ИНТЕРВЬЮ: Предстоятель Централизованной религиозной организации Истинно-Православная Церковь СХИМИТРОПОЛИТ СЕРАФИМ (Мотовилов) об «смягчении» Исповедания веры, имяславии, гонениях и экстремизме
Портал «Credo.Press»: На Поместном Соборе возглавляемой Вами ИПЦ в этом году вновь обсуждали проблематику спора о почитании Имени Божия, а по результатам обсуждения была принята резолюция по вопросу имяславия. Скажите, пожалуйста, для чего понадобилось вновь поднимать вопрос на соборном уровне, если на прошедшем Поместном Соборе ИПЦ 2014 года ваша юрисдикция приняла Исповедание веры, где имяславие исповедовалось недвусмысленно и ясно? Схимитрополит Серафим: Я имяславец, но я добавляю к этому слову приставочку – «наверное». Эту тему я уже изучаю не один год и не один десяток лет. Инициатором моего стремления к пониманию этого вопроса был покойный митрополит Сергий (Саркисов). Откуда он это принес? Скорее всего, с вашего Портала. Он, будучи человеком аккуратным, вдумчивым, потихонечку меня к этому подводил. А потом появился интерес, потом – большой интерес. Потом появилось желание все это дело разобрать.
Потом Господь свел нас с епископом Григорием (Лурье), с Александром Валерьевичем Солдатовым, и появилась не поверхность, а глубина познания. Больше всего мне в этой связи понравился калужский богослов Алексей Зайцев. Он верующий в Имя Божия абсолютно самоотверженно. Он ничего другого не признавал. Он мне нравится как человек «зашоренный»: он зашорен на какую-то проблему, и этой проблемой занимается, несмотря ни на что, вопреки всем обстоятельствам. И больше всего меня подвинул в этом вопросе как раз Алексей. Мы вместе с ним очень много разговаривали и много обсуждали. У него простой язык, доходчивый, он очень легко доносит то, что он хочет сказать. Это с одной стороны. А с другой стороны у него язык убедительный. С ним трудно спорить, потому что он очень доказательный – да и чего спорить, когда тебе все понятно? И то Исповедание веры, которое было в 2014 году, в основе своей содержит имяславие.
У нас это Исповедание появилось в большей степени для того, чтобы убедить всю Церковь и все остальное человечество в том, что почитание Имени Божия таким должно быть. И мы это сделали. И надо было все это уже не изучать, а внедрять. Чтобы не только Поместный Собор, а люди на местах приняли это. Надо было это рассказывать, надо было помогать… Я очень хотел, чтобы в этой ситуации у меня был хороший помощник и видел этого помощника в лице Алексея Зайцева. Но он перестал быть с нами. Когда человек меня убеждает, а потом перестает быть, появляется какая-то незавершенность. Она начинает подкрепляться разными сомнениями, разными веяниями.
Состоя в Синаксисе Истинно-Православных Церквей вместе с Американской Церковью Митрополита Иоанна (Ло Бю) (а он имяборец), мы столкнулись с категорически разными подходами. Дошло до того, что Американская Церковь чуть ли не анафематствовала нас. И Синаксис Истинно-Православных Церквей начал по-живому разваливаться. Мы какое-то письмо писали ему, он нас обличал, мы ему отвечали. Все логически. И он как бы неправ, и мы как бы правы. Потом он перестал посещать наши собрания Синаксиса, сослужить и говорит: «Я все, ухожу».
И тут я нашел переписку Бостонского Синода ИПЦ с предстоятелем одной из греческих Церквей, Макарием. И этот спор оказался точно такой же, как у нас с Ло Бю. В конце концов, бостонцы и Макарий пришли к такому соглашению, что не нужно бороться с этим, потому что один Господь знает, что делается. Лучше какая-то нейтральная позиция.
— Нейтральная позиция в том смысле, что Вы самоустраняетесь от исповедания веры в Имя Божие как Самого Бога?
— Нет, бостонцы и греки крайние позиции отсекли, и осталась середина, которая не против имяславия. Милость Божия во всем проявляется, во всех проявлениях может быть: и здесь, и в другом месте. И бороться с милостью, с имябожеством, с правдой – это неверно. С другой стороны – оголтело все остальное отбрасывать – тоже неправильно. И мы пришли к тому срединному соглашению, которое бостонцы и греки приняли между собой.
Точнее, они хотели принять, но не приняли. Греки опять что-то начали загибать и требовать. Хотели еще больше от бостонцев добиться…
И вот у нас появилось такое мнение, что нужно на эту ситуацию посмотреть немножко под другим углом. Не отказываясь от того, во что мы уверовали, более человеческим языком это учение изложить. Раз вопрос поставлен, то надо его решить, точку поставить. Где поставить? Там, где он начал решаться, на Соборе. Мы решили провести обсуждение вопроса не на пленарном заседании, а на секции.
