Блеск и нищета американского «сухого закона»

«Сухой закон в США» 1920-1933 гг. Начну с того, что мне очень понравилась серия материалов Валерия Рыжова об употреблении горячительных напитков в России. Но всё на свете познаётся в сравнении. Собственно, самой ценной в добывании информации как раз и является даже не сама информация как таковая, а возможность её сравнения с аналогичной, но несколько иного порядка. В данном случае это возможность сравнения нашего «сухого закона» и «сухого закона» в такой стране, как США. Но как написать об этом просто, интересно, и не скатываясь на рубленые фразы, уподобляясь множеству написанных на эту тему статей? Подумал и вспомнил, что у меня же есть роман «Трое из Энска», книга вторая «Трое из Энска и «закон Парето», где об этом как раз на основе сопоставления разных данных и рассказывается. Это отнюдь не исследование, поэтому ни о какой «глубине» здесь и речи нет, но все цифры и факты точные – хорошо помню, как я их искал, когда работал над этой книгой в 2005 году. Во второй книге романа герои первой части, среди которых Борис Остроумов, оказываются в США 1922 года и поступают учиться в Колумбийский университет. Ну а дальше пойдёт уже сам текст романа, как раз и посвящённый знаменитому «прохибишн» в США…


«А вот с учёбой в университете весной 1924 года Борису явно не повезло. А началось всё с того, что профессор Дженкинс дал Джералду Фоссу задание сделать в их группе доклад о «сухом законе», явно намекая при этом на то, чтобы его содержание носило исключительно позитивный характер. Фосс это так и понял, а вот Борис расценил как подарок судьбы и решил использовать представившуюся ему возможность, чтобы окончательно расквитаться с ним за старое, а заодно и доставить несколько неприятных минут и самому Дженкинсу, у которого Фосс ходил в любимчиках, о чём, разумеется, в группе все знали. К «посадке в калошу» профессорского любимчика Борис подошёл весьма и весьма обстоятельно. Он обошёл все окрестные подпольные питейные заведения и несколько полицейских участков, сходил в мэрию и городское статистическое управление и сделал там выписки из имевшихся у них материалов. Одним словом, подготовился к предстоящему выступлению более чем основательно. Но самое главное, что ни Володе, ни Стасе, ни даже Мойре он про задуманное им действо так ничего и не сказал, поэтому и отговорить его от этого оказалось некому.


В назначенный день он едва дождался начала занятий и того момента, когда Фосс станет выступать со своим «позитивным» докладом.


Фосс же начал так, как все этого от него и ожидали: то есть сообщил, что история «сухого закона» началась задолго до его собственного принятия, а именно – в 1869 году в Чикаго, где была создана Национальная партия, боровшаяся за полный запрет алкоголя. В 1876 году она потребовала принять соответствующую поправку к Конституции, что, в конце концов, и было сделано конгрессом в 1917 году, причём сначала была запрещена продажа спиртного военнослужащим, а уже затем её начали ратифицировать и отдельные штаты. В итоге 16 января 1920 года и сам «сухой закон», и закон Волстеда, устанавливавший правовые нормы для проведения данного конституционного акта в жизнь, были одобрены конгрессом даже вопреки наложенному президентом Вильсоном вето.


«Прохибишн» или «запрет» – как называли «сухой закон» американцы, по словам Фосса, принёс его стране неисчислимые блага. За неполные три года его действия, – громко сказал он, стоя посреди аудитории, – произошло самое настоящее оздоровление общества. Число арестов уменьшилось в 3,5 раза, в том числе и за бродяжничество, хотя показатели по безработице в целом не изменились. В целом же преступность в стране сократилась на 70 процентов, причём только лишь в одной Филадельфии спустя уже девять месяцев пустовало 1100 тюремных камер, а количество заключённых сократилось с 2000 до 474. В городской чикагской тюрьме из 2500 заключённых осталось всего лишь 600, а в городе Буффало освободившиеся в психологических больницах койки были переданы для лечения туберкулёзных больных.


