Алексей Мельников: Юношеский максимализм мешал мне играть Первый концерт Чайковского

Пианист Алексей Мельников рассказал, почему долго не включал в репертуар знаменитый Первый фортепианный концерт Чайковского.

Имя пианиста Алексея Мельникова прочно ассоциируется с Международным конкурсом имени Чайковского. Получив звание лауреата этого состязания в 2019 году, музыкант стал значительно чаще выступать в Москве, Санкт-Петербурге и других российских городах. В интервью ФАН артист рассказал о том, где за последний год он побывал первый раз на гастролях, как в период безденежья пошел работать в детскую музыкальную школу и почему долго не включал в репертуар знаменитый Первый фортепианный концерт Чайковского.

— Как сильно расширилась география ваших выступлений по России и в каких городах за последнее время вы побывали с концертами впервые?

— К сожалению, после выступления на Конкурсе имени Чайковского мне удалось отыграть всего один сезон, да и то неполный. Но за те девять месяцев, которые выдались до локдауна, и после возобновления концертов в конце прошлого года мой гастрольный график оказался довольно плотным, причем во многих российских городах я побывал впервые.

Я получил везде огромное удовольствие от игры на хороших инструментах в залах с отличной акустикой. Так было в Новосибирске, где я дал сольный концерт на сцене филармонии имени Каца, в Кисловодске прекрасно звучал рояль. Для дебюта в Уфе я выбрал Второй концерт для фортепиано с оркестром Брамса, который исполнил вместе с Национальным симфоническим оркестром республики Башкортостан. Нужно отдать должное коллективу, который исполняет столь сложное сочинение. Я познакомился недавно с публикой Саранска, Саратова, Калининграда...

— Гастрольная практика вам знакома с детства, кто организовывал тогда ваши выступления?

— Концертами занимался мой педагог. Но эти выступления не были гастролями в привычном понимании, я отправлялся с другими учениками моей школы в поездки по стране в составе неких групп, коллективов, куда входили талантливые ребята. Такие туры не были работой, денег мне не платили — за редким исключением. Но я получал бесценный опыт выступлений на разных сценах, в больших залах.

— А когда начались «настоящие» музыкальные туры?

— Гастрольной деятельностью я плотно занялся отнюдь не в юном возрасте, а с 2015 года, после получения первой премии на Конкурсе в Сан-Марино (в 2014 году. — Прим.ФАН). К тому моменту мне было уже 25 лет. Организаторы этого конкурса действительно серьезно занимались продвижением концертной деятельности музыкантов, которые там побеждают.

У меня появились ангажементы в Италии, других европейских странах. Этими вопросами занимался мой агент. Я смог тогда наконец-то сосредоточиться исключительно на исполнительской деятельности, сольных концертах, выступлениях с оркестрами и не отвлекаться на поиски средств к выживанию.

— Что вы имеете ввиду?

— Во время учебы в Московской консерватории я работал в музыкальных школах. бегал по частным ученикам, чтобы как-то подправить свое финансовое положение. Честно признаюсь, что занятия с детьми не были тогда для меня призванием, делом всей жизни. Мне больше хотелось заниматься исполнительством… Возможно, когда-нибудь я вернусь к преподавательской деятельности и буду более увлеченным и целеустремленным педагогом, готовым гореть, образно говоря, на этой работе.

— В 2016 году вы стали солистом Санкт-Петербургского Дома музыки. В тот же период состоялось ваше дебютное выступление на одной из площадок Московской филармонии. А до этого у них не было к вам интереса?

— Дело в том, что я вообще мало играл в России до 2019 года, когда стал лауреатом XVI Международного конкурса имени Чайковского. До этого я периодически выступал в Европе, а также Японии, где стал лауреатом конкурса Хамамацу. В нашей стране мои выступления в тот период ограничивались Москвой и Санкт-Петербургом, в редких случаях я получал приглашения из регионов. Инициатором сотрудничества с Домом музыки Санкт-Петербурга стал я сам. Зная, что они занимаются продвижением молодых солистов, я обратился к ним с просьбой организовать мое выступление с симфоническим оркестром для обыгрывания Третьего фортепианного концерта Прокофьева, который я должен был исполнять на конкурсе. Концерт я так и не обыграл, но они мне организовали мне сольный концерт. Так и началось наше сотрудничество. А Московская филармония для меня была и есть основной источник концертов.

