Почему русские княгини предпочитали смерть татаро-монгольскому плену

Не только знатные княжны, но и простые девушки и женщины предпочитали совершить один из смертных грехов – наложить на себя руки, нежели попасть в плен к захватчикам. И на то у них были весомые причины.

Культ Евпраксии

Сегодня для иллюстрации героического выбора русских женщин, которые предпочитали смерть татаро-монгольскому плену, обычно используется образ княжны Евпраксии Рязанской. Ее муж, князь Федор Юрьевич, в 1237 году отказался прислать в Орду по приказу Батыя самых красивых рязанских девушек (в другой интерпретации – отказался отдать красавицу-жену) – за что и был казнен. Узнав о гибели благоверного, о том, что татары подходят к городу, и не желая попасть в плен, Евпраксия вместе с малолетним сыном покончила жизнь самоубийством. По одной версии – бросилась с крыши терема, по другой – с колокольни церкви Св.Николая.

Впрочем, историки склоняются к мнению, что Евпраксия – образ мифологический. Во-первых, ее трагическая судьба описана всего несколькими фразами в «Повести о Николе Заразском». Индивидуального жизнеописания Евпраксии летописцы не оставили. Во-вторых, русскую княжну называют византийской принцессой, хотя в годы ее жизни Византийской империи еще не существовало. В-третьих, не сохранилось летописных свидетельств и о браке рязанского князя. Всё это приводит к мысли, что Евпраксия – не реальная женщина, а вымышленный собирательный образ, олицетворяющий решительность всех русских женщин, не желающих сдаваться в плен. К слову, Русская Православная Церковь канонизировала всю семью мучеников: и князя Федора Юрьевича, и Евпраксию, и их сына Ивана-Постника.

«Достойны всякой жалости»

Захват пленников был обычной практикой для всех кочевых народов. Только воины Батыя во время похода на Северо-Западную Русь в 1237-38 гг. угнали, по разным и не точным оценкам, до 90 тысяч человек. Большинство из них были женщины и дети, ведь мужчин, кроме ремесленников, татары убивали на месте.

Один из первых посетивших Орду европейцев, итальянец Джованни Карпини писал, что татарские пленники «мало едят, почти не пьют и весьма скверно одеваются». «Те, которых держат в качестве рабов дома, «достойны всякой жалости». Свои впечатления итальянец описал в «Книге о Татарах» и «Истории Монгалов, именуемых нами Татарами». В частности, путешественник упоминает, что большинство пленников оказались у настолько плохих хозяев, что у них не остается времени ни на что, кроме выполнения господских поручений. К вечеру они буквально валились с ног, при том поспать им удавалось в лучшем случае 3-4 часа.

Бесчинства и поругания

Правила поведения с жителями очередного покоренного города у татаро-монголов не менялись. Так, Ибн аль-Асир описывает, что в 1120 году воины Чингиз-хана вывели всех уцелевших жителей Бухары на площадь, убили тех, кто не представлял ценности или являлся угрозой (молодых парней, стариков, старух), а затем разделили «всех ценных пленников» между собой. При этом матерей разлучали с детьми, и нередко члены одной семьи оказывались у разных хозяев. После дележа добычи «совершили они с женщинами грех великий», при этом остальные пленники были вынуждены смотреть на бесчинства и поругания, не в силах помешать.

Персидский историк Шараф Ад-дин Язди в одном из своих трактатов описывал, как войны Тимура только для своего господина отобрали из пленников в очередном городе 5 тысяч «подобных гуриям девушек и красивых отроков». Почти месяц войско оставалось на месте, чтобы вдоволь насладиться «живой добычей». Затем двинулось в путь. На телеги поставили шатры с пленными девушками. Историк пишет, что воины, не прекращая движения, перепрыгивали с коней в шатры и «предавались любовным утехам». И таких повозок было так много, пишет Язди, что потерявший свою добычу потратил бы на поиски месяца два.

Пытки

Обычно пленникам не удавалось избежать пыток, особенно если к татарам попадали явно знатные особы. Мужчин и женщин пытали там, где поймали, до тех пор, пока они не выдавали все места, где спрятаны деньги, и не показывали, где закопаны драгоценности. Пытки могли продолжаться и в плену, если татары хотели поточнее определить размер выкупа. Как писал в мемуарах историк и дворянин С. Броневский, некоторые женщины крестьянского сословия усложняли собственное положение, выдавая себя за родовитых княжон. Таких подвергали еще большим мукам, пытаясь выяснить реальный размер состояния семьи.

