Богатые живут подозрительно долго
В центре города Лондона стоит памятник солдатам и офицерам, погибшим в Крымской войне. Особенно сыновьям сэров и пэров, которые отдали свои юные жизни 25 октября 1854 года во время героической и бессмысленной «атаки лёгкой кавалерии» на занятые русскими редуты близ Балаклавы. Отдельный вопрос, зачем благородные английские юноши припёрлись к стенам русского города Севастополя. Но к их чести и к чести времени, породившего героев, нужно сказать, что тогда так полагалось: если правящее сословие посылало солдат своей страны воевать в чужие далёкие страны, то в первых рядах самых опасных атак шли его, высшего сословия, родные дети. Это называлось «аристократия».
Недавно в блогах обсуждали, какое одно и самое главное качество отличает аристократа от обычного человека. Кто-то писал, что такого качества нет, что есть целый комплекс признаков и условностей, и они меняются от эпохи к эпохе, от культуры к культуре. Я много думал об этом и, вспомнив историю о бое под Балаклавой, понял: есть такое качество. Единое и неизменное. Характеризующее настоящих аристократов среди средневековых монголов, современных русских, англичан 19-го века, всегда и везде. Это холодное презрение к смерти.
Кавалеристы видели гибельность предприятия, наверное, они могли бы отказаться, потом начальство разобралось бы и отменило приказ. Но вызов, брошенный им судьбой, звучал так: вы что, боитесь умереть? И тогда вскипела кровь потомков победителей битвы при Гастингсе и сказалось аристократическое воспитание. Потому что ещё недавно, в 19-м веке, человек не мог считаться бароном, графом, герцогом или лордом, если он боялся какой-то там смерти, если он не искал смерти в бою, не рвался к ней навстречу как к прекрасной невесте. Да, в этом «голубая кровь» и аристократическое воспитание, а не в знании о том, какой вилкой есть рыбу. Прекрасные были времена. Я скучаю. Мы все скучаем по ним.
Не так давно королева Англии даровала титул барона сыну российского банкира. Очень интересно, послал бы банкир своего сына на Крымскую войну? А сын-барон поскакал бы в красивом мундире на изящном скакуне прямо в пасть неминуемой смерти? Тут даже не важно, за кого бы он сражался, за русских или за англичан, а просто вот слабо ли ему было бы грудью встретить картечь?
Потому что сейчас «элитки» совсем другие. Пришло время владычества трусливых торгашей. Англия переродилась в Североамериканские Штаты, а те довольно редко отправляют на смерть наследников больших капиталов и продолжателей династий губернаторов и президентов. Даже средний класс с неохотой идёт на войну. Америка постоянно где-то с кем-то воюет (только Трамп дал ей маленькую передышку, но не за это ли его проклинают?), однако армейские вакансии почти все заполнены выходцами из бедных кварталов. А богатые зато живут. Живут подозрительно долго.
Помните такого древнего президента США, Джимми Картера? Кажется, он современник египетских фараонов и всё это было в другую эпоху. Так вот: он жив. Ему скоро сто лет, а пока девяносто с гаком. И куча других бывших президентов, сенаторов, просто богатеев – все живы. Не удивляйтесь, что за президентское кресло боролись два глубоких пенсионера. В американской «элитке» за семьдесят – нормальный активный возраст. До смерти ещё лет двадцать. Они вообще редко умирают. Вот Элвис Пресли – умер. Потому что он был настоящий. А все эти долгожители... что-то с ними не так.
В Европе сейчас тоже другие бароны. Недавно в Швейцарии умер молодой барон Ротшильд. Так и пишут – «молодой». Ему было всего пятьдесят семь. Неслыханно. Официальная причина смерти – сердечный приступ. Никто в это не верит. От сердечного приступа в пятьдесят семь может умереть простолюдин. А Ротшильды в пятьдесят семь от сердечного приступа не умирают. Вспоминают, что у барона были конфликты в бизнесе. Джон Рокфеллер умер в почтенные девяносто семь, а Дэвид Рокфеллер – в сто два года, с седьмым по счёту трансплантированным сердцем в груди. Сердечный приступ? Даже не смешно.