— В этом сезоне вы часто включаете с программу выступлений Первый концерт для фортепиано с оркестром Чайковского, который, по собственному признанию, выучили незадолго до участия в Конкурсе имени Чайковского, то есть два года назад. Почему раньше не играли столь популярное сочинение?

— Долгое время Первый концерт Чайковского я не играл из-за юношеского максимализма, мол, все пианисты исполняют, а я не буду. Причем такой позиции я придерживался по отношению к большинству популярных классических сочинений. В 18 лет мне казалось, что Первая соната Шостаковича — это настоящая музыка, а все остальное — так себе (смеется). Повзрослев, я пересмотрел свое отношение к Первому концерту Чайковского и пришел к пониманию того, что мне в течение карьеры придется играть его много раз, даже чаще остальных произведений, за исключением, пожалуй, Второго фортепианного концерта Рахманинова.

Отчасти я избегал исполнять Первый концерт Чайковского, зная о неизбежности включения этого сочинения в мои программы рано или поздно, но оттяжка времени поможет мне избежать усталости от концерта. Ровно так и получилось. Первый концерт Чайковского я выучил прямо перед Конкурсом имени Чайковского, то есть менее двух лет назад. Дело в том, что я до последнего момент не знал, буду ли я участвовать в этом состязании или нет. Поэтому впервые исполнял этого сочинения с оркестром за неделю до жеребьевки… Отчасти благодаря этому я по-прежнему каждый раз получаю удовольствие на сцене, когда исполняю этот концерт, для меня это свежая музыка, несмотря на ее популярность.

— Концертные организаторы предпочитают включать в программы Первый концерт Чайковского, так как аудитория его знает, по крайней мере, первые такты. Коммерческую составляющую в классическом искусстве никто не отменял. Вас тяготят навязанные программы для выступлений?

— Действительно, сейчас музыкантам очень сложно пробивать менее исполняемые произведения. Я лично не могу выбирать, какие сочинения мне играть с оркестрами. Сыграть тот же Второй концерт Брамса — настоящая удача. Я много лет мечтаю, например, сыграть Четвертый концерт Рахманинова, но никак не могу найти симфонический оркестр, который бы захотел составить мне компанию. Филармонии предлагают исполнять Третий концерт Рахманинова, в крайнем случае, его Второй концерт. У оркестров есть репертуарный план на сезон, от которого составивший его дирижер чаще всего не собирается отклоняться. Поэтому пианисту-солисту приходится во всех отношениях подстраиваться под руководителя оркестра. Проще говоря, я пока не в том положении, чтобы диктовать филармониям свои предложения относительно программы выступления с симфоническими коллективами. После конкурса у меня нет выбора — играть ли его дальше или нет — организаторы моих выступлений делают ставку на это произведение. Но для меня такое положение дел не критично, я рад каждому выходу на сцену.

— А сольные программы вы вправе сами составлять?

— В большинстве случаев можно составлять программы сольного концерта на собственное усмотрение. Но нас, музыкантов, часто преследуют стереотипы. Если уж так случилось, что тебя считают прекрасным исполнителем сочинений Шопена, то тебя настоятельно просят играть сочинения именно этого композитора. Если ты пианист из России, приезжающий на гастроли в США, то принимающая сторона заказывает тебе непременно русскую программу, считая, что ты должен по определению лучше всех исполнять произведения своих соотечественников, хотя такая закономерность неочевидна.

— Разве статус лауреата Конкурса имени Чайковского не освобождает тех же пианистов от «обязательной» программы выступлений? Ведь все финалисты этого смотра — это мастера высочайшего класса?

