Аспирантура в СССР: обеды в Ульяновском обкоме

 

Аспирантура — прямая дорога в науку. Одной из особенностей руководства со стороны профессора Медведева было то, что он обычно приглашал аспирантов к себе домой. Квартира у него была большая, «сталинка», и в ней у него был отдельный кабинет. Чисто профессорский: шкафы с книгами до потолка по обеим стенам от двери и большой письменный стол с красивым (это тогда было модно) чернильным прибором. Поскольку одной руки у него не было, то на раскрытые книги, чтобы не придерживать страницы, он укладывал очень оригинальное пресс-папье. Все это было очень необычно, как и то, о чем он говорил. Каждая встреча, помимо обсуждения хода работы над диссертацией, посвящалась какой-то исторической теме. Например, однажды он завел речь о коллективизации и рассказал о своей работе в партийных органах Молдавии и о том, как он документально доказал, что после присоединения к СССР 10000 крестьян-землевладельцев было раскулачено там незаконно, а сколько было раскулаченных, по которым документов просто не сохранилось… К чему он это рассказал, я так тогда и не понял, и уже потом сообразил, что ему хотелось поделиться своим знанием, причем так, чтобы «никто, ничего».


Таким был КГУ (Куйбышевский государственный университет) в 1985 году

Учеба на дому

На одной из встреч он показал мне стол, заложенный книгами документов съездов и решений ЦК КПСС. И показал и очень наглядно, как от издания к изданию в них сокращались негативные оценки как деятелей прошлого, так и тексты с решениями партии по тем или иным негативным моментам. В одном издании – три абзаца, в следующем… только один. Затем многозначительно поднял палец и сказал: «Видишь, что это значит? И к чему такое идет?»

«Ну-у-у…»

«Последствия могут быть очень плохими!» – многозначительно добавил он. И опять я тогда ничего не понял, зато очень хорошо понимаю сейчас.

От меня как от исследователя он требовал в первую очередь четко себе представлять суть и задачи партийного руководства, включавшего: подбор и расстановку кадров, постановку задачи, контроль ее выполнения, подведение итогов и оценку результатов. То есть для успешной работы нужно было найти соответствующих людей. Поставить на соответствующие их знаниям, опыту и характеру места. Указать цель и определить пути ее достижения, периодически контролируя ход исполнения. В конце следовало выяснить, что удалось, а что нет, почему не удалось, и что следует предпринять, чтобы неудачи не последовали в будущем. Все этапы этой работы следовало в диссертации отразить и выяснить, было ли (и насколько!) эффективно партийное руководство НИРС в Поволжье в изучаемое время, а также что требовалось, чтобы эта самая эффективность бы возросла. При этом мне было сказано: «Критикуй в меру! Еще ни одна диссертация на одном только негативе успешно не защищалась!»


Надо заметить, что место, в котором он тогда располагался, было довольно… «гнусное». В смысле, там были улицы, застроенные деревянными домами самого «совкового» типа, то есть из разных досочек, рубероида и шифера, уложенных в шахматном порядке. Улицы были не заасфальтированы и в центре каждой – колеи, заполненные зеленой отвратительной жижей. Очень надеюсь, что сейчас все это «убоище» снесли.

Так в чем же была суть партийного руководства ВШ?

Постепенно в ходе работы выяснилось, что там, наверху, в ЦК, действительно было принято в это время постановление о повышении эффективности руководства НИРС, что собирались партийные собрания преподавателей-коммунистов вузов региона, что на них говорилось, что нужно активизировать усилия в этой области и тем самым поднять и качество обучения в вузах, и экономическую отдачу от ВШ. Об этом шла речь и на кафедральных партийных собраниях, и на общевузовских. И, понятно, что все были «за». Но что дальше? Поговорили люди и разошлись! Да, где-то работали студенческие кружки, где-то целые студенческие КБ. Но доля участвующих в этой работе студентов колебалась на уровне 2-5% и лишь в КУАИ (Куйбышевский авиационный институт) достигала 15-ти. У преподавателей, по сути, коммунисты они или нет, не было никакой особой заинтересованности в том, чтобы больше работать со студентами и привлекать их к науке. Ну, дадут тебе очередную грамоту и куда ее?

