?
Вообще, правильно ответить на этот вопрос можно, лишь сопоставив эту цифру с размером потребностей. Но нигде в литературе не давалось ни цифр потребления хлеба в стране, ни тем более такого сопоставления. В 1930 году было 83,5 млн тонн, а в 1932 году стало всего лишь 64,8 млн тонн – и дальше истерика в стиле голодомора и «суровой драмы народа».
Конечно, многие комментаторы будут делать вид, что будто бы они все всегда понимали, но давайте признаемся – нас изрядно поводили за нос.
Для ответа на вопрос, было ли хлеба в достатке в СССР в годы коллективизации, нужен хлебофуражный баланс. Можно в грубом приближении рассчитать его самим, опираясь на некоторые сведения из статсправочников, а также на плановую методику составления таких балансов.
В хлебофуражном балансе две части: приход и расход. Приход нам известен, поскольку в справочниках есть размер урожая. По статистике того времени – на корню, то есть биологический. По поводу того, что нужно считать урожай не на корню, а в амбарном весе, то есть реально убранный, было сломано множество копий. Между тем урожай на корню пересчитывается в амбарный довольно просто – из первого вычитается 15 % на различные потери и получается второй.
Вот расход нигде не дается, и тогда являлся, скорее всего, секретными сведениями. Его приходится рассчитывать. Расход складывается из потребления людей (160 кг на душу населения в год), фуражного зерна лошадьми (290 кг на голову в год) и посевного фонда (195 кг на гектар). Это основные расходные статьи хлебофуражного баланса, самые большие по объему.
Численность населения, количество лошадей и посевные площади берутся из справочников. Например, есть отличный справочник «Сельское хозяйство СССР. Ежегодник. 1935», в котором обнародованы сведения за соответствующие годы с необходимой детализацией.
Итак, расходная часть хлебофуражного баланса (в млн тонн):
Стоит отметить, что экспорт хлеба в годы коллективизации резко сократился. В 1931 году он составлял 4,7 млн тонн, в 1932 году – 1,6 млн тонн, а в 1933 году его почти не было, экспортировалось совсем небольшое количество.
Теперь общий хлебофуражный баланс СССР (в млн тонн):
Урожай в правильном, амбарном весе, объем потребления со всеми поправками, сравнение – и получаем интереснейший вывод.
В годы коллективизации СССР был с хлебом. Физического дефицита хлеба в стране не было. И в этом ситуация коренным образом отличалась от голода 1921 года, возникшего именно по причине физического недостатка зерна по сравнению с минимальными потребностями.
Заметим, что в эпоху коллективизации страна вошла с порядочными запасами зерна, которые составили 11 млн тонн (это валовые запасы, везде, не только в государственных хранилищах), и это после всех расходов, в частности, после большого экспорта. При этом сроки хранения ржи в зерне составляют от 3 до 5 лет, ячменя и кукурузы – 5–10 лет, а пшеницы и овса – 10–15 лет. При хранении есть естественная убыль зерна, для пшеницы, хранимой насыпью на складе, норматив убыли 0,07 % за 3 месяца или 700 грамм на тонну веса.
Таким образом, за три года хранения убыль пшеницы будет составлять порядка 8,4 кг на тонну. Даже если в те годы реальная убыль зерна при хранении была больше нормативной, все равно страна уверенно переживала годы коллективизации на запасе до 1933 года, когда был получен хороший урожай.
Для окончательного и бесповоротного разрешения этого вопроса стоит, конечно, поискать в архиве документальный хлебофуражный баланс СССР за эти годы и сравнить с приведенными подсчетами. Но ввиду того, что в подсчеты заложены весьма щедрые коэффициенты расхода зерна, особенно норма высева (во многих случаях сеяли вдвое, а то и втрое меньше, чем 195 кг на гектар), то, скорее всего, в документальном балансе образующиеся запасы будут еще большими.
Кто мог использовать голод?
И это обстоятельство все переворачивает.