Перед нами встаёт жуткий вопрос: почему они не умирают? Люди вокруг нас постоянно умирают. Умирают наши друзья, родственники, знакомые, умирают писатели, художники, умирают актёры и телеведущие, все умирают. В прошлом, 2020-м, году смерть собрала особенно большую жатву. По законам статистики должны умирать и президенты Америки, и олигархи с банкирами, и прочие «хозяева» планеты. Тем более что среди них много пожилых и очень пожилых. И много ли умерло?
Стесняюсь спросить, сколько на самом деле лет королеве Елизавете Второй? Она короновалась ещё при Черчилле! При ведьме Тэтчер королева уже была старой. И где та Тэтчер? Баронесса Тэтчер умерла на восемьдесят восьмом году жизни в 2013-м. А королева всё ещё тут. И почему последние двадцать-тридцать лет её внешность практически не меняется? В интернете полно смешных фоток и мемчиков на эту тему. Но это совсем не смешно. Дай Бог долгой жизни королеве и всем нам, однако это странно. В 270-м году на Балканах свирепствовала чума. Император Рима Клавдий Второй Готский, бывший там вместе с войском, заболел и умер. От чумы умирали европейские короли и русские князья. Перед мором, перед болезнью и смертью, ещё недавно все были равны. А теперь, похоже, нет.
Второй год бушует пандемия COVID-19. Многим она принесла смерть. Ушли и люди известные, и люди влиятельные, и люди богатые. Только не самые влиятельные. Не самые богатые. Такое впечатление, что есть жирная черта, отделяющая ещё-людей, пусть даже и «успешных», от нелюдей, и эта черта как-то связана с «долголетием», или, будем называть вещи своими именами, с бессмертием.
Это, конечно, относительное «бессмертие», основанное на «медицинском долголетии». Можно заменять и «омолаживать» почти все «узлы и детали» человеческого организма, но примерно к девяносто пяти годам изнашивается сам мозг. Пересаживать себе чужой молодой мозг, как вы понимаете, бессмысленно. Усталые нейроны в возрасте около ста лет, как правило, уже не формируют сколько-нибудь ярких ощущений, впечатлений, желаний и воли к жизни. Уходить в этом возрасте проще, чем в полные мыслей и чувств тридцать или сорок лет. И решение об отключении аппарата за тебя наверняка примут другие. Твои наследники.
То есть речь идёт о таком качественно ином уровне медицины, при котором случайная, внезапная смерть практически исключается. И этот уровень медицины теперь доступен. Но только очень-очень немногим. Возможно, не только из-за дороговизны, но и из-за того, что какие-то методики намеренно применяются только в узком кругу. Есть, конечно, тяжёлые смертельные заболевания, с которыми не может пока справиться даже самая продвинутая медицина на Земле, но в общем и целом пропасть между здравоохранением для масс и искусственным «бессмертием» для «элиты» вырыта непроходимая.
И это самое отвратительное неравенство, которого ранее не знала история. А ещё это безобразно, мелочно, неблагородно. Прежняя элита, аристократия, культивировала в своём кругу презрение к смерти. За богатства и привилегии аристократ платил тем, что готов был во всякую минуту умереть. И умирал. Если не было войны – офицеры дрались на дуэлях по пустяковым поводам, чтобы не утратить своей главной привилегии – смотреть в лицо смерти. Два наших лучших поэта, Пушкин и Лермонтов, были убиты на дуэлях. Они не могли иначе, потому что были аристократами.
Нынешняя мировая «элита» трясётся над каждым лишним годом своей жизни, тратит невероятные средства на своё личное долголетие, оставляя на долю народа дороговизну и недоступность современной медицины, эпидемии, вредные продукты питания, нездоровый образ жизни. С помощью медицинской науки, трансплантологии, косметической хирургии они создают себе «сверхтела», думая, что становятся «сверхлюдьми», но на самом деле они просто становятся нелюдями, и рано или поздно утратят право на человеческое к себе отношение со стороны любого нормального, живого и смертного человека.