— После этапа сомнений посмотрели на пример других юрисдикций и решили смягчить тон?
— Не столько сомнений, сомнением это называть нельзя. Это можно назвать недостатком информации, который вынуждает дополнить ее. Мы начали искать это дополнение и как раз нашли документы Бостонского Синода.
Вообще, знаете, я не вижу здесь никакой проблемы для себя. К сожалению, мою уверенность не все члены Священного Синода, тем более — Архиерейского Собора, разделяют. Может быть, мы ищем более мягких формулировок, чтобы погасить каким-то образом внутренние нестроения в Церкви нашей. Если у Григория (Лурье) все единомышленники и ни у кого и тени сомнений не возникает на этот счет, то у нас немножко по-другому. У нас на этой почве вывели за штат митрополита Санкт-Петербургского Иоанна. Мне жалко было его терять, он трезвый человек, твердый, но паства его не приняла имяславия, и он вынужден был сделать так. Это не значит, что он поступил правильно.
Единство дороже любых разговоров о единстве. Вот в этой связи мы как раз приняли такое Исповедание веры, так его отредактировали, как это было сделано Бостонским Синодом.
— Ваше Святейшество, я читал на Портале «Credo.Press» о том, что на Вашу Церковь направили свой интерес правоохранительные органы, неоднократно проходили обыски у вас в офисе. Закончилась ли эта полоса, удалось ли уйти от давления и как Вы справляетесь сейчас с этими проблемами?
— Мы перестали реагировать на эти вещи и бояться их. А когда люди видят, что мы не боимся и нам категорически все равно, что они там делают, то они делают вывод: «Они не боятся, им не страшно. Что мы можем им сдедать?» И уходят. Надо просто знать логику этих ребят: они хотят запугать, и этот страх, который сковывает, – главное их оружие. Я об этом говорил много на Соборе.
— У Вас был очень смелый доклад. Я обратил внимание на фразу «Молиться нужно о настоящем помазаннике Божием, а не о президенте Российской Федерации» – и на другие слова, которые очень смело звучали.
— Вы хотите сказать, что мне должно быть страшно?
— Я хочу сказать, что Вы выступили в пророческом стиле. В Ветхом Завете такое себе позволяли некоторые…
— Тремя судами я признан экстремистом, три суда по административным нарушениям было. И потом заведено было уголовное дело. В рамках этого уголовного дела сотню-полторы человек они опросили, было полностью просмотрено в монастыре все, вплоть до бумажки последней, на улице Радио, в Острово, в Солнечногорске – все наши общины в Москве и Московской области были затронуты следственными действиями. Работали они здесь около года и ничего у них не получилось. Ну покрутились-покрутились, походили — и все на этом закончилось.
Нам ничего не говорили о том, закрыто или не закрыто дело, но вызывать людей перестали. Уже больше года прошло.
Я не знаю, добивалась ли этого преследования Московская патриархия — у меня нет оснований это утверждать. Хотя по всем признакам – не без этого. Потому что такие вопросы задаются, с одной стороны. бестолковые, а с другой – они могут исходить только от церковной организации. Например: «Почему вы назвали католическую Церковь отпавшей общения с Истинной Церковью?» Чтобы ответить на этот вопрос, надо посмотреть хотя бы решения нескольких поместных Соборов после того, как произошло разделение 1054 года. Не поместных, точнее, а Вселенских, тех, которые имеют репутацию продолжения Вселенских – паламитских Соборов, – где вполне определенно говорится, что это религиозное сборище и с ними нельзя никаких отношений иметь и прочее. Если Вы считаете, что Вселенский Собор является каким-то неправомочным – это ваше дело, я следую решениям Вселенского Собора и зачитал следователям несколько выдержек из решений этого Собора. У нас много примеров того, как католицизм занимался унижением православия, что вынуждало православных принимать такие решения. Я не вижу в этом ни экстремизма, вообще ничего, что могло бы заинтересовать следствие.
Да и какой я экстремист по определению! Я патриот нашего отечества, я полковник советской армии, я 27 лет отслужил в Вооруженных силах, я инвалид первой группы, у меня нет ног по сути дела. Я пришел в Церковь не потому, что надо было что-то приобрести, я пришел в Церковь, чтобы принести себя. После увольнения из Вооруженых сил я стал церковнослужителем, а потом все получилось так, как получилось. И если я всю жизнь был защитником своего отечества, я не могу быть другим человеком просто. Если нужно будет решать вопрос, связанный даже с жизнью своей, я не задумаюсь об этом и решу этот вопрос в пользу отечества, а не самого себя. Это моя позиция. Хоть мне много лет, но я позиций не меняю.
Продолжение следует
Беседовал Дмитрий Хабаров,
для Портала «Credo.Press»