Голод, который бесспорно наблюдался в 1932–1933 годах, произошел при значительных запасах зерна. Даже более того, при наличии большого количества картофеля, которого в 1932 году собрали 43,1 млн тонн или 266 кг на душу населения, а в 1933 году – 49,2 млн тонн или 302 кг на душу населения. Картофель в то время заготавливался в небольших количествах, и в основном он оставался у крестьян.
Государство тоже было с хлебом.
По отчетным данным Комитета заготовок при СНК СССР, ранее секретным, но недавно опубликованным, на 1 января 1932 года на складах было 9 млн тонн зерна, муки и других хлебопродуктов, а на 1 января 1933 года – 8,4 млн тонн. Это немало. Для 1932 года – 17,7 % общего годового потребления всей страны. Потребности неземледельческого населения покрывались с запасом, поскольку около 30 млн человек городского населения потребляли порядка 4,8 млн тонн хлеба.
Ну так что же происходило?
Голод – это оружие.
Но вот в чьих руках оно было и против кого использовалось?
Государство советское отпадает по двум причинам.
Во-первых, хлебозаготовительные кампании 1931–1933 годов прошли, хотя и с затруднениями, но в целом результативно. Государство составило себе достаточные и даже немного избыточные запасы хлеба.
Во-вторых, в годы первой пятилетки в сельское хозяйство было вложено 10,8 млрд рублей или 20,5 % от общих вложений в обобществленный сектор (52,5 млрд рублей в целом) государственных средств. В частности, было построено 2,5 тысячи машинно-тракторных станций, которые должны были обслуживать тракторами и другими сельхозмашинами как раз колхозы, составленные из крестьянских хозяйств. Об этом нужно всегда помнить.
При таких условиях морить крестьян голодом нет никакого резона – вложения не окупятся, если некому будет работать. Что касается тракторов на пахоте и комбайнов на уборке, то достаточно было раз показать, чтобы крестьяне убедились в их абсолютном превосходстве над лошадью.
Если голодом как оружием воспользовалось не государство, тогда кто?
Моя исходная версия состояла в том, что у крестьян с государством были серьезные разногласия по форме колхозов, изначальная форма которых, вводимая в период сплошной коллективизации, предусматривала фактически раскрестьянивание, то есть полное лишение крестьян какой-либо хозяйственной самостоятельности и превращение их в сельский наемный пролетариат.
В борьбе за свои права крестьянство прибегло к голоду как последнему и наиболее эффективному способу борьбы с государством – чисто политическая голодовка. Крестьянству пришлось поголодать и понести жертвы, тем не менее оно получило щедрые уступки, которые его в целом удовлетворили.
Однако в дополнение к этому прорисовывается еще одна возможность использования голода как средства экономического разрушения колхозов, уничтожения сторонников советской власти и общего ослабления Советского государства теми его противниками, которые затаились после окончания Гражданской войны.
1930 год – это 13 лет от революции и 9 лет от окончания активной фазы Гражданской войны. Всевозможные враги Советской власти и коммунистов, которые не погибли и не бежали за рубеж, а были вынуждены как-то затаиться и приспосабливаться с сильной надеждой на скорую интервенцию капиталистов, были в силах, все хорошо помнили и ненависть их не притупилась. Слишком мало времени прошло. Их поражение в революции и Гражданской войне было еще свежим и переживалось остро.
Лозунг на грузовике напоминает, что до коллективизации весьма многие питали серьезные надежды на то, что советской власти придется договариваться с кулаками, чтобы получить хлеб, делать им уступки и перерождаться
Проникнув в местные и районные органы власти, в новосозданные колхозы, такие скрытые враги довольно легко могли довести и отдельные колхозы, и целые районные до сильного хозразорения и голода. Тем самым они добивались сразу нескольких целей, от ослабления советской власти и срыва ее хозяйственной политики до возбуждения в народе острого недовольства коммунистами.
Это пока что поисковая гипотеза, во многом продиктованная материалами по Казахстану, где такая скрытая борьба шла, по всей видимости, более остро и радикально, чем в других районах СССР. Но, думается, если поработать с архивными материалами, анализируя их под таким углом, то можно найти немало интересного.