Кто тут пигмей: в Севастополе сравнили Ельцина и Навального
Мы опять у опасной черты
Почти все комментарии наших читателей под недавним материалом о Ельцине и Кравчуке были резко негативными. И сегодня далеко не все, к кому мы обратились с просьбой оценить роль этого человека в нашей истории, на это согласились, а один человек признался, что говорить о Ельцине не хочет «изо всех сил». Общее их мнение можно выразить словами «о мёртвых или хорошее, или ничего». Ещё один человек заметил, что оценивать его поступки нужно с позиций того времени — ведь не секрет, что именно фигура Ельцина была воплощением свободы и обновления для миллионов людей. Вождь, кумир — все эти слова по отношению к Ельцину тогда были применимы без тени иронии. Именно это, по мнению политолога Вадима Колесниченко, в первую очередь даёт возможность проводить параллели с сегодняшним днём.
Именно личная власть, уверен Колесниченко, была тем «призом», ради которого Ельцин пошёл на разрушение большой страны под названием СССР.
«Власть была для него приоритетом, высшей ценностью; если хотите, наркотиком. Для СССР, для России эта фигура — олицетворение трагедии Советского Союза и выбора того либерально-глобалистского пути, по которому мы сегодня идём. Вопреки всем словам нынешняя власть продолжает идти по этому пути. И создание Ельцин-центра, который называют Мавзолеем Ельцина и на который были потрачены миллиарды рублей, это лишь подтверждает. Свидетельством изменения этого курса был бы левый поворот в политике, но этого не происходит», — констатирует политолог.
О том, что в конце 80-х — начале 90-х Ельцин был героем и символом надежды для многих, Вадиму Колесниченко напоминать не надо.
«Я тогда работал в Ялте и хорошо помню, как целые команды ехали поддерживать Ельцина в августе 1991 года. Тогда они называли себя защитниками новой демократии. Но через полтора-два года многие из них, включая депутатов Ялтинского горсовета и крымского парламента, стеснялись говорить о том, что поддерживали Ельцина», — говорит он.
Люди хотели, а лучше сказать, жаждали перемен, и эту тягу к обновлению успешно использовали те, кто мечтал совсем не о свободе:
«Население стало субъектом манипуляции. Всё, что было связано с сохранением СССР, подавалось как ошибка, негатив, нам рассказывали, что, отказавшись от старого, мы начнём жить как в Америке. В это были вложены большие деньги, а задача была проста — перевербовать часть элит, которая и увела за собой население страны, которое действительно ждало перемен. Сегодня ситуация примерно такая же, как в конце 80-х годов, — общество хочет перемен, общество устало от ежегодного снижения уровня жизни и от расхождения официальной и реальной картинки. Оно стагнирует, а власть со своего Олимпа рассказывает ему, что людям хорошо, просто они этого не понимают. При этом олигархи не просто купаются в роскоши — они уже просто дуреют от неё. Всё, что идёт на центральных телеканалах — жвачка, которая призвана отвлекать людей от проблем. Но это — методы вчерашнего дня. Сегодня нужно реально понимать, что население требует изменения отношения к себе», — подчёркивает Колесниченко.
«Бессистемность — в разы хуже»
Во многом солидарен с ним и доктор политических наук, заведующий кафедрой политологии Севастопольского государственного университета Александр Ирхин. И в первую очередь — с тем, что развал СССР был трагической страницей в нашей истории.
«Ко всем лидерам союзных республик, которые участвовали в целенаправленном развале общего союзного пространства, я отношусь отрицательно. И главной фигурой при этом был Ельцин, — говорит он. — Не знаю, в силу его личной тяги к власти или в силу каких-то политических интересов, но получилось, как получилось — Российская Федерация шла в авангарде этого разрушительного процесса.
Якобы бескровный развал СССР, всё, что происходило в 90-е годы, всё, что происходит в нашей социально-экономической и политической жизни сейчас, — последствия тех событий. Мы продолжаем жить на инерции этого процесса. В результате действий тогдашнего руководства страны 400 лет экспансии были потеряны, мы вернулись во времена Ивана Грозного. И Россия продолжает рассчитываться за эти действия, и будет рассчитываться ещё долго», — считает Ирхин.
Аналогию между сегодняшней ситуацией и событиями конца 80-х — начала 90-х он тоже считает оправданной:
«Я тогда был подростком и хорошо помню, как люди были вдохновлены событиями, которые происходили в августе 1991 года. Это была настоящая эйфория. Безусловно, мы тогда были в кризисе — и экономическом, и политическом. Но к этому кризису нас привела не череда каких-то безликих ошибок — на мой взгляд, это был хорошо спланированный процесс, за которым стояли ключевые фигуры поздней советской эпохи. Началось разрушение империи, которая собиралась несколько столетий и за которую были положены миллионы жизней, в том числе и во время Великой Отечественной войны. И разваливали её не просто так, а ради того, чтобы меньшинство выиграло за счёт большинства.
