Саратовские заметки.II
На следующий день в Балаково посетили строящийся деревянный старообрядческий храм, в котором служит о. Михаил Родин. Храм посвящен прп. Серапиону Черемшанскому. Была здесь и единоверческая церковь во имя святителя Николы. Построена в 1882 году и полностью разрушена в начале 30-х годов. На этом месте сейчас площадь. В Балаковском районе было еще пять-шесть единоверческих церквей.
По пути в Черемшанский старообрядческий скит заехали в Иоанновский монастырь. Он был построен на пустом месте, благодаря усилиям местного уроженца, председателя Совета Федерации Володина. Родители у него были светскими людьми, а бабушку старообрядку он с благодарностью помнит. В монастыре все блестит и сверкает, но прихожан очень мало. Насельниц 4-5 человек. Здание приходского храма в селе остается недостроенным из-за открывшегося монастыря.
Приехали в Черемшаны с о. Михаилом Родиным. Батюшка тут же поехал к прокурору в Хвалынск в связи с претензиями по паспортному режиму к паломникам из Пакистана, а меня попросил провести в храм, который я осмотрел в сопровождении инока и трудника. На мой единственный вопрос: «Наверно, это матушки вышивали такой красивый архиерейский орлец?» был такой ответ: «Им некогда этим заниматься, так как у них много разных забот». После осмотра храма собрался идти по «экологической тропе» в гору к «пещере монаха». — «Нельзя ли мне корочку хлеба с помидором в дорогу?» — «А Вы не обедали? Пойдёмте в трапезную».
Иерей Михаил Родин (справа) с о. Кириллом Шахзад (Пакистан)
«Матушка, покормите отца Кирилла, гостя из Москвы», - обратился инок к крупной инокине, хлопотавшей у плиты. Та в ответ: «Ну что за монастырь, все едут и едут люди, а когда же молиться? А он из наших?» — «Хм, единоверец! И что им тут надо?!» Потом, чуть-чуть повернувшись, взглянула на меня краем глаза и спрашивает: «Вы как здесь оказались?» Я хотел было сказать что-то типа того, что иду, мол, я мимо, увидел домик и подумал: «По всему видно, что тут живут добрые люди». Зашел во двор, попросил корочку хлеба с помидором, а меня тут же позвали в трапезную. Я подумал: «Здесь не просто добрые, а очень добрые люди живут».
Ничего этого, однако, я не сказал. Ответил просто: «Отец Михаил побывал у меня на приходе, а потом и меня к себе пригласил». Инокиня: «Хм, знает ли владыка?» Трудник, застывший в позе сфинкса у дверей, напоминавший также сурового казака с нагайкой на изготовку в ожидании сигнала на разгон митингующих рабочих: «Наверное, знает заочно. По законам гостеприимства накормить надо, не давать же ему под зад, а перед владыкой вопрос поставим» (диалог проходил между инокиней, стоявшей у печи, и трудником в дверях. Я сидел за столом между ними все более съеживаясь, окончательно втянув голову в плечи).
– «Ну, молитесь, отче» - говорит мне трудник.
Я шепотком, не благословляя пищу, помолился. Инокиня, не видя этого, спрашивает меня: «А Вы что, на наши иконы не молитесь?» Трудник: «Нет, он молился». Думаю, что большинство, слушая такой диалог, выскочили бы из-за стола и на всех парах рванули бы восвояси, но я, зная эту среду и памятуя слова Спасителя: «Претерпевый же до конца той спасен будет», этого не сделал. Только подумал: «А если бы я приехал, допустим, находясь в процессе перехода к старообрядцам – какое осталось бы у меня впечатление?»
Находясь в Саратове, общаясь с архиереем и значительным количеством священнослужителей, я не скрывал, что служу по старому обряду. Отношение ко мне было самое благожелательное и доброе. Своим прихожанам я не раз говорил: «Вот мы молимся до упаду астрономическое количество часов, часто исповедуемся и причащаемся — а где же плоды? Нередки у нас злоба, столкновения, недоразумения…»
Поделился о произошедшем казусе со знакомыми старообрядческими священниками («опять получил оплеуху от ваших собратий, отдуваюсь за обиды старообрядцам за весь синодальный период»). Они были в недоумении, испытали неловкость. Но с другой стороны, с какой стати местные аборигены должны испытывать в отношении меня пиетет — ведь известно, например, что в Черемшаны перешла часть иноков из разогнанных Иргизских монастырей.
