Спор иосифлян и нестяжателей: как он определил судьбу России

Спор иосифлян и нестяжателей, или «русских исихастов», в XV-XVI веках до сих пор является предметом полемики историков и богословов. Единственное, что не вызывает ни у кого сомнений, что полемика эта на многие века вперед определила и судьбу Русской Церкви, и нашего государства.

Иосифляне и нестяжатели расходились по многим вопросам, но главным была проблема церковной собственности и, в частности, земель, принадлежащих Церкви. Нил Сорский и его «заволжские старцы» считали, что Церкви не должно принадлежать значимое материальное имущество, что Церковь должна быть «нищенствующей» и жить на милостыню.

Иосиф Волоцкий, напротив, полагал, что Церковь должна располагать материальными богатствами, чтобы употреблять их на дело благотворительности, при этом соглашаясь с идеей личного нестяжательства. А потому, кстати, в монастырях иосифлян был весьма строгий устав, и обет личного нестяжательства соблюдался весьма строго.

Политические нужды

Одно время в наибольшей степени на Иосифа Волоцкого, лидера «иосифлян» (которых, кстати, так называть стали значительно позже), воспринимали как корыстного и властного церковного политика, тогда как Нил Сорский, лидер «нестяжателей», рисовался идеалистически. Церковь, в общем, практически разрешила этот спор, канонизировав обоих, но в этой религиозной полемике остается важный политический аспект, о котором и следует поговорить более подробно.

Начать здесь стоит с самой эпохи, поскольку и для Руси, и для Православной Церкви это были весьма непростые и крайне интересные времена. В 1480 году, во время правления Ивана III, окончательно стало понятно, что Русь освободилась от татаро-монгольского ига. А до этого, в 1453-м, окончательно пала Византийская империя, захваченная османами.

Эти два события повлияли на само мировоззрение церковной и светской аристократии на Руси. Теперь наша страна мыслилась, как некий «последний свободный оплот Православия» в мире, отсюда же возникает и концепция монаха Филофея «Москва – Третий Рим», и преемственность политической русской традиции от византийских императоров.

И раз возникает преемственность статуса, то возникает и преемственность многих традиций. К примеру, абсолютизм, а также особое положение православного государя по отношению к Церкви. Власть становится «Божьим даром», сопряженным как с ответственностью, так и с особыми правами. К примеру, на землю.

Карташов в «Истории Русской Церкви» приводит такое противоречие: с одной стороны, обширные земельные владения Церкви – это традиция, мотивированная чуть ли не «Константиновым даром» (подлинность которого оспаривается, но в то время сомнений не вызывала). С другой, если царь – помазанник Божий, то он может выступать и как распорядитель по вопросам церковного земельного имущества. А земля нужна была российским монархам для укрепления власти, для того, чтобы дарить её своей аристократии, укрепляя свой вес и авторитет.

Упреки жидовствующих и нестяжателей

При этом только недавно отгремела очередная княжеская усобица, в рамках которой Киевская митрополия отошла к княжеству Литовскому и появилась митрополия Московская. Москва же возглавила процесс «собирательства русских земель», в том числе, начав длительный и кровавый процесс подчинения Новгорода, который подытожил уже Иван Грозный полным разорением города.

В религиозной жизни страны также все было весьма неспокойно. За время ига Церковь обогатилась материально, чему способствовали, в том числе, и ханские ярлыки на земли, но, по отзывам современников, деградировала морально.

И на этом фоне все более популярной становилась критика со стороны ереси стригольников и жидовствующих, которые, отвергая Церковь, как сакральный институт, ставили ей в упрек моральное разложение, стяжательство и жажду личного обогащения священнослужителей. Ереси эти, в силу того, что Русь была православным государством, подрывали и авторитет государственной власти.

Вообще, чтобы понимать политическую логику того времени, нужно постоянно держать в уме, что в период XV-XVI веков и далее Церковь была настолько же политическим институтом, насколько государственная власть была институтом религиозным. И вот на этом фоне начинается спор между сторонниками Нила Сорского и Иосифа Волоцкого. И здесь снова нужно уйти от упрощенной модели «чья должна быть земля», поскольку этот вопрос был следствием, и посмотреть на первопричину, которая крылась в статусе Церкви в государственной системе.

Главная причина спора

И Нил Сорский, и Иосиф Волоцкий хотели, чтобы Церковь была менее зависимой от государства, чтобы она могла быть своеобразным морально-нравственным контролером этого самого государства и политической власти. Но методы, которые они предлагали, были принципиально разными.

Если коротко и упрощённо, то Сорский видел идеалом моральную силу, волевую независимость от материального, чтобы через это возвышение священников и монахов, с этой высоты иметь право судить недостойные дела государства. Иосиф Волоцкий, напротив, говорил о необходимости для такого статуса материальной базы. Но не в личной, а в общинной собственности, для активной помощи страждущим, для нужд активного миссионерства и церковного образования.

Иван III, а впоследствии и Василий III, а потом и Иван Грозный лавировали от «партии» к «партии», имея свой интерес: право на полноценное владение церковными землями в интересах государства. Именно этим объясняется тот факт, что Иван III приблизил к себе поначалу не только нестяжателей, но и некоторых богословов из рядов жидовствующих, а потом резко поменял свою точку зрения и стал куда более лоялен к иосифлянам.

Арена полемики

Кстати, отдельную и особую роль в этой полемике сыграл Максим Грек, бывший доминиканский монах, большой поклонник Савонаролы, перешедший в православие и вывезенный с Афона в Москву для перевода и трактовки Священных Книг. Он, хоть и был нестяжателем, помог переводом Толковой Псалтыри иосифлянам.

Так или иначе, но Собор 1504 года, который и стал ареной прямой полемики иосифлян и нестяжателей, единодушно осудил ересь жидовствующих, с другой же стороны на том соборе была поддержана точка зрения именно иосифлян на вопросы церковной собственности, что подтвердил и Стоглавый Собор 1551 года.

В том же 1503-1504 году иосифлянами и нестяжателями совместно было осуждено и личное стяжательство, и сребролюбие клириков и епископов. При этом под каноническое прещение впоследствии попал один из горячих сторонников иосифлян и этих прещений – епископ Геннадий Новгородский.

Тем не менее, идеологическая победа иосифлян в итоге привела к тому, что в 1589 году Русская Церковь все же стала независимой, автокефальной и возглавлялась теперь не греческим митрополитом, а русским Патриархом.

Впрочем, выходя за рамки периода, стоит сказать, что Русская Церковь на протяжении своей дальнейшей истории знала и периоды «принудительного нестяжательства», когда русские монархи, особенно начиная с Петра I, попросту отбирали церковные земли. Возрождение же русского исихазма, как богословской доктрины, через несколько веков сопряжено в первую очередь с Серафимом Саровским, оптинскими старцами и Паисием Величковским, но это уже совсем другая история.