Почему мы спорим о кино: критики против зрителей в поисках объективности
Осенний номер журнала «Сноб» посвящен вкусам. Кто спорит о них чаще, чем кинокритики? Забывая о субъективности, они выдают суждения за истину, а споры о фильмах превращают в самоцель, отдаляясь от главного — удовольствия от кино. Пора его вернуть.
Ситуация, знакомая многим: зритель возвращается из кинотеатра после отличного фильма, решает посмотреть, что о нем пишут профессиональные кинокритики, и с удивлением обнаруживает, что там «плохая актерская игра, невыразительная режиссура и дырявый сценарий». Зритель гневно хмурит брови и идет писать язвительный комментарий: «Критик ничего не понимает! Был заказ написать отрицательную рецензию!» Иногда бывает наоборот: фильм, раздражающий до чесотки, оказывается награжден какой-нибудь золотой ветвью с респектабельного европейского фестиваля и обласкан прессой. Тогда зрителю не остается ничего другого, кроме как обвинить журналистов в продажности и пожелать им чего-нибудь мучительного.
Мы с детства знаем, что о вкусах не спорят, всякое мнение субъективно, но подчас сложно отказать себе в удовольствии уличить кого-нибудь в «объективно» плохой работе или «неправильном» понимании. Только кинокритики (да и пишущие о культуре журналисты в целом), в отличие от обычных зрителей, получают за это деньги. Обычно рецензии и обзоры теряются в информационном потоке через пару дней, так что для выживания надо постоянно производить мнения. Желательно вызывающие полемику, с длинным хвостом дискуссий, не утихающих еще неделю. В то же время с ростом всеобщей грамотности и распространения новых технологий вся культура превратилась в огромную единую «сущность», где уже нет границ между высоким и низким искусством, а всякий комментатор — сам себе эксперт. Может показаться, что время авторитетов ушло, но все наоборот: оно только начинается. Но теперь это не дебаты почтенных интеллектуалов в толстом киноведческом журнале, а битва всех против всех.
Проблема в том, что для внятного разговора об искусстве нужен более-менее универсальный язык с ясным понятийным аппаратом. В контексте кино это и есть пресловутая актерская игра (хорошая/плохая), сценарий (оригинальный/вторичный), режиссура (талантливая/банальная). К базовому списку можно добавить что угодно — вплоть до соответствия того или иного фильма представлениям о политкорректности или этической нормативности. Различать хорошее и плохое, оригинальное и вторичное, гениальное и бездарное как раз и учат профессиональные критики. Они формулируют критерии оценивания, чтобы читатели, достаточно отрепетировав этот язык различий, сами начали отделять зерна от плевел и втянулись в это бесконечное перепасовывание мнений: «Как вы можете судить о фильме, если сами его не поняли?» — «Я-то все прекрасно понял, это вы ничего не поняли!»
Ускользающая справедливость
На это можно резонно возразить: ладно журналисты и комментарии в интернете, есть же престижные фестивали и премии, которые возглавляют уважаемые представители профессии. Уж они-то могут отличить прорывное кино от пустышки. Как бы не так. Андрей Звягинцев, входивший в состав жюри Каннского фестиваля в 2018 году, говорил, что «вся состязательность подобного рода сведена к лотерее», и если «заменить весь состав жюри или даже половину его участников, то результат будет иным». В общем, лауреаты — не всегда по-настоящему исключительное кино, двигающее искусство вперед. Чаще всего это компромиссные решения, удовлетворяющие плюс-минус всех членов жюри.
Примерно та же ситуация и с «Оскаром». Лучший фильм там выбирается путем преференциального голосования, когда академикам предлагается сформировать свой рейтинг претендентов. Победителем в этом случае часто оказывается не тот фильм, который занял первое место в списках какого-то, пусть и значительного, числа академиков, а набравший больше всего баллов по числу упоминаний на верхних позициях. Очевидно, что достоинства и недостатки каждого конкретного фильма лишь опосредованно влияют на результат. Куда важнее оказывается медийность картины и ее популярность среди профессионалов. Этим, к слову, регулярно пользуются продюсеры и дистрибьюторы, в наградной сезон назойливо напоминающие членам Академии о своих лентах. Иными словами, каннская ветвь или оскаровская статуэтка на постере ни о чем не говорят, кроме того, что какие-то люди в какой-то момент времени предпочли этот конкретный фильм другим.
Зрителям настолько трудно ужиться с отсутствием объективности, что едва ли не после каждой церемонии «Оскар» они вписываются в соцсетях за своих фаворитов, «несправедливо» оставленных без призов, и едко подтрунивают над победителями. И действительно, о какой справедливости и объективности можно говорить, если вчерашние триумфаторы на следующий год будут забыты, а десятилетие спустя ревизионисты от киноведения обнаружат в них политически вредные смыслы?
Но некоторые фильмы вроде второго «Крестного отца» или «Молчания ягнят» десятилетиями остаются на слуху. Значит ли это, что их можно назвать великими? Кто вообще потрудился над тем, чтобы эти картины сохранились в памяти потомков?
«Гражданина Кейна» часто называют величайшим фильмом всех времен, но «Оскар» за «Лучший фильм» ему в свое время не дали. Кто ошибся — академики или кинокритики? А что насчет великих режиссеров? Кубрик, фон Триер, Тарантино — никто из них не получал персональную премию за режиссуру.
«Неправильные» фильмы
Критику могло бы спасти методичное сопоставление получившегося фильма с замыслом создателей, но французские философы-постмодернисты «убили» автора, так что ни у кого теперь нет привилегированной интерпретации произведения. Эталонный пример тут — мемный фильм «Комната» Томми Вайсо, эдакий «Гражданин Кейн» от мира «плохого» кино. Он задумывался как мелодрама о любовном треугольнике, с помощью которой авторы хотели попасть в индустрию. Но сделан фильм настолько грубо (там есть все — от технических ляпов до сценарных несуразиц), что ничего, кроме смеха, не вызывал. Картину поспешили назвать одной из худших в истории кино, а она быстро обросла армией фанатов и стала культовой — как раз потому, что была во всех смыслах «неправильной». Да, фильм не работает так, как задумано. Он работает по-другому. И это даже более увлекательно.
Мы можем и дальше делать вид, что разгромные рецензии действительно носят какую-то познавательную ценность и в лучшие моменты даже развлекают читателя, оказываясь своеобразным бонусом к билету в кино или подписке на стриминг. Или можем воспитывать в себе привычку прислушиваться к фильмам, позволяя говорить им, а не своим предрассудкам. Это не только демонстрация уважения к чужому труду, но и возможность узнать что-то новое, пережить прежде незнакомый опыт и, кто знает, может быть, даже получить особое удовольствие. Не ради ли этого мы и смотрим кино? Все это кажется жутко банальным, о таком как будто даже неприлично говорить вслух, но почему тогда стабильно каждую неделю одни и те же авторы примерно в одной и той же манере рассуждают, почему один фильм исключительно плох, а другой — исключительно хорош? Объяснить это можно, пожалуй, только профессиональной необходимостью, когда приходится фонтанировать остроумием, даже если сказать толком нечего. Что делать в таком случае? Возможно, время от времени стоит воздерживаться от суждений.
А что касается предпочтений в кино, то это действительно дело вкуса. Спорить тут, кажется, не о чем.
Автор: Василий Покровский