К «пещере монаха» (это не менее полутора километра в гору) отправился вместе с пакистанцами — о. Кириллом и послушником Павлом Назиром. Несмотря на то, что я с ними общался на ломанном английском, на душе было легко и тепло. По пути о. Кирилл угощал меня лесными яблочками и на остановках оглашал живописные окрестности духовными песнопениями на языке урду. Я мобилизовал свои скудные познания о Пакистане, радостно выдавая на гора названия городов страны: Исламабад, Равалпинди, Карачи, Лахор. Вспомнил, конечно, Бенази́р Бху́тто и Мушаррафа. Брат Павел в ответ не менее радостно реагировал (через несколько дней он был пострижен в иночество).
У самой пещеры у поклонного креста помолился об упокоении инока Серафима и прочих старообрядческих отшельников, подвизавшихся здесь, пропел величание прп. Серапиону Черемшанскому. Постояли молча несколько минут, очарованные красотой природы. Спустившись к подножию горы и оглянувшись на нее, я замер: как же было возможно с моими больными ногами преодолеть такое расстояние. О. Кирилл по скайпу общается со своей супругой. Потом вдруг передает мне — на экране выплывает восточная красавица, она улыбается, услышав вырвавшиеся у меня слова: «Ай хэйв нот вайф» («У меня нет жены»).
Иоанновский женский монастырь. С. Алексеевка Саратовской обл.
В Черемшанах очень непростая ситуация из-за сложных отношений с руководством санатория (судя по всему оно явилось инициатором провокации с пакистанцами, которых обвинили в нарушении паспортного режима). Кстати, в последние годы были разрушены два келейных корпуса.
Через живописное поле подсолнухов подъезжаем к деревне, в которой живет старообрядческий епископ Андрей. Домик, а точнее целое крестьянское подворье, на отшибе. Тихий вечер в степи. Ассоциация с заимкой Агафьи Лыковой.
Коз направляют в загон. Трое бородачей суетятся по хозяйству — один из них мне знаком по Москве. Он — студент пединститута, улыбчив и очень любезен. У него особенно длинная борода. Я подумал: «Это, конечно, подвиг — с такой бородой учиться в светском ВУЗе, да еще на преподавателя в школе. При этом у него не заметно никакой угловатости и узкого фанатизма. В доме классическая внутрянка крестьянского обихода.
Владыка — двухметровый богатырь, крупный — явно не по причине переедания, а по природной телесной конституции. Он в фартуке поверх подрясника, в полумантии и в скуфье. На босу ногу — похож на инока дружины Сергиевой. Занимался выпечкой хлеба (более вкусного хлеба я в своей жизни не едал). Немногословен — отсюда некоторая неловкость. Студент пытается разговорить — я скован по причине молчания владыки. Возникла ассоциация с когда-то услышанным: молодой человек сидит в кресле салона самолета. Рядом садится симпатичная девушка. Молодой человек ерзает, пыхтит — не знает с чего начать разговор, как познакомиться. Потом выдает: «Девушка, а Вы тоже летите в этом самолете?» Постепенно обстановка разряжается. Владыка задает вопросы: как относился к единоверию Патриарх Алексий и как относится Патриарх Кирилл? Используется ли у нас наонное пение и т.д. Сам разливает суп и накладывает плов, принимает освободившуюся посуду. После трапезы прошлись по подворью: вот козы, вот симпатичная мордочка ослика (в Румынии липоване называют их магарами). Сразу стало ясно, что владыка большой симпозант по отношению к нашим братьям меньшим. Вопреки моим предположениям, без проблем соглашается с предложением студента сфотографироваться. Прощаясь, вспомнил, как его прихожане со Ставрополья приезжали к нам консультироваться по поводу противодействия глобализации.
Монашеское озеро
На обратной дороге о. Михаил рассказывал о жизненном пути владыки, его попытках, находясь еще в лоне Московского Патриархата, практиковать старый обряд, о напряженном чувстве раздвоения при этом, о полной неожиданности для него в связи с решением Собора о рукоположении его в архиерейский сан. О его простоте, доброте и стеснительности, отзывчивости по отношению к людям. Когда уже после рукоположения он на праздник прп. Сергия должен был произносить проповедь, то неожиданно стал читать его житие, потом стушевался, не смог дальше читать от волнения и запотевших очков, о чем поведал пастве. И что вообще он неопытен, боится сложностей предстоящего служения, чем растрогал паству и расположил к себе сердца. Формально кафедра епископа Андрея находится в Самаре, а фактически в Черемшанах. Получается, что он Самарский, Саратовский, а также всего Пакистана, где паства насчитывает уже несколько сот человек.