То есть партийное руководство в ВШ чаще всего дублировало и дополняло собой ректорат и руководство профильных кафедр. По сути это было, говоря ленинскими словами, «пятое колесо в телеге», не мешавшее работе вузов, но особо и не помогавшее. Что было самым эффективным в руководстве вузовской наукой, так это… контроль нравственности! Стоило какому-то профессору начать гладить студенток по ручке и уединяться в кабинете, или декану физвоза начать фотографировать голых студенток-пловчих, как жена или кто-то из доброжелателей тут же писал соответствующее письмо в партком и… беднягу профессора чихвостили в хвост и в гриву, грозя выговором с занесением в учетную карточку, а то и изгнанием из партии вообще. И если для сотрудников технических кафедр это было не так уж и страшно, для тех же преподавателей научного коммунизм и истории КПСС означало увольнение, поскольку не коммунисты преподавать эти дисциплины не могли. Всегда в случае чего можно было громко сказать: «Партбилет у нас одного цвета!» Встать в позу и… в итоге добиться своего. Но какое это имело принципиальное значение в смысле привлечения студентов к НИРС?


Кстати, назвалось это место «Овраг подпольщиков» и, видимо, с их времен так и оставалось без изменений. Прямо за университетом начинался луг, где паслись козы, а дальше тек вонючий ручей, за котором находился заброшенный ботсад.

«Специфика Востока»

И вот все это требовалось в работе как-то показать, подвести под свои утверждения доказательную базу в виде документов, что требовало немало сил и изворотливости ума. Самое главное, что нельзя было соврать. Все аспиранты помнили о «черном оппоненте», который мог затребовать в архиве проверку любой твоей ссылки и, если ты давал ссылку на несуществующий документ или в нем было одно, а ты сам писал другое – на пощаду можно было не рассчитывать. Уже защищенную работу объявляли недействительной и все! Впрочем, выдумывать ничего и не требовалось. Информации в архивах хватало. Причем нередко очень интересной. Так, в архиве ЦК ВЛКСМ в Москве мне попался документ-справка, направленная из ЦК ВЛКСМ в ЦК КПСС о привлечении студентов вузов среднеазиатских республик к НИРС, и по нему выходило, что таковых там было более 100%! Притом, что по Поволжью данные были совсем другие – 5-10% студентов максимум! Это было огромное расхождение и заметил его не я один, потому что на документе была забавная приписка: «Нужно учитывать специфику Востока» или что-то в этом роде. Но ведь на НИРС тратились государственные деньги! И значит их посылали… «передовикам» в этой области, а в том же Поволжье их просто не хватало. Вот так и приходило знание, что «не все ладно в королевстве датском», но… всем хотелось верить, что со временем все образуется, что мы «на правильном пути». И, кстати, если уж в ЦК все это видели, знали, понимали и… ничего не делали, то, что тут мог сделать рядовой аспирант?


Вообще, Куйбышев конца 80-х годов прошлого века производил на меня странное впечатление. Тут вот вполне приличные многоэтажки и… тут же напротив – деревянные развалюхи, из дворов которых из беленых сортиров текла прямо на улицу благодать чрева. Много было старых купеческих домов, но все они были какие-то обшарпанные… И вот такие были спуски к Волге. Недаром потом в романе «Закон Парето» многие события у меня как раз и происходили в Самаре 1918 года. С того времени там ничего не изменилось – сличал фото. Разве что фонарные столбы поменялись.

«Специфика работы аспирантов»

Ну и, помимо всего прочего, сам процесс работы с большими объемами информации требовал внутренней мобилизации, самоконтроля и хорошей организации труда, не то можно было «заболеть» одной из сугубо «аспирантских болезней». Нет… не сифилисом и не СПИДом. Просто научившись хорошо работать в архиве, аспирант «заболевал» «манией накопительства» и продолжал собирать материалы, даже если они ему были уже не нужны. Руководитель говорил: «Пишите! Пора писать!» Но… страх перед чистым листом бумаги тоже никто не отменял и многие стремились хоть так отдалить это свое с ним знакомство. Другой болезнью была «страсть к публикациям». Для защиты требовалось тогда опубликовать всего 3 статьи, причем только одну в издании ВАК, и в начале все боялись, что не успеют «накопить» нужное количество. Зато потом собранный материал позволял писать статьи одну за одной и некоторые публиковали и 7, и 8, и даже 10 статей, опять-таки лишь бы не писать сам текст! То есть приходилось все время бороться со своим собственным мозгом, который, как известно, живет в нашем теле вроде бы как сам по себе, и к тому же по закону наименьшего сопротивления. Что наименее энергозатратно, к тому он тебя и склоняет, и требуется немалая сила воли, чтобы заставить его подчиняться тебе!

