ГМО: политический взгляд на сельское хозяйство
Елена Шаройкина, эколог, общественный деятель
В июле 2016 года президент России Владимир Путин подписал закон о запрете на выращивание и разведение генно-модифицированных организмов (ГМО).
Исключение сделано лишь для случаев их использования в научных целях. По сути, наша страна стала крупнейшей в мире территорией, свободной от ГМО и перспективной в плане развития органического сельского хозяйства.
Соответствующие решения были приняты руководством России не без участия экологических организаций, фермерских хозяйств и других представителей российской общественности, обеспокоенных отсутствием достоверных научных данных о долгосрочных (подчеркну – долгосрочных) последствиях влияния ГМО на здоровье человека и окружающую среду.
Кроме того, Кремль, очевидно, принял во внимание и соображения продовольственной безопасности, так как мировой рынок ГМ-семян монополизирован транснациональными, прежде всего, американскими компаниями.
В Евросоюзе, в отличие от Северной Америки, действует аналогичный российскому режим ограниченного оборота ГМО.
Только пять стран-участниц (Испания, Португалия, Чехия, Словакия и Румыния) выращивают ГМ-культуры, но и там посевные площади трансгенных растений постепенно сокращаются.
США в лице своих биотехнологических корпораций пытаются поглотить агропромышленный сектор ЕС и включить его в глобальный рынок ГМО.
Оформить этот сельскохозяйственный мезальянс призвано Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство (TTIP), которое многие журналисты уже окрестили «экономическим НАТО».
Примечательно, что вопрос о ГМО является одним из главных камней преткновения в переговорах по TTIP.
Именно на этом фоне в середине сентября 2016 года было объявлено о сделке стоимостью 66 миллиардов долларов США по покупке немецким фармацевтическим и химическим гигантом «Байер» (Bayer) американской биотехнологической корпорации «Монсанто» (Monsanto).
Если стороны финализируют соглашение (это запланировано на конец 2017 года), а регуляторы США и ЕС его одобрят, то мы получим такого «трансатлантического монстра», какого мир еще не видывал. Новая компания в значительной степени будет определять, что люди по всему миру едят, какими медикаментами лечатся и как ведут сельское хозяйство.
Давайте попробуем разобраться, что же на самом деле стоит за этой новостью и что она сулит России, Европе и всему миру. Вначале несколько строк о главных героях – компаниях «Байер» и «Монсанто».
Фирма «Байер» была основана в 1863 году. У обывателей она ассоциируется с выводом на рынок таких лекарственных препаратов, как героин (в качестве средства от кашля) и аспирин.
В настоящее время компания занимается агрохимией, фармацевтикой, производством медицинских продуктов, а также имеет собственное подразделение, осуществляющее разработки в области генной инженерии (Bayer CropScience).
Чуть менее известно об исторических связях «Байер» с «индустрией смерти» – программами по производству химического оружия для немецкого правительства в Первую и Вторую мировые войны, а также о почти столетней истории «особых отношений» с США.
Как пишет историк, профессор Стэнфордского университета Энтони Саттон (Anthony C. Sutton), «картель И. Г. Фарбен (Interessen-Gemeinschaft Farbenindustrie AG; I.G. Farben) был создан в 1925 году Германом Шмитцом из шести химических компаний, включая «Байер», при финансовой поддержке Уолл-Стрит…
Двадцать лет спустя этот самый Герман Шмитц был осужден Нюрнбергским трибуналом за военные преступления, совершенные И. Г. Фарбен, однако американские партнеры компании оказались совершенно забыты… Без финансовой поддержки Уолл-Стрит создание И. Г. Фарбен было бы невозможно».
В поствоенную эпоху «научный» потенциал «Байер» вновь оказался востребован – только теперь на смену нацистам пришли натовские генералы.
Связи «Байер» с западным военно-промышленным комплексом фактически не прерывались никогда.
Второй участник «сделки года» – американская корпорация «Монсанто» – сегодня знаменита в основном своими достижениями в области генной модификации семян и производством связанных с ними пестицидов.
Однако, как и «Байер», вскоре после своего основания в 1901 году «Монсанто» оказалась глубоко вовлечена в реализацию сугубо военных проектов.
Именно в ее дейтонской лаборатории в штате Огайо в рамках Манхэттенского проекта были созданы плутониевые взрыватели для первых американских атомных бомб, сброшенных впоследствии на Хиросиму и Нагасаки (более 200 тысяч погибших).
В период войны во Вьетнаме «Монсанто» являлась крупнейшим поставщиком диоксинового агента «Орандж» для армии США, использовавшегося в качестве химического оружия (пострадало около 3 миллионов человек, из которых около полумиллиона погибло).
Иными словами, в случае с «Байер» и «Монсанто» мы имеем дело с очень необычными компаниями.
Они являются не просто крупнейшими представителями химической и биотехнологической отраслей Старого и Нового Света, но, в каком-то смысле, воплощением их военно-промышленных комплексов.
По этой причине соответствующая сделка наряду с экономическим должна иметь геополитическое измерение, отражающее текущий баланс сил между США и Евросоюзом.