«Прости, народ православный!» Как судили и казнили Емельяна Пугачева

Январским днем 1775 года древняя столица государства Российского пребывала в волнении. Нечасто назначается публичная казнь самого государя-императора, пусть и самопровозглашенного.

Все начиналось с маленькой аферы

Емельян Иванович Пугачев, участник Семилетней и русско-турецкой войн, герой взятия Бендер, в буквальном смысле поставил на уши всю империю.

Не получивший пенсии по болезни казак, обиженный на государственную бюрократию, нашел способ заработка, выдавая себя за «чудесно спасшегося» царя Петра III.

Однако «сына лейтенанта Шмидта» XVIII века быстро сдали властям, и под угрозой сибирской каторги Пугачев, совершив побег из заключения, взялся за дело всерьез.

Яицким казакам, недовольным своим положением, фигура нового самозванца оказалась весьма подходящей для «праведного» бунта.

Основные силы русской армии были связаны войной с Османской империей, а в тылах было огромное количество недовольных своим положением крестьян. И надо не забывать, что в их глазах то был не бунт, а восстановление справедливости — свергнутый неверной женой император пытается восстановить порядок в стране.

ЧП имперского масштаба

Бунт, начавшийся в сентябре 1773 года, быстро охватил весь Оренбургский край, Урал, Прикамье, Башкирию, часть Западной Сибири, Среднее Поволжье. Восставшие осадили Оренбург, Яицкий городок, Уфу, овладели множеством городков, крепостей и заводов.

Грабежи, убийства, изнасилования были обычной практикой восставших. Огромный ущерб был нанесен металлургической и горнорудной промышленности — многие предприятия, разоренные пугачевцами, затем долгие годы пребывали в запустении.

В июле 1774 года, когда многим казалось, что восстание пошло на спад, Пугачев провозгласил указ о вольности крепостных крестьян. Этот шаг впечатлил даже саму императрицу Екатерину II — новость о «воле» увеличила число восставших почти до 1 млн человек.

Дело на митрополита

Екатерина требовала отчета от специально созданных следственных органов — кто стоит за Пугачевым, нет ли иностранного следа в бунте? Но порой на стол императрицы ложились такие «отчеты», что она приходила в ужас.

Следствие выбило показания у пленных на казанского митрополита Вениамина, зная, что он в опале у императрицы. Священнослужителя отправили под арест, но Екатерина усомнилась в выводах следователей. Отправленные из столицы порученцы установили, что материалы сфабрикованы, и Вениамина освободили с извинениями. Но те, кто был рангом пониже, зачастую оправдаться не могли. Бесчинства бунтовщиков и расправы со стороны властей спутывались в огромный кровавый клубок.

25 августа 1774 года армия Пугачева потерпела сокрушительное поражение в бою у Солениковой ватаги. Если потери правительственного отряда под командованием полковника Ивана Михельсона составили 16 человек убитыми и 74 ранеными, то пугачевцы потеряли убитыми 2000 человек, а еще около 6000 либо были ранены, либо просто сбежали с поля боя.

«Богу было угодно наказать Россию через мое окаянство»

Лишившийся армии Емельян Пугачев 8 сентября был схвачен вчерашними соратниками и выдан царскому правительству.

Пугачева приказано было вести в Москву в клетке, причем специфическую должность главного конвоира доверили генерал-поручику Александру Суворову.

Первые допросы «императора» удивили следователей — Пугачев демонстрировал крепость духа и был предельно откровенен. Он заявил, что сам не ожидал такого притока людей к себе.

«Богу было угодно наказать Россию через мое окаянство», — заявил Пугачев на допросе. Можно догадаться, что почувствовала Екатерина, получившая материалы допроса: фактически дерзкий казак отхлестал ее по щекам, прямо намекая на то, что дело не в нем, Пугачеве, а в порядках, установленных в стране.

Генеральное следствие, проводившееся в Москве, нужно было Екатерине для получения ответа на два вопроса — было в бунте иностранное влияние и не помогал ли Пугачеву кто-то из русских сановников.

При этом императрица, помня историю с Вениамином, предписала воздержаться «от всякого рода пристрастных расспросов, всегда затемняющих истину».

Итог следствия был таков: никто со стороны идею самозванчества Пугачеву не подбрасывал, и «конструктором» бунта стал сам казак.

Эта версия не очень нравилась Екатерине, но поняв, что доказательств иного не будет, она приказала перейти к суду.

Последний триумф бунтовщика

Сам процесс не решал судьбу Пугачева в контексте смерти и жизни — судьи выбирали, каким способом следует его умертвить. Многие члены считали, что четвертования недостаточно. В итоге сошлись на следующей формулировке: «Четвертовать, голову воткнуть на кол, части тела разнести по четырём частям города и положить на колёса, а после на тех же местах сжечь».

Казнь была назначена на 21 января 1775 года на Болотной площади в 11 часов утра. Ажиотаж оказался невероятным. И если массовый сход «черни» не удивил, то появление в большом количестве дам из дворянства, да еще и с детьми, чиновников потрясло.

Поездка Пугачева на «позорной повозке» к месту казни стала еще одним его триумфом. Собравшиеся во все глаза смотрели на того, кто потряс основы империи, и находили, что «душегуб и смутьян» имеет отнюдь не отталкивающую, а даже приятную внешность. «Император» кланялся окружающим по пути следования. Свидетели обращали внимание на его «сверкающие глаза», имевший магнетический эффект.

Милость Екатерины

Оказавшись на эшафоте и выслушав приговор, Пугачев произнес: «Прости, народ православный, отпусти мне в чём я согрубил пред тобою, прости, народ православный!» После этого палач стремительно опустил его голову на плаху, снеся ее топором.

Этим экзекутор сильно удивил окружающих — процедура четвертования предполагала первоначальное отрубание конечностей для продления мучений. Пошли разговоры о том, что палача подкупили некие «сподвижники Пугачева», либо речь шла об ошибке.

Спустя годы в архивах удалось найти документы, прояснившие дело — директиву прекратить мучения Пугачева сразу отдала лично императрица.

Екатерину волновала не месть, а предание бунтовщика забвению. Однако ни переименования рек и населенных пунктов, ни другие меры желаемого эффекта не дали.

Всего через несколько десятилетий главный литератор России Александр Сергеевич Пушкин в «Капитанской дочке» не просто закрепит образ Пугачева в культуре, но и сделает это отнюдь не самыми черными красками.

Русский бунт поэт не жаловал, но увидел в истории пугачевщины что-то такое, что не позволяет народу забыть лихого казака.