Одной из главных целей моей поездки было знакомство со знаменитыми Иргизскими монастырями. Их было пять: три мужских и два женских. После разгрома этих обителей и перевода в единоверие, две из них прекратили свое существование. В монастырях было много икон древнего письма, относящихся к 13-16 векам. Большинство из них было либо унизано жемчугом, либо покрыто серебряными вызолоченными ризами. Для старообрядцев Иргизские монастыри стали такой же святыней, как Афон. Отсюда приглашали священников со всей России. В 90-е годы два монастыря — Воскресенский мужской и Никольский женский — возродились как обычные обители в лоне Московского Патриархата. Но обо всем по порядку.
Выехали мы из Балаково с экскурсоводом Каргиным Юрием Юрьевичем. В 2008 году под его редакцией вышла Балаковская народная энциклопедия. Балаково возникло как торговое село на перекрестке дорог. Дружественно настроенный знатный киргиз предложил построить здесь крепость, но это не осуществилось. Был установлен казачий кордон. Через Балаково проходили русские войска, по указу Павла I направлявшиеся в поход в Индию. Было время, когда в Балаково продавали до 1 млн. пудов хлеба. «Балаково» в переводе означает «хлебное место». Здесь никогда не голодали. Городом это селение стало в 1911 году. Здесь жило много старообрядцев (не менее пятой части жителей селения), в основном это были переселенцы с Ветки (согласно указу императрицы Екатерины II с 1762 года). По мнению экскурсовода, считать этот год основанием Балаково было бы не совсем верно. Первая «ревизская сказка» по Балакову была составлена в 1761 году еще до указа императрицы. Первыми поселенцами были монастырские крестьяне московской Новоспасской обители, Чудов монастырь получил право ловить рыбу в Волге. Одновременно сюда переселилось много немцев (по дороге мы видели пару их кирх). В конце 19 века по вероисповеданию среди жителей Балаково больше всего было православных — более 12 тысяч; старообрядцев разных направлений было меньше в пять с лишним раз.
Проповедь в Троицком храме Балаково
В Воскресенском монастыре старообрядцы построили два храма — Воскресенский в 1789 году и в честь Рожества Богородицы в 1795 году. Храмы были возведены на деньги богатого купца Василия Злобина (его жена была старообрядкой; похоронен он в стенах обители). От этих храмов не обнаружено даже фундаментов, каменная ограда и игуменский корпус тоже не сохранились. Сейчас действует один храм в честь апостола Иоанна Богослова (в здании бывшей ризницы и библиотеки). Рядом небольшая колоколенка в псковском стиле. Есть келейный корпус и трапезная. Колодец. За храмом Монашеское озеро. После закрытия обители после Октябрьского переворота в монастыре располагался интернат; до середины 80-х здесь была психиатрическая больница. По словам экскурсовода, благодаря ленинскому указу монастырские рукописи были вывезены, они сохранились.
Вообще, по Саратовской губернии, по этому казачьему краю, особенно мощно прокатился каток безбожия. В Саратове оставался только один Троицкий храм и тот перед войной был закрыт. Не закрывался храм в Энгельсе (прежнее название Покровск). Из икон, бывших в обители до ее закрытия сохранились две — Тихвинская и Скорбященская (это только предположительно, что они того времени). В 1828 году монастырь был превращен в единоверческий. В начале века, после выхода указа о веротерпимости старообрядцы поднимали вопрос о возвращении монастырей. Место, где располагается Воскресенская обитель — одно из самых красивых мест саратовской глубинки. Умиротворяющая природа. Храм нам показал о. Феофан. Увидев меня в старообрядческой полумантии, он заколебался: «Вы старообрядец?» Услышав, что я единоверец, заметно расслабился.
Известно, что Пугачев некоторое время проживал в монастырях на Иргизе, здесь же скрывались после разгрома его соратники. Есть версия, что один из монастырских старцев Филарет благословил Пугачева на борьбу и посоветовал, видя его сходство с императором Петром III, называться его именем. Пугачев, в свою очередь, в случае успеха, как будто бы обещал ему патриаршество.