Использовали ли при этом Ельцина втёмную, играя на его стремлении к власти, сказать сложно. Он понимал, что СССР никогда не возглавит в силу объективных причин, а вот самый значительный кусок распавшейся империи может возглавить вполне. Но население страны надеялось на другое — что мы все начнём жить лучше. А когда система пала и на её место пришла бессистемность, оказалось, что это в разы хуже».
Отрезвление оказалось очень болезненным и очень долгим. Оно длилось все 90-е и породило огромный общественный слой обманутых романтиков, которых коробит от одного слово «демократия». И это страшно. Но теперь выросло поколение, которое ничего о тех событиях не помнит. И его тяга к обновлению вновь может утянуть нас в ещё большее болото.
Цена прозрения
У страны была масса проблем, но это не оправдывает её разрушения, — считает и писатель Платон Беседин. Ожидания людей оказались обмануты, наказание — чрезмерным: кроме социально-экономических проблем, обнищания значительной части населения и тяжёлого разочарования, россияне получили и такие страшные вещи, как война в Чечне. А ещё была позорная, по словам Платона, избирательная кампания 1996 года, когда Ельцин второй раз стал Президентом благодаря фальсификации выборов.
«Я не могу сказать, что Ельцин — абсолютное зло, — говорит он. — Это фигура противоречивая, и наряду с созданными в его эпоху проблемами были и такие, которых, как ни крути, стране удалось избежать. Но почему многие из тех, кто тогда поддерживал все эти процессы, теперь поддержать оппозиционеров не спешат? Да потому что поняли, что никакого рая на земле, никакого „свободного мира” не существует, что никто нас нигде с распростёртыми объятиями не ждёт, что в начале 90-х людей просто грубо обманули, а страну разорвали на части».
Параллели с сегодняшним днём кажутся и ему вполне оправданными, хотя сравнивать Ельцина и Навального, по его словам, очень трудно.
«Я на 100% уверен, что по масштабу это фигуры несравнимые. Ельцин был харизмат, хотя и со знаком минус, личность, с которой господин Навальный даже рядом не стоял. На его фоне он как пигмей на фоне человека обычного роста. Это трагедия, на самом деле, — что мы позволяем таким людям нас обманывать, что ведёмся на какие-то примитивные, очень дешёвые приёмы», — говорит Беседин.
«Это были только слова»
Иван Ермаков, руководивший Севастополем в 1991–1992 годах, видел Ельцина лично.
«В 1992 году, когда нас уже отдали Украине, он приезжал и встречался в Мухалатке с Кравчуком. Было такое своего рода совещание, на котором присутствовало всё руководство Украины. Первое, что меня поразило, когда я его увидел, — это его вид. Никогда в жизни я не видел такого серого, землистого лица. Помню, подумал — что он вообще может сказать или сделать? Но когда сели за стол переговоров — с одной стороны Россия, с другой Украина, — я понял, что ошибался. Всё его окружение боялось даже его взгляда.
Министр обороны Грачёв, казалось, готов был под стол сползти, когда он к нему обращался. Сила в этом человеке была неимоверная, даже какая-то гипнотизирующая. Когда он о чём-то спросил председателя Верховного Совета Крыма Багрова, тот начал говорить, что он тут просто член делегации. И Ельцин резко сказал — а зачем ты тут вообще находишься? В какой-то момент и я почувствовал, что меня словно изнутри кто-то сверлит. Но меня он воспринял нормально. Я говорил, что Севастополю нужно то и это, что все нас бросили. И он, уже уходя, сказал: „Севастополь мы не бросим”. Но это были просто слова. Как на самом деле получилось, все знают».
Именно Ельцин — в этом Иван Федосович солидарен с другими участниками нашего опроса — был главным вершителем судьбы Севастополя в 90-е годы, именно благодаря ему Крым и Севастополь были оторваны от Родины на протяжении десятилетий.
«Он нас сдал без боя, по пьяни. Я встречался с тогдашним премьером Беларуси, он рассказывал мне о тех событиях. Для меня всё предельно ясно, — говорит бывший глава Севастополя. — А вот его преемник Путин Севастополь вернул, хотя я, откровенно говоря, уже и не верил, что это может произойти».
Сегодняшним молодым, которые планируют связать свою жизнь с Севастополем и Крымом, не мешает подумать и о том, что желанное обновление может запросто закинуть их в другую страну. Жаждущих вернуть Крым Украине по-прежнему много, особенно среди тех, кого Запад в их борьбе якобы «за свободу и процветание» России активно поддерживает. Очень хочется, чтобы новое поколение не повторяло ошибки отцов. Говорю об этом как человек, горячо приветствовавший победу Ельцина в 1991-м.
Ольга Смирнова