Увеличилось потребление молока. Улучшилось благосостояние народа. Укрепились семейные устои. Выросли сбережения. Повысилась нравственность. Уменьшилось число травм, катастроф, убытки от которых снизились на 250 миллионов долларов. Прекратилась гибель людей от острых отравлений алкоголем. Снизилась общая смертность. Вместо прежнего унылого мрака в рабочих семьях появились: достаток, спокойствие и счастье. Трудовые сбережения пошли на строительство домов. Покупки стали более целесообразными. Уменьшилось число пожаров.


Губернатор штата Канзас сообщал: «Все государственные служащие, рабочие союзы, медицинские ассоциации и 95 процентов остального населения голосуют в пользу закона о трезвости». Что же касается многочисленных пивоваренных и винокуренных заводов, то они были быстро, экономично и с большой пользой для общества переоборудованы для производства нужных народу продуктов и товаров: сиропов, фруктовых и овощных консервов, мыла, конфет, масла, одежды, перчаток, книг, а в некоторых были даже открыты гостиницы.

Всего закрыто 1092 пивных и 236 заводов по производству виски. Закрыты 177 790 питейных заведений. Закончил Фосс своё выступление словами о том, что столь явные преимущества трезвой жизни в Штатах должны привлечь внимание Европы в интересах внутренней политики – социальной гигиены, евгеники, народного хозяйства, а также криминалистики.


– Отлично, отлично! – воскликнул профессор Дженкинс. – Вот так и должен выглядеть доклад студента нашего университета, претендующего на обладание реальными знаниями, и который в будущем сможет вне всяких сомнений занять достойное место в нашем обществе и…

Договорить эту замысловатую фразу ему не удалось.

– А можно реплику в порядке обсуждения доклада? – прервал его со своего места Борис. – А то, как мне кажется, эта очень важная для всех нас сегодня тема в докладе мистера Фосса не получила всестороннего освещения.

– Это вы о чём? – недовольный тем, что его перебили, спросил профессор Дженкинс. – Не понимаю, чего ещё обсуждать, когда здесь и так всё яснее ясного.

– Да нет, не совсем, – хитро прищурившись, сказал Борис. – Во всяком случае, всё отнюдь не так просто, как нам тут Джеральд рассказывал. А кроме того, у любой медали есть и вторая сторона и… она далеко не всегда так красива, как та, что видна глазами большинства.


С этими словами он вышел на место Фосса, явно недовольного этим его вмешательством, и, разложив перед собой несколько листков бумаги, принялся говорить.


– Послушаешь Фосса, так всё у нас замечательно и большинство американцев так и вовсе позабыли вкус алкоголя, а нравственность процветает. На самом деле всё это совсем не так! Как многие пили, так они и пьют, а многие на этом ещё и хорошо наживаются. Я спрашивал в нескольких полицейских участках, и вот что мне там сказали. До принятия «запрета» подпольный бизнес страны специализировался на проститутках. А тут замаячила новая возможность хорошо нажиться, причём буквально сразу же после принятия закона. Каким образом? А вот каким – с помощью разрешённого изъятия со складов конфискованного спиртного. Формально считалось, что всё оно будет использоваться в лечебных целях, и его действительно начали использовать для «лечения», перепродавая через аптекарей, имеющих право отпускать спиртовые растворы по рецептам врача. То есть спрос на спиртное хотя и понизился, но в целом никуда не исчез, и как многие из вас должны знать, купить его у нас здесь, в общем-то, так же легко, как и «кока-колу». Я вот тут специально выписал адреса…


Студенты в аудитории начали довольно посмеиваться, в то время как Борис продолжал:

– Границы страны протяжённостью в 18 700 миль также предоставляют контрабандистам множество возможностей ввозить алкоголь. Причём идёт он не только в разные там подпольные питейные заведения, но и… прямиком в Белый дом, где, как это известно, чуть ли не всем и каждому спиртное подаётся так же свободно, как и чай. Говорят – и это, скорее всего, так и есть, что у президента Гардинга есть даже свой собственный бутлегер, которого зовут Элиас Мортимер. Впрочем, помимо Белого дома его подают и в «Зелёном домике на Кей-стрит», где люди из его команды обделывают разные дела. Причём об этом уже не только говорят, но даже и пишут в газетах. Вот смотрите!