— Я бы сказал, что в эту категорию можно смело включать всех участников. Но полагать, что конкурсы расставят всех по местам в плане мастерства — это заблуждение обывателей. Внутри нашего профессионального сообщества хорошо известно без всяких конкурсов, кто из музыкантов чего стоит и какова степень его таланта. Даже если представить себе самый объективный конкурс на свете, где в жюри заседают гениальные творцы, то результаты конкурса покажут лишь, кто из участников лучше сыграл в этот час и в эту минуту, кто из участников просто лучше себя чувствовал, крепче спал накануне важного прослушивания, съел правильный завтрак... Как видите, эти нюансы не имеют никакого отношения к уровню исполнительского мастерства артиста, участвующего в соревновании.

— Как вы относитесь к моде на аутентичное исполнение, на которое, кстати, «подсели» дилетанты от классической музыки?

— Я никогда не играл на старинных инструментах эпохи барокко на сцене. Но мне интересно послушать современных музыкантов, исповедующих аутентизм. При этом для меня важно, кто играет и кого играют. Например, мне не очень понятно звучание произведений Моцарта или Бетховена на исторических инструментах. Мне кажется, что современные рояли обладают большими звуковыми возможностями, поэтому на них сочинения выше названных композиторов исполнять намного интереснее в плане нюансировки, тембральных красок. Современные инструменты, ко всему прочему, звучат громче старинных. Нынешние залы с прекрасной акустикой рассчитаны как раз под мощное звучание современных роялей, а не клавесинов или клавикордов.

— Но мода на аутентизм началась еще во второй половине ХХ века, совпав по времени с кризисом идей в современном искусстве. Сегодня причинно-следственная часть та же?

— Лозунг «новое — это хорошо забытое старое» имеет право на жизнь всегда. Кто-то преуспел в этом начинании, а кто-то нет. Мне видится очень убедительным в этих поисках испанский гамбист и дирижер Жорди Саваль. Никто не может с точностью воссоздать звучание инструментов в XVII-XVIII веках, но провести такой эксперимент никто не запрещает. Ко всему прочему, на старинную музыку сегодня наблюдается явный спрос. Даже есть конкурс пианистов на исторических инструментах имени Шопена (организован в 2018 году. — Прим.ФАН), на котором участники исполняют произведения польского композитора на роялях, для которых они были написаны. Но мне кажется, Шопен писал бы свои произведения для современного фортепиано, если у него тогда была такая возможность.

— С кем из молодых музыкантов вы дружите? Когда общаетесь, о чем говорите — о музыке или еще и о прочих привходящих вещах?

— Я со многими моими коллегами плотно общаюсь. Среди моих друзей, например, Арсений Тарасевич-Николаев. При встречах мы по определению больше говорим о музыке, тем более сфера крайне интересная, недостатка информации на эту тему нет, поэтому не приходится искусственно поддерживать разговор рассуждениями о погоде, политике, курсе доллара (смеется).

— Вам не интересны темы, связанные с политикой и финансами?

— Конечно, мы не оторваны от социума и находимся в курсе всех новостей, которые происходят в стране и мире. Но в приоритете, бесспорно, обсуждение вопросов, событий, связанных с музыкальным искусством, которым мы занимаемся с раннего детства и которым горим.

Алексей Мельников родился в Москве в 1990 году. Первоначальное музыкальное образование получил в Московской средней специальной музыкальной школе имени Гнесиных (класс Татьяны Шкловской). Принимал участие во многих национальных и международных юношеских музыкальных состязаниях, в том числе имени Карла Черни в Праге, где был удостоен II премии.

В 2008 году продолжил обучение в Московской государственной консерватории в классе профессора Сергея Доренского, занимался также под руководством его ассистентов — Николая Луганского, Павла Нерсесьяна и Андрея Писарева. В студенческие годы стал лауреатом международных конкурсов памяти Веры Лотар-Шевченко в Новосибирске (II премия), в Канту (Италия, I премия), Сан-Марино (I премия, специальные призы зрительских симпатий, критиков и оркестра) и Хамамацу (Япония, III премия).

В 2017 году Алексей Мельников стал победителем II Манхэттенского международного музыкального конкурса в Нью-Йорке и выступил на сцене знаменитого Карнеги-холла. В том же году записал сольный альбом с музыкой Бетховена и Листа. В июне 2019 года завоевал III премию и бронзовую медаль XVI Международного конкурса имени П. И. Чайковского.