Почему чуваши не судили стариков за преступления

На рубеже XIX-XX веков для чувашских крестьян самосуд был одной из основных форм общинного суда и наказания за противоправные действия. Характерному для первобытного строя единству возмездия и наказания присущи, например, такие определения, как самоуправство и расправа, окрашенные в различные эмоционально-смысловые оттенки.

Как правило, поводов для самосуда было немало: воровство, конокрадство, поджоги, незаконные вырубки лесов и потрава в полях, нарушение религиозных и морально- нравственных устоев.

Чувашский крестьянский самосуд мог проявиться не только в общенародном порицании, но и в насильственных действиях над виновным, вплоть до убийства. Высшей мере наказания подвергались поджигатели (кроме неумышленных) и конокрады, в то время, как убийцы избегали народной расправы.

Необходимо отметить, что были и исключения для некоторых «осуждаемых». Под самосуд не попадали старики, представители местной власти, демобилизованные, не замеченные ранее в нарушениях закона, а также крестьяне, которые пользовались уважением и авторитетом. Тем не менее, признавая свою вину и во искупление ее, нарушители закона должны были «ставить всему миру ведро или полведра водки».

В основе крестьянской расправы лежало народное недоверие официальному правосудию, затяжной характер расследования и необъективность, выносимых им приговоров. Считалось, что только путем самосуда можно было вынести справедливый приговор преступнику и наказать его. У самосуда также имело воспитательно — показательное назначение.

Например, за воровство преступнику на шею подвешивали украденные вещи, в том числе и мелкий скот. Далее, сопровождая побоями и оскорблениями, его проводили по улице. Бывали случаи, когда на шею подсудимому надевали соломенный хомут или обнаженного человека обмазывали дегтем и осыпали перьями.

Шествие сопровождалось ударами по металлической домашней утвари, стрельбой из ружей. Представители сельских властей останавливали этот процесс и преступника сажали под арест. И только тогда, когда на его теле заживали раны от народного негодования, вора направляли официальным властям.