– Есть спикаси – нелегальные притоны, где шёпотом заказывают спиртное в чайных чашках, есть бутлегеры – торговцы спиртным, а есть и муншайеры – подпольные самогонщики, занимающиеся самогоноварением при свете луны. Причём в полиции мне сказали, что занимаются домашним самогоноварением в основном в районах с итальяно-сицилийским населением, а заправляют всем этим делом итальянские гангстеры. Кстати, количество убийств в стране заметно сократилось по сравнению с 1919 годом только лишь в 1920 году, а уже в следующем году дало резкий прирост. В прошлом году оно несколько снизилось по сравнению с 22-ым годом, но всё равно оно выше, чем даже в годы войны! Обратите внимание, что все цифры у меня официальные, я их взял из ежегодного статистического справочника. Впрочем, кое-что я узнал и так, поговорив с людьми из полиции. Мне рассказали, что нередко полицейские, что ходят ловить этих самых муншайеров, возвращаются в участок настолько навеселе, что их приходится там буквально складировать с целью протрезвления, поскольку иначе их и на улицу-то стыдно выпускать. И об этом все знают, это все видят и вроде бы как не замечают. Подсчитано, что для того чтобы соблюдать «прохибишн» требуется 250 тысяч полицейских, а для того чтобы за ними следить – ещё 200 тысяч, чего, однако, мы не имеем.


Происходят массовые отравления суррогатами алкоголя, в частности, люди бедные пьют так называемый «джейк» – напиток, содержащий до 85 процентов этила, но также ещё и разные вредные добавки, которые в него добавляют любители-фармацевты с тем, чтобы обмануть официальные тесты, принятые по требованию Министерства финансов. Некоторые их компоненты, как это уже доказано, поражают клетки спинного и головного мозга, из-за чего любителям «джейка» приходится совсем не сладко. Им парализует руки и ноги, а некоторые от него и вовсе умирают. Люди лишаются зрения, когда пьют метиловый спирт вместо этилового, а государство недополучает около одного миллиарда долларов налогов, правда, вот здесь мнения экономистов расходятся. С другой стороны, очень хорошо идёт «почти пиво» – то есть очень лёгкое пиво, в котором не более 0,5 процентов алкоголя. Самые популярные его марки это «Бево» и «Виво», но есть ещё 25 сортов, так что кому нравится, тот может напиваться и этим пивом. Недаром уже в 1921 году его продали более миллиарда литров, да и потом продавали не меньше!


– Более того, – продолжал Борис, вёе больше распаляясь, – уже многие исследователи социальной сферы в полный голос говорят о том, что женщины при тотальном запрете алкоголя стали пить даже больше, чем раньше, а возраст приобщения молодёжи к бутылке уменьшился.

Последние его слова потонули в таком шуме, что их даже никто не услышал. Большинство громко смеялись, другие галдели так, словно это был бейсбольный матч».


Понятно, что изложено здесь всё довольно поверхностно, на уровне художественного произведения. Но… совершенно очевидно, да нам это и так хорошо известно, что в итоге «сухой закон» в США пришлось в 1933 году отменить. Но мафия, разбогатевшая на торговле спиртным, теперь уже прочно заняла своё место в американском обществе, а все положительные моменты «прохибишн» были перечёркнуты отрицательными. Так что опыт истории наглядно показывает, что запретами спиртного ничего не добьёшься. Здесь нужна долгая и умелая работа, и комплексный подход к решению этой исключительно сложной проблемы!