Не только Аляска. Для чего задумывали Российско-американскую компанию

225 лет назад, 19 июля 1799 года, указом императора Павла I была учреждена Российско-американская компания. Так или примерно так будет написано в многочисленных «календарях памятных дат», составители которых редко обременяют себя таким скучным делом, как проверка фактов. Дело в том, что в тот день указ Павла, данный Сенату, ничего не учреждал.

От интересов бизнеса — к интересам империи

Вот название этого документа: «Об именовании компании, составившейся для промыслов и торговли по Северо-восточному морю Российско-американской компанией». А вот строки, ради которых, собственно, и был издан тот именной указ: «Соизволяем, чтобы в подкрепление предприятий сей компании помощь Нашими сухопутными и морскими силами была чинима по её требованию».

По сути, император заявлял, что предприятие, учреждённое парой лет ранее и ещё вчера бывшее частным, переходит под государственный протекторат. А интересы предприятия становятся интересами империи — вплоть до применения вооружённой силы. Что принципиально меняет ситуацию.

Обычно Российско-американскую компанию (РАК) связывают только и исключительно с Аляской и пушной торговлей. На «длинной» дистанции это более-менее справедливо. Можно только добавить, что именно эта торговля способствовала тому, что Россия плотно подсела на чай и могла наслаждаться лучшими сортами китайских чаёв. Дело в том, что купцы Российско-американской компании вывозили в Китай мех калана. Так-то Китай продавал чай только за серебро, чуть было не поставив Великобританию, тоже ценившую хороший чай, на грань разорения. До поры приходилось солоно и России. Но мех калана, который водился в основном близ Аляски, был настолько хорош, что русским разрешили обменивать его на чай. И не скупились. Стало быть, роль Аляски в том, что лучший китайский чай в России не переводился, можно назвать исключительной. Но то — только на «длинной» дистанции.

Потому что в первые годы деятельность РАК точно соответствовала положению, которое Павел I оговорил в тексте своего указа особенно: «Делать компании открытия не токмо выше 55 градуса Северной широты, но и за оный далее к Югу, и занимать открываемыя ею земли в Российское владение».

Что не поделили Россия и Испания

Вообще-то именно тот самый 55-й градус Северной широты считался как бы границей, условно разделяющей российскую и испанскую сферы влияния на американском побережье Тихого океана. Однако Павел совершенно хладнокровно разрешает представителям РАК ходить южнее, да ещё и обещает им «помощь морскими и сухопутными силами». В чём же дело?

А в том, на что обращают внимание не очень часто. Ровно неделю спустя, 26 июля 1799 года, Павел I объявляет войну Испании.

Эта война рассматривается у нас как какой-то курьёз. Дескать, испанский король не поддержал претензии Павла на Мальту и не признал его покровителем Мальтийского ордена — вот вам и война. А как только Павел был убит, о войне, в которой не было произведено ни одного выстрела, предпочли забыть и спустили дело на тормозах. Потому что ведь ерунда какая-то получается — Россия с Испанией нигде не граничит, а значит, никаких взаимных претензий и быть не может.

Но в том-то и фокус, что как раз во второй половине XVIII столетия противостояние двух держав в регионе обострилось и очень сильно. В 1776 году испанцы основывают миссию и город Сан-Франциско. А спустя всего три года добираются до 61-го градуса северной широты, устанавливают там крест и провозглашают Аляску собственностью испанской короны.

Русский ответ на такую невероятную наглость должен был состояться в 1787 году, когда капитану Григорию Муловскому дали предписание: «Найденные к северу от 55-й параллели гербы и знаки других держав предписывается срыть, разровнять и уничтожить. При благоприятных обстоятельствах распространить владения Российской Империи до 43-й параллели, а если получится, и южнее 33-й параллели». По факту это означало, что Муловский должен был захватить и Сан-Франциско, и Калифорнию. Скорее всего, ему бы это удалось. Но, к сожалению, в том же году началась война с Турцией, окончившаяся лишь в 1791 году. А с севера на Россию навалилась Швеция — как раз в русско-шведской войне 1788-1790 гг. капитан Муловский и сложил голову. Словом, было не до Калифорнии.

Но Павел вернулся к проекту. И то, что русско-испанская война так и не разгорелась по-настоящему, дела не меняет. Потому что тот самый его указ о государственном протекторате над Российско-американской компанией был создан с подачи Николая Резанова. Да-да, того самого, который «ты меня на рассвете разбудишь» из рок-оперы «Юнона и Авось». С той только разницей, что в произведении Андрея Вознесенского и Алексея Рыбникова Резанов изображён как романтический герой, а в реальности это был жёсткий человек, лелеющий далеко идущие планы. Вот его слова: «Ежели б в 1799 г., когда Гишпанскому двору война объявлена была, находилась компания наша в соответственных силах, то легко бы частью Калифорнии до миссии Санта-Барбара воспользоваться можно было бы, и навсегда за собою удержать».

Дальнейшим успехам помешала смерть

Да, сделанного не воротишь, и сожалеть об упущенных возможностях глупо. Но Резанов не оставляет надежды закрепиться в Калифорнии. И не только. По пути в расположение Российско-американской компании суда первой русской кругосветки 1803—1806 годов посещают остров Кауаи Гавайского архипелага. И тамошний король по имени Каумуалии просится в Российскую Империю: «Желательно было ему, чтоб мы пристали своим кораблём к его острову для защищения ево, по каковой причине он согласился поступить своим островом в подданство России». Это было в 1804 году. В том же году первая русская кругосветка доставила Резанова на Камчатку. Годом спустя он уже на Аляске. А в 1806 году и раскручивается история, отражённая в «Юноне и Авось». Только она отнюдь не романтическая. Явившись в Калифорнию на шхуне «Юнона» и тендере «Авось», Резанов под дулом пушек заставляет испанцев продать столь необходимые Аляске продукты. А уж только потом очаровывает дочку коменданта форта Марию Консепсьон Аргуэльо. Причём делает это строго по расчёту, поскольку продолжал любить жену, умершую ещё в 1802 году от родовой горячки: «Любовь моя у вас в Невском под куском мрамора, а здесь следствие энтузиазма и новая жертва Отечеству. Контепсия мила, как ангел, прекрасна, добра сердцем, любит меня... Я плачу о том, что нет ей места в сердце моём...» Ну, плачет, или не плачет, а дело делает. Выбив у коменданта право не только торговать в Калифорнии, но и строить там военные укрепления, Резанов пишет: «Мало-помалу можем продвигаться далее к югу, к порту Сан-Франциско... Калифорнийский берег можно включить в число российских принадлежностей. Гишпанцы весьма слабы в краю сём».

Именно такой и была в свои первые годы Российско-американская компания. Часть Калифорнии и Гавайских островов уже была фактически русской, и если бы Резанов не умер скоропостижно, можно только гадать, как развернулась бы компания, и какие земли она привела бы под корону русского царя. Но сложилось так, как сложилось, и русский мореплаватель Василий Головнин, сам совершивший две кругосветки, писал: «Со смертию г. Резанова кончились все мечтания о великих предприятиях великой компании; директоры, будучи из купцов, спустились от огромных видов на обыкновенные купеческие спекуляции...»