Трагедия "Гамлет" У. Шекспира в переводе Андрея Чернова (Нестор-История, 2022)
Заказать книгу: https://nestorbook.ru/uilyam-shekspir-gamlet
«Перевод А. Чернова груб и нежен одновременно. Он откровеннее пастернаковского. Он не оставляет иллюзий».
Валерия Новодворская. «Гамлет нашего времени» / Новое время. № 51, 2002.)
От переводчика Андрея Чернова
«Гамлет» – самая известная пьеса человечества. И, как мне представляется, самая непонятая. Что, впрочем, закономерно. В конце XVII века после революционной смуты, гражданской войны, диктатуры Кромвеля и восемнадцатилетнего (1642–1660) запрета театров Англия заново открыла Шекспира. Однако связь времен и впрямь распалась. То, что увидел и о чем поведал великий драматург на исходе XVI века осталось вне нашего осмысления, и шекспироведение, идя в колее традиции, три с половиной века повторяет ошибки, некогда сделанные провинциальными новичками английской сцены. Никто из них не видел постановок в шекспировском «Глобусе» и восстанавливал логику драматического действа по лишенным авторских ремарок изданиям.
Один из моих друзей, по профессии физик, заметил, что «Гамлет» – это пьеса о мировой лжи.
Он прав. Гамлет играет сумасшедшего, Горацио, Розенкранц и Гильденстерн – его друзей, злодей Клавдий – заботливого дядю…
Офелия легко лжет отцу. (Полоний не поверил, что она возвращала принцу его письма, и по крайней мере одно выкрал.) Принц не счел нужным посвятить ее в свою тайну, и она соглашается играть роль подсадной утки, ведь, ей надо знать, правда ли, что возлюбленный сошел с ума. Согласившись стать живой приманкой и «немного пошпионить», она предает возлюбленного. И сходит с ума, когда ее отца убивает отец ее будущего ребенка.
Лжет, что «выходит на братский поединок» Лаэрт (сам предложивший королю смазать рапиру ядом).
Вынужден лгать и говорить обиняками Призрак (лишенный личностной воли, он только перчатка на руке и сатаны). Гамлет его намеки на то, чтобы обратиться к Христу и отказаться от мести, пропускает мимо ушей. (Как, впрочем, и Лаэрт, который мучительно борется собственной совестью, запрещающей ему мстить.)
Лгут королю его послы.
Лжет сладкая парочка школьных приятелей Гамлета.
Лгут «друзья этой страны» (самоаттестация Горацио), наёмники-швейцарцы. Когда начнется восстание Лаэрта, ни один из них не попытается защитить короля. Они просто сбегут.
Искусней всех лжет Горацио. Лжет с первой же своей реплики, сумев обмануть и принца, и всё зрительское человечество, которое считало и продолжает считать его «честнейшим из людей» и единственным другом Гамлета. И никто не обращает внимания на то, что на другой день после того, как принц сослан а Англию, Горацио уже на службе у короля. Скоро он придет к королеве с доносом на Офелию, потом предупредит короля о восстании Лаэрта. И по монаршьей просьбе проводит возлюбленную Гамлета к роковой иве.
У гроба Офелии лжет священник. Лжет Богу. И сам признается в том. Отпевать самоубийцу (такова официальная версия смерти Офелии) каноны запрещают. Но король велел похоронить дочь Полония с почестями, а воля короля превыше Божьей воли. Значит, надо служить. Хотя и «по усеченному обряду».
Королева лгала мужу, изменив с его братом. И в насмешку над собой лжет она супругу в последний свой миг, когда, пытаясь спасти сына, решается на самоубийство. Выпивая кубок с ядом, заявляет пьянице-королю: «А я хочу…» (Мол, я тоже пьяница.)
Врут и актеры, играющие «Мышеловку». Гамлет это знает и заранее их корит. Полоний весь соткан из лжи. (См. его наставления своему шпиону Рейнальдо.)
Прикидывается шутом и безвредной «букашкой» Озрик (Азраил – ангел смерти).
Может показаться, что не лжет Фортинбрас. Но ведь в Данию он приходит обманом… Ни разу не солгали только Второй могильщик (простак-идиот) да не успевший родиться Робин, сын Гамлета и Офелии.
