«Привести себя в форму в 26 не так просто, как в 16»: Невская — о шоу Медведевой, своих платьях и российских одиночниках

Вернуться на лёд после длительного перерыва и рождения второго ребёнка было непросто, но желание осуществить давнюю мечту и выступить с совместным номером с Евгенией Медведевой и Еленой Радионовой перевесило. Об этом в интервью RT рассказала призёр чемпионатов мира и континента Анна Невская (Погорилая). По словам фигуристки, привести себя в форму и влезть в платье девятилетней давности оказалось не так просто. Она также объяснила, что сподвигло её стать тренером, вспомнила о своих отношениях с Юлией Липницкой и пожалела о том, что у российских одиночников нет возможности соревноваться с Ильёй Малининым.

— В конце прошлой недели вы появились на юбилейном шоу Евгении Медведевой, и для многих это стало едва ли не главным сюрпризом. Слишком долго вас не было на льду.

— Я была безумно рада, что меня пригласили. Полтора года, если не больше, я точно не участвовала ни в чём подобном.

— Сразу согласились на совместное выступление с Женей и Еленой Радионовой?

— Да. Получилось смешно. Женя создала группу в Telegram, написала нам с Леной.  Сначала у нас было подозрение, что это не что иное, как мошенническая разводка, каких сейчас множество, но она сразу вышла на связь: типа, всё нормально, девочки, это я. У нас ведь реально была давняя мечта собраться втроём и сделать совместный номер.

— Как давно эта мечта появилась?

— Ещё с тех времен, когда мы вместе выступали на соревнованиях. Когда в 2016-м на чемпионате Европы в Братиславе заняли весь пьедестал, шутили: вот закончим кататься, сделаем для нашего трио совместный номер и будем с ним разъезжать по шоу. Спустя столько лет трио, получается, вернулось.

— Означает ли всё сказанное, что вы реально дружили, соперничая друг с другом?

— Конечно. У нас была грызня на льду, но вне льда мы смеялись, общались, переписывались, то есть у нас были абсолютно нормальные отношения.

— Неужели никогда не возникало напряжённости, которую часто провоцирует жёсткое соперничество?

— Понятно, что все люди разные, но лично мне не было сложно в этом отношении. С той же Женькой мы тренировались на одном катке, постоянно друг друга видели, возможно, поэтому соперничества вне соревнований вообще не ощущалось. Я и с Юлей Липницкой в прекрасных отношениях была. На юниорском чемпионате мира в Милане мы даже по городу гуляли вместе. Перегрызть сопернику глотку за бортом, испортить кому-то коньки, такого вообще в наши времена не припомню.

— Тем не менее антагонизм между Медведевой и Алиной Загитовой ощущается до сих пор, хотя со времён их совместной Олимпиады прошло уже почти семь лет. Вы понимаете природу этого противостояния?

— Мне кажется, всё это просто сильно раздуто. С одной стороны, это, конечно, не очень хорошо, но с другой, за счёт этого идёт привлечение дополнительного внимания к фигурному катанию, что само по себе неплохо. Да и Женя с Алиной друг друга тоже этим противостоянием популяризируют.

— Помнится для того, чтобы навлечь на себя нечеловеческий гнев огромного числа болельщиков, было достаточно сказать, что в Пхёнчане ты болел за Медведеву.

— Ну да, было такое, хотя всем спортсменам понятно, почему это происходило. Понятно, что спорт есть спорт, и все личные чувства хорошо бы убрать на второй план, но я и сама очень переживала на тех Играх за Женю, зная, какой путь ей пришлось пройти. Точно так же на Олимпиаде в Сочи я болела за Ким Ён А. Эта фигуристка не просто мне нравилась, а я её буквально обожествляла. Это совершенно не помешало мне безумно радоваться, когда выиграла Аделина Сотникова.

— Думаю, до Игр никому в голову не приходило, что Аделина окажется способна бороться за золотую медаль.