Молва о подобных жестокостях быстро разлеталась, поэтому в каждом городе на Руси знали – если под татарским натиском падут стены, умри, но в плен не сдавайся. Тут уместно вспомнить о еще одной русской княгине – Агафье Всеволодовне, жене князя Юрия Всеволодовича. Когда зимой 1238 года татары подошли к стенам Владимира, княгиня вместе с дочерью и другими жителями укрылась в Успенском соборе. Все они предпочли заживо сгореть в огне, нежели угодить в лапы захватчиков.

Невольничьи рынки

Другой путь для русских пленниц, захваченных в плен, – невольничий рынок. Но стать рабыней могла только миловидная женщина знатного сословия. При наличии физического изъяна и отсутствии родовитых родителей пленницу фактически превращали в скот. Как пишет историк А.Бахтин, женщине могли отрезать уши, вырвать ноздри, заклеймить раскаленным железом лоб или щеки. Закованные в кандалы пленницы днем выполняли самую тяжелую работу. Ночью их скидывали в темницу, швыряя следом червивое мясо, которое даже собаки есть отказывались. За любую провинность – секли плетьми так, что многие молили о смерти.

Русских красавиц на рынках Сарай-Бату и Сарай-Берке, а затем и в Крыму весьма ценили. Несмотря на то, что «московитянки» отличались своенравием и непокорностью. Многие пленницы перепродавались неоднократно, оказываясь в результате в отдаленных землях вроде Египта или Сирии, возврата откуда не было. Понятно, что за знатную княжну, умеющую играть на музыкальных инструментах или знающую грамоту, работорговцы выручали больше. Нередко простых девушек перед продажей специально обучали игре на арфе или другом инструменте, затем наряжали в дорогое платье и выдавали за русских княжон, продавая по завышенной цене. Не забудем, что рабыня, особенно красивая и знатная, была прекрасным подарком, поэтому пленница могла только за год сменить до пяти хозяев.

В гарем или услужение

Если плененных мужчин татары часто использовались в качестве «хашара» (штурмовой толпы) при захвате очередной крепости, то красивые женщины отправлялись в гарем или становились прислужницами знатных татарок и ханских жён. Как пишет А.Бахтин в статье «Плен и рабство в период монгольского завоевания и в Золотой Орде», ханскую жену-хатуню по традиции сопровождала большая свита. Особенно среди сопровождающих выделялась группа из восьми юных девушек-бенат – каждая отменной красоты. Шесть из них сидели по обе стороны от госпожи, а на двоих девушек ханская жена опиралась во время поездки на арбе. Еще полсотни девушек, постарше и не столь красивых, скакало рядом с арбой. За повозкой, на которой восседала ханская жена, ехало еще сотня арб. И в каждой – по пять прислужниц. Знатные татарки использовали пленниц в качестве мебели, для развлечения, демонстрации своего статуса. Так, одежды жены эмира могли нести до 30 прислужниц. Женам татар рангом пониже прислуживало до 3-4 женщин. При этом не стоит забывать, что в случае если госпожа умирала, прислужниц (всех или выборочно) могли похоронить вместе с хозяйкой.

Не менее «сладкой» была жизнь и в гареме. Строгая иерархия и неоспариваемые правила были меньшими из зол. Стоило только чем-либо не угодить господину, и женщину казнили. Самыми распространенными видами казни было удушение, отравление змеиным ядом или утопление. Зачастую количество наложниц исчислялось тысячами, при этом все девушки были рабынями, которых угнали в плен, вручили в качестве подарка или купили на невольничьем рынке. К слову, отдельные исследователи считают, что русский терем – аналог восточного гарема, в котором женщина ведет изолированный образ жизни и не может принимать самостоятельных решений. Интересно, что С. Аверкиев в книге «Влияние татар на жизнь русского народа» подмечает, что до татаро-монгольских завоеваний русские женщины обладали почти такими же правами, как и мужчины. Возникшая позднее традиция затворничества в теремах на Руси была позаимствована у татар из-за желания спрятать, уберечь женщин от посторонних глаз.