В общежитии обкомовских шоферов

Но постепенно все эти «подводные камни» преодолевались, и диссертация начинала обрастать «мясом». На первом году командировок нам не давали, но на втором ты мог ездить и в архивы Москвы, и в соседний Ульяновск. В родной город, понятно, командировки не давались. И, кстати, про одну такую командировку в Ульяновск хочется рассказать особо. Поехали мы туда вместе с аспирантом Жарковым в июне 1987 года и сразу же пошли в обком КПСС, где предъявили наши удостоверения и попросили о содействии в жилье и питании. И получили и то, и другое – талоны в столовую ОК и направление в общежитие шоферов ОК КПСС. Здание было совсем неприметным, без вывески, но зато внутри… просторные светлые комнаты с коврами и модной полированной мебелью. Это сейчас эти лакированные гробы воспринимаются как верх дурновкусия. А тогда это было самое «то». На кухне холодильник «ЗиЛ» — мечта всякой советской домохозяйки. Словом, хорошо жили командированные со своими боссами шоферы и если, кстати, так жили простые шоферы, то какое же «общежитие» было у районных секретарей РК?

Пришли в столовую, а там мрамор, финская сантехника (да бог ты мой, мама не горюй – вот чё бывает!) и меню как в ресторане! Встали в демократическую очередь и решили ради приезда поесть как следует, поэтому, кроме основных блюд, взяли еще и клубнику со сливками. И заплатили – я 1,20 руб., а Жарков – 1,21 руб. И все было не только дешево, но и очень вкусно!

Вернулись в «отель», отдохнули и пошли на рынок. А там ранняя клубника по 4,50 руб. килограмм! Нас это удивило, как удивило и то, что на следующий день в меню ее не было. Спрашиваем – где? А нам – «спросом не пользуется, потому что дорого, а мы ее на рынке покупаем! «Но как же…если мы заплатили за обед с ней по 1,20?» В ответ повариха только плечами пожала.


«Столкновение сухогруза «Волго-Дон-12» с мостом через Самарку произошло 15 мая 1971 года». Чем хорошо общество тотального дефицита? А тем, что… можно было прийти с коробкой шоколадных конфет в архив ОК КПСС, подарить ее «девушке» в читальном зале и… получить доступ и к персональным делам, которых иначе бы не увидеть, и к засекреченным материалам о катастрофах, авариях и взрывах, о которых простые советские граждане и понятия не имели. Все это было интересно читать и… возвышало в собственных глазах, что тоже было приятно!

Проблема в духе Дж. Оруэлла

В тот раз обед обошелся нам в 1 рубль с копейками. И тут аспирант Жарков предложил мне забавное пари: стараться ежедневно есть больше, чем на 1,10 руб. (если без ягоды!), и кто кого «переест», тот кормит проигравшего десертом с орехами в кафе на берегу Волги. Вкусные там были десерты и нам обоим очень нравились. И вид красивый! Стали мы брать по два салата, селедочку с лучком… отбивную… и прочее… все из мяса, и все равно так за все время нашего пребывания там этой суммы никто не превзошел. И лишь потом, подняв документы 1928 года, мы узнали, что цены в обкомовских столовых были заморожены на этом уровне и при всех реформах на нем же и сохранялись! То есть все было, как потом у Джорджа Оруэлла: «Все животные равны. Но некоторые равнее других».

Так прошел второй год, и в конце этого года второй вариант диссертации был готов. Шеф его прочитал и сказал: «Всё ты сделал как надо! Но… ты видишь, как оно все повернулось? Так что иди и пиши всё как есть, только без площадной брани в адрес КПСС. Все-таки перестройку она начала с себя!» Сказал я «есть» и… отправился переписывать работу уже в третий раз!

Продолжение следует…

Автор:

Вячеслав Шпаковский

Статьи из этой серии:

Аспирантура в СССР конца 1980-х годов
Аспирантура в СССР: из архива в архив