— Это спорт. Очень часто лидеры, которые идут на олимпийское золото, не выигрывают его.

— Почему вы обожествляли кореянку, а не итальянку Костнер?

— Каролина всегда была для меня тем идеалом, к которому я стремилась в своём катании. Но у Ким в тот сезон сложилось всё: и прыжки, и выдающаяся программа, и женственность. Поэтому меня она восхищала больше.

— С высоты своего нынешнего возраста и статуса, как вы вспоминаете свою карьеру — как удавшуюся или как недосказанную?

— Я вообще, если честно, с этих позиций не смотрю. Все цели, которые я перед собой ставила, достигла. Очень рада, что мама отдала меня именно в фигурное катание, и что этот спорт продолжает идти со мной по жизни. А карьера настолько хорошо и плавно перетекла в семейную жизнь, что у меня как-то даже нет повода возвращаться мыслями к прошлому.

— Хотите сказать, что уходить из спорта было не тяжело?

— Тяжело. Как любому спортсмену. Просто у меня всё прошло слишком плавно, чтобы не испытывать боль. Не было такого, что поставил точку и всё, жизнь закончилась. Скорее, наоборот: вроде только что каталась и раз — я уже тренирую.

— Много в вашей с мужем группе занимается детей?

— Порядка 18. Ещё есть младшая группа.

— В какой степени вы сами вовлечены в тренерскую профессию?

— Надо отдать должное Андрею, ему удалось вовлечь меня в полной мере. Хотя я, когда каталась, постоянно говорила своему тренеру Анне Владимировне Царёвой, что никогда не буду тренировать, не буду мучить детей. Просто так сложилось, что я как бы посмотрела на фигурное катание другими глазами, когда перестала кататься. Увидела, как некоторые специалисты работают, и мне стало так жалко детей…

— Можете немножко расшифровать свою мысль?

— Возможно, я сужу с позиции человека с большим опытом не только собственных выступлений, но и работы с самыми разными специалистами, которых привлекала к моей подготовке Анна Владимировна, но вижу, что многим просто не хватает знаний. Сама я после спорта закончила и бакалавриат, и магистратуру, и поняла, что в тренерской профессии действительно мало людей, умеющих правильно донести до спортсмена ту или иную информацию, правильно его научить.

— Слушаю вас и вспоминаю слова одного из тренеров, что все российские фигуристы постоянно плачут на тренировках.

— В нашей группе такое бывает редко. Да и если плачут, то, скорее, не от боли, а от обиды, когда что-то не получается.

— Сами вы, помнится, тоже немало плакали.

— О, да. Но это было просто проявлением специфики моей психики. И все привыкли: Погорилая плачет? Значит, всё нормально. Потом я переросла это конечно.

— То есть, сейчас Погорилая не плачет?

— Очень редко. В последний раз расплакалась как раз на шоу, но это исключительно от воспоминаний. Сама не ожидала, что так растрогаюсь.

— Что двигало вашим мужем, когда он убеждал вас вернуться на лёд тренером?

— Наверное, то, что он танцор, а я одиночница, и больше разбираюсь в прыжках.

Андрей в нашей группе основной тренер, я же работаю, как приглашённый специалист. Есть ещё хореографы, так что я реально в большей степени занимаюсь прыжками. Плюс — ставлю программы нашим спортсменам, но всё это по мере возможностей. Всё-таки у нас двое детей, младшей дочке только-только исполнилось полгода.

— А старшая Ева на коньках стоит?

— Мы поставили, но пока ей нравится больше гимнастика, и я этому рада.

— Один из главных вопросов после шоу Медведевой: каким образом вам троим удалось влезть в соревновательные костюмы?

— Это была целая история. Женя, когда мы с ней переписывались, спросила: «Можешь надеть на шоу платье, в котором катала «Шахерезаду»? С теми же словами она обратилась и к Лене. Когда мы начали это обсуждать, я даже сказала: если мы в те свои костюмы влезем, это уже будет фурор. Всё-таки девять лет прошло, плюс мы с Леной полгода как родили детей — я вторую дочку, она первую.