Старообрядческий епископ Самарский Андрей
В Николаевскую эпоху саратовские губернаторы стремились обратить насельников обителей в единоверие. На это их подвигал и благословлял саратовский архиепископ Иаков. Особенно усердствовал в приведении их к «общему знаменателю» губернатор Степанов — бывший адъютант Суворова. Первый его поход на Иргиз был неудачным. Он привлек пожарную команду, гренадеров, понятых из местных жителей. Вечером Никольская обитель была окружена и взята штурмом. Множество народа, сцепившись руками, лежали вокруг храма, защищая его. Один из иноков, Макарий выбрался из монастыря, стремясь добыть воды. Он был схвачен, избит и посажен в тюрьму. Жандармы с помощью восьмисот понятых (крестьян-не старообрядцев) избивали защитников обители и вытаскивали их за стены. В суматохе били друг друга, даже своих. Ударили в набат и тысячи старообрядцев прибежали на помощь защитникам монастыря. Нападавшим дали отпор и они, в том числе губернатор, бежали. 13 марта нападение повторилось. Из Хвалынска была вызвана бригада казаков. Защитники опять в несколько рядов расположились вокруг храма. Начались избиения. В течение двух часов около тысячи семисот защитников были вытащены за ворота обители. Пострадало около ста шестидесяти человек. Это был единственный монастырь, в котором произошли такие драматические события. Подробно перипетии этих событий описаны в романе писателя Мордовцева. Также описал их в своей итоговой студенческой работе местный семинарист. Начальство потребовало опустить эти трагические пассажи — он отказался. В результате сдача работы была сорвана. Монастырь еще не был разогнан, а духовная консистория уже преобразовала его в женскую обитель. Степанов был снят с должности губернатора и через несколько месяцев умер. В монастыре до его закрытия проживало около ста человек.
В обители хранилось пять Евангелий, напечатанных еще при царе Михаиле Федоровиче. Обитель располагала около полутора тысячами десятин земли. Закрыта она была в 1918 году. Здесь располагались коммуна, МТС, клуб. Возрождение началось в 1997 году. Никольская церковь была отстроена заново.
В Преображенском монастыре располагалась резиденция викария Саратовской епархии епископа Тихона (Оболенского). Будущий владыка закончил медицинский факультет и работал земским врачом. Встреча с о. Иоанном Кронштадтским перевернула его жизнь, и он встал на духовную стезю. В 1891 году о. Тихон становится настоятелем монастыря. При нем были построены школа и больница. В 1908 году он стал фактически первым единоверческим епископом. В обители было 37 насельников.
В 1841 году после пожара сюда прибыл губернатор. После службы он зачитал указ императора о присвоении монастырю единоверческого статуса. После чего священники окропили храм святой водой. Только один насельник согласился с новым статусом.
Интересно, что будущий император Александр II, объезжая Саратовскую губернию, писал отцу о своих недоумениях и критиковал насильственные действия по отношению к старообрядцам со стороны губернатора Степанова и архиепископа Иакова. Последний так реагировал на это: «Надо было раньше их разогнать».
Последний день пребывания в Балаково я посвятил общению с архимандритом Амвросием, местным благочинным. Вдумчивый, доброжелательный, подвижный человек. Он настоятель Троицкого храма, который раньше был старообрядческим. Храм был добровольно передан старообрядцами РПЦ, так как они не в состоянии были его восстановить и содержать. Построен он был в 1911 году на средства купца Мальцева (местные старообрядцы в память о нем проводят «Мальцевские чтения»; захоронен был в крипте храма — могила не сохранилась). Храм поразил своей величественностью и благолепием. Примечательная архитектура. Восстановлен купол и колокольня (очень мелодично звонили колокола; когда их сбрасывали, то они разбивались на куски). Внутри великолепный иконостас, мраморный пол, несколько древних икон, огромный хорос.
Вечерню под день памяти вмч. Пантелеимона было предложено возглавить мне. Уж не помню, когда я совершал последний раз службу по новому обряду. Вроде не сделал ни одной ошибки. По ходу, с согласия о. Амвросия, отдельные элементы службы были по старому обряду и знаменным распевом: «Приидите поклонимся….», «Хвалите Имя Господне!», величание вмч. Пантелеимону и пр. Как органично звучало это в стенах храма, как будто они давно этого ждали!
Храм преподобного Серапиона Черемшанского в Балаково
К сожалению, после прикладывания к иконе до двух третей людей в храме не стало. Когда запели «Величит душа моя Господа» все опустились на колени. В голове мелькнуло: «Как в костеле». За короткое время общения с о. Амвросием мне пришлось отвечать на множество его вопросов: о смысле единоверия, о каноническом достоинстве белокриницкой иерархии, об особенностях совершения богослужебных чинов и т.д.
Пожалуй, впервые встречаю клирика Московского Патриархата, который так глубоко копал. В его домашней библиотеке немало книг по старообрядчеству. Батюшка настоятель шести местных храмов (три из них строятся) — во всех мы побывали.