«Гамлет» – не просто трагедия, но трагедия о цивилизационном кризисе, первом кризисе гуманизма. Трагедия о тотальной лжи и о появлении новой, невиданной генерации, о племени политиков (Горацио), идущем на смену классическим злодеям. Переосмысляются и доводятся до рокового абсурда слова Жака из шекспировской комедии «Как вам это понравится»: «Весь мир – театр. В нем женщины, мужчины – все актеры. У них свои есть выходы, уходы, и каждый не одну играет роль».
«Гамлет» – трагедия-предупреждение. Кому? Да всему человечеству. Нам с вами.
Шекспир любит сравнивать хорошую работу организма (человеческого и социального) с работой часового механизма. Он и сам строит свою пьесу так, что одна, казалось бы, мельчайшая шестеренка, цепляется за другую, а та за третью, и, наконец, в движение приходит вся небесно-инфернальная механика трагедии. Потому-то невинное изменение переводчиком времени глагола с прошедшего на настоящее может привести к катастрофе: вместо часового механизма мы получаем картонную его имитацию.
Затверженные формулы кажутся неприкасаемыми, но мне жаль ямбического затакта «To be, or not to be…», того первого безударного слога, в котором слышен резкий вдох и виден взмах поднявшейся для удара руки. На этом фоне «Быть иль не быть, вот в чем вопрос» (Пастернак) вместе с «Быть или не быть – таков вопрос» (Лозинский) –тычок, слепок с честной версификации геодезиста М. П. Вронченко (1828 г.): «Быть иль не быть – таков вопрос…» и Николая Полевого (1837 г.): «Быть или не быть – вот в чем вопрос!».
Прежде всего страдает, разумеется, сам звук стиха. В русских переводах я не слышу тигриного рыка короля: «Gertrude, do not drink». (Если это «Не пей вина, Гертруда», то, видимо, прав Борис Гребенщиков, продолживший: «Пьянство не красит дам!»)
Не могу поверить, что стражники, пусть они и швейцарцы, изъясняются со столь явным немецким акцентом: «Кто здесь?» «Нет, сам ты кто, сначала отвечай!» («Яволь!» – добавлял в таких случаях Маршак.) И фонетически невнятное «Разлажен жизни ход…» не заменит подлинного «The time is out of joint» («Век вывихнут»), в котором выражена та же средневековая идея выворачивания времени, что и в «Слове о полку Игореве»: «Наничь ся годины обратиша» («Обратились времена наизнанку»).
Я попытался проявить логику текста, не вторгаясь в его ткань и не упуская казалось бы второстепенных мелочей. И реконструировать авторский замысел, восстановить детали часового механизма шекспировской пьесы – те психологические мотивировки, которые позволили бы этот механизм запустить. Поэтому помимо перевода в книгу включен и обширный комментарий. Это попытка моего выхода из текстологических тупиков современного шекспироведения.
На цветной вкладке подборка иллюстраций к моему предположению о посещении молодым Шекспиром Эльсинора в 1590 г., знакомстве с шотландским королем Яковом VI и о постановке в Кронборге одной из первых редакций «Гамлета».
_____________
Андрей Юрьевич Чернов родился в Ленинграде в 1953 году. Живет в Петербурге. Автор стихотворных книг «Городские портреты» (1980), «Оттиск» (1984), «СПб, или Нежилой фонд» (1991), «Азбука Петербурга» (1995), «Гардарика» (1997; расширенное издание: 2008), «Глухая исповедь» (2014), «Человек империи» (2016), «Женькин букет» (2018) и др.
Исследователь в области культурологии и русской истории, пушкинист, один из комментаторов Повести временных лет, переводчик и комментатор «Слова о полку Игореве» (последнее издание: «Вита Нова», 2006), автор сборника статей «Хроники изнаночного времени», посвященных древнерусской литературе, древнерусскому искусству и проблемам «тёмного стиля» в поэзии («Вита Нова», 2006), автор реконструкции Х главы «Евгения Онегина» (Иркутск, 1999; Москва, 2013), монографии о поиске могилы казненных декабристов и поэтической тайнописи у Пушкина и Лермонтова («Длятся ночи декабря». СПб., 2004; Переработанное и дополненное издание: СПб–М., 2008).
Вы можете подписаться на мой телеграм-канал: https://t.me/podosokorsky