После первого ребёнка я очень быстро восстановила форму и вернулась, скажем так, в приличный вид. Знала, что точно так же приведу себя в порядок после второго. Понятно, что на тренировках я работаю в коньках, да и когда ставлю программы ловлю себя на том, что тело много чего помнит, но перед шоу реально пришлось потрудиться, покататься, восстановить функциональное состояние, чтобы не выглядеть совсем уж коровой на льду. Привести себя в форму в 26, как выяснилось, совсем не так просто, как в 16.

— Просьба взять на шоу определённые костюмы подразумевает, что все эти костюмы вы после спорта храните дома?

— Некоторые платья я потихоньку начинаю отдавать своим спортсменкам. Но многие остались. Даже те, в которых я каталась, когда мне было 11-12 лет. Что с ними ещё делать, как не хранить?

— А есть такие, которые не отдадите ни за что на свете?

— Платье для танго «Запах женщины», «Шахерезада», опять же. Их никому не отдам точно.

— То есть, когда Женя Медведева будет праздновать 50-летний юбилей, можно рассчитывать…

— Нет, точно-точно нет, это уже будет совсем за гранью. Всё-таки женское фигурное катание должно прежде всего оставаться красивым.

— Как раз накануне нашего разговора я задавалась вопросом: нужны ли вообще взрослым фигуристкам четверные прыжки, если можно собрать очень красивую и одновременно сложную программу с тройным акселем, как это на протяжении многих лет удавалось Елизавете Туктамышевой.

— Тут многое зависит от того, что человеку удобнее прыгать. Стоит ли ему, условно говоря, убиваться о тройной аксель, как это было у Александры Трусовой, или прыгать в произвольной программе несколько четверных прыжков, с которыми Саша великолепно справлялась. Нужен ей был этот тройной аксель? Думаю, нет.

— Мне всегда казалось, что этот прыжок — прежде всего тренерская история, способность научить. Если спортсмен с детства правильно заходит и правильно отталкивается, то тройной аксель вполне способен стать любимым элементом, как это, собственно, и было у Туктамышевой.

— Возможно. Но аксель — это реально сложный прыжок, поскольку исполняется не так, как все остальные, а с переднего хода. Сама я прыгала только двойной, но даже он воспринимался куда как сложнее и страшнее, чем любые тройные, включая каскады из двух тройных.

Если говорить о женском катании в целом, для меня остаётся первостепенным его чистота. Красивые линии, элементы, и, собственно, сама программа. Именно за этим я прихожу на каток, как зритель.

— Как зрителю вам сейчас интереснее женское катание или мужское?

— Мужское. Оно стало настолько сильным по сравнению с тем, что было раньше, что за этим невероятно интересно наблюдать. Плюс — безумная конкуренция. Да и тренировать мне почему-то больше нравится мальчиков.

— С ними проще?

— С ними иначе. С девочками я тоже люблю работать, но вот, позанимавшись с парнями, я поняла, что у меня неплохо получается донести до них какие-то вещи, касающиеся тех же четверных прыжков. И я почувствовала, что меня это сильно захватывает.

— Похоже, нашему мужскому катанию пошла на пользу изоляция: все оказались в одной куче внутри страны, начали постоянно смотреть друг на друга на соревнованиях, и это привело к сумасшедшему прогрессу.

— Наши мальчики ведь и раньше на чемпионатах России выдавали свои лучшие прокаты, но, к сожалению, на мировом уровне не могли этого показать, не всегда оказывались конкурентоспособными. А вот сейчас мне было бы очень интересно, если бы наших лидеров столкнули с Ильёй Малининым.

— Вы ждёте этого момента?

— Очень жду, просто невероятно. Тяжело видеть, как ребята ставят совершенно сумасшедшие рекорды, которые оказываются не мировыми. Я вообще очень жду, когда наших спортсменов вернут на международную арену. Думаю, все этого ждут.