Все время на обратном пути читал подаренный владыкой четырехтомник дневников архиепископа Саратовского и Вольского Пимена (Хмелевского). Очень интересное чтение, несмотря на то, что в основном это краткие ежедневные заметки. С владыкой Пименом я был знаком, мы поздравляли друг друга с Рожеством и Пасхой. Непростой тернистый жизненный путь — от угрожающего для жизни нахождения в оккупированном Смоленске до изматывающих, полных треволнений лет пребывания на Саратовской кафедре. Исполнившееся предсказание батюшки, крестившего будущего владыку: «Будет монахом. Будет архиереем». Огромная нагрузка в Жировицкой обители, учеба в Московских духовных школах, пребывание на Святой Земле в качестве Начальника Русской Духовной Миссии, наместничество в Троице-Сергиевой Лавре в очень трудное время хрущевского правления. 29 лет на Саратовской кафедре (кстати, столько же, сколько я настоятель церкви свт. Николы на Берсеневке). Твердая позиция в отстаивании церковных интересов и достоинства Церкви. В записи от 21 июля 1989 года запомнилось про общение с бывшим председателем Совета по делам религий Харчевым. Подробно раскрыта «кухня» противоборства с уполномоченными, всячески старавшимися ограничить церковную жизнь и строго регламентировать деятельность архиерея. Очень теплые и живые воспоминания о владыке близких к нему пастырей и мирян. Много важных и не очень подробностей, которые имели место в местном обиходе. Например: часто после архиерейской службы владыка вручал настоятелю длинную бумагу, в которой были перечислены все промахи, бывшие на службе. О положении Церкви в советское время: «Архиерей не мог предпринять ни шага без согласования с уполномоченным». «Не было никакого «отделения от государства». Чиновник смело совал нос в церковные дела и охотно лакомился содержимым братской кружки. Было отделение от общества, невиданное по своим масштабам». Письмо уполномоченного Бельского Харчеву с просьбой рассмотреть вопрос о переводе архиепископа Пимена в другую епархию или об увольнении его за штат, поскольку «дальнейшее его пребывание в Саратове крайне нежелательно». Тот же уполномоченный в апреле 1987 года выносит владыке официальное предупреждение — владыка твердо и принципиально парирует удар.
Черемшанский старообрядческий монастырь
…Вечерело. Очень рано (еще не было 9 часов) в поезде погасили основной свет. Пора отходить ко сну. Мне предстояло подняться на верхнюю полку. Не помню уже, когда в последний раз я ездил в плацкартном вагоне, да еще и на верхней полке. Мои спутники уже улеглись на своих местах. Никак не мог понять — как же подняться? Наверх вела всего лишь маленькая педаль для ноги — а дальше что? На стол встать не посмел (хотя именно на него и нужно было опереться). Вертелся-вертелся и наконец-то решился ухватиться руками за стоящие на значительном расстоянии друг от друга верхние полки, закинул ногу на одну из них и пытаюсь перевернуться на свою. И вдруг кулем, всей массой в центнер веса, в позе ребенка, находящегося во утробе матери, с грохотом обрушиваюсь на пол. Больно приземляюсь «на пятую точку» и еще больнее ударяюсь затылком о стол (правда, не о ребро его, а об обитую кожей часть). Все всполошились, запричитала женщина, настоятельно попросила юношу уступить мне нижнее место. Думал, не засну от боли. Долго тогда и в последующие дни прокручивал в голове произошедшее. Пришел к однозначному выводу: забраться мне на верхнюю полку любым из возможных способов было совершенно невозможно.
Конечно, лучше бы возвращаться самолетом, для чего пришлось бы из Балаково ехать в Саратов, ночевать там. Мне говорили: «Надо было попросить спутников поменяться местами». Во-первых, в бытовых делах без сопровождающих я практически безпомощен. Во-вторых, надо было видеть моих спутников — двух парней с наушниками в течение всего пути, с обширной татуировкой у одного из них. Не уверен, что они пошли бы навстречу. А вот проводника можно было бы попросить посодействовать («хорошая мысля приходит опосля»). И потом, перед отъездом мне рекомендовали проситься на нижнюю полку, исходя из соображений удобства, а на угрозе безопасности никто не акцентировал.
В понедельник решил поехать в медцентр, чтобы подстраховаться — вдруг есть серьезные повреждения. Врач необычно долго беседовала и осматривала. Задала неожиданный вопрос: «А как Вы воспринимаете произошедшее с Вами?» Я: «С досадой и жалостью к себе — болячек и так много, а тут еще такой случай». И все-таки, о состоявшейся поездке, даже с таким финалом, я не сожалею. «Доброе дело без искушений не бывает» (прп. авва Дорофей).