Торпеда в борт путинской стабильности
Путинская «стабильность» в прошлом году получила торпеду в борт и теперь идет ко дну. Держать её у режима нет ни возможностей, ни желания, ни даже понимания. Однако трансформация режима лишь началась, а потому что именно получится «на выходе», сейчас не знает никто. Включая и тех, кто пытается провести эту самую трансформацию.
Слом системы и создание на ее месте чего-то иного – это катастрофический процесс, и мы сегодня наблюдаем что-то подобное советской перестройке 1980-х. Нынешняя стартовала год назад, когда Путин заявил о необходимости изменений в Конституции, но буквально в течение нескольких месяцев она зашла в тупик. Попытка создать контрольный орган в лице Госсовета, стоящий над тремя конституционными ветвями, либо провалилась, либо изменилась настолько, что утратила изначальный смысл. Поэтому и пришлось срочно вводить «обнуление», наплевав на все процедуры и действуя вопреки той самой конституции, ради которой якобы все и затевалось.
То, на что у Горбачева ушли годы, у Путина уложилось в три месяца. Это ясно говорит и об уровне управления, и о критической проблеме путинского режима, который лишен гибкости. Путинская система выстроена исключительно как жесткая иерархия, замкнутая на конкретную персону во главе. Которая (персона) и является ключевым элементом устойчивости всех балансов. Любые попытки вывода этой системы из точки равновесия фактически разрушают ее, делая трансформацию или перестройку (даже структурную) попросту невозможной.
Поэтому возник второй этап, который реализуется прямо сейчас. Он решает задачу уже не трансформации, а сохранения самой системы. Жесткость и негибкость являются ее критической уязвимостью, а потому «лечат» ее попыткой еще сильнее зацементировать в надежде, что лишние тонны бетона в фундамент спасут конструкцию при землетрясении. Что, понятно, абсурдно – как раз чтобы удерживать конструкции в сейсмически опасных зонах, их делают более гибкими. Но у Путина и его присных нет такой возможности. А потому вторая фаза трансформации заключается в переходе к прямому террористическому управлению.
Террор становятся основой управления, однако все еще остаются рудиментарные остатки прежней модели, где была разрешена определенная свобода. Она, свобода, была не потому, что Путин такой демократ. Просто в России сформировался чисто африканский режим власти, абсолютно не зависящий от публичной политики, а потому власть ввела явочным порядком негласный договор с социумом: лояльность в обмен на невмешательство. Вы вправе делать и говорить что хотите, пока это не подвергает сомнению наше право на грабеж страны. Путинский режим этого периода можно характеризовать как банальную деспотию, но вряд ли как диктатуру.
С переходом к террору как к единственному инструменту управления ситуация коренным образом меняется. Легитимность власти становится близкой к нулю. Она управляет только через страх. Меняется и мотивация отношений с обществом – теперь все, что мешает насаждать страх и ужас, становится преступлением. Преступно даже отсутствие страха – это рассматривается как покушение на устойчивость режима. Если ты не боишься – тебя нужно согнуть в бараний рог. Не столько для того, чтобы убедить тебя, что бояться – правильно, сколько для того, чтобы запугать других.
Проблема террористического управления известна – оно действует до определенного момента. Человек, попадая в безнадежную ситуацию, утрачивает возможность приспособиться к ней. А потому перед ним возникает только две модели реагирования: он либо становится на колени и ждет смерти (неважно, физической или социальной) или встает и идет на смерть. Собственно, поэтому террор – крайне «острый» метод управления, обладающий четко выраженным конечным периодом своего эффективного действия. Нельзя бесконечно обманывать, нельзя бесконечно запугивать.
Но в том и проблема режима Путина – за пределами террора у него уже нет стратегии. А это означает конечность и самого режима, не способного ни к какой трансформации.
Прямо сейчас возникает довольно любопытный сюжет. С одной стороны – все еще можно, хотя и гораздо с большим числом оговорок, пользоваться фантомными и рудиментарными свободами, остающимися еще от предыдущего этапа. С другой – террор нарастает. Он обладает своей внутренней логикой и целесообразностью, а потому все, что в них не вписывается, становится преступным. И неважно – есть ли для этого преступления статья. Подберут похожую или примут новую – прямо на коленке. Госдума, выпекающая чуть ли не в ежедневном режиме уголовные наказания за что угодно – это уже сегодняшняя реальность.
Понятно, что так долго продолжаться не может. Либо всё, что хотя бы отдаленно напоминает свободу и права человека, будет окончательно отброшено, либо наоборот – террор начнет утрачивать свою эффективность. Причем это процесс односторонний: зайдет – не остановишь. Если люди перестают бояться террористов, тем приходится туго. Поэтому любопытно – что закончится первым. Способность режима к дальнейшему разворачиванию террористической активности или управленческая несостоятельность этого режима, которая попросту похоронит второй этап путинской «перестройки».
Это, кстати, не умозрительная штука – у режима настолько отвратительное управление, что он практически уже не в состоянии осмысленно довести до конца ни одну среднесрочную программу. Про долгосрочные и говорить не приходится.
Войны, которые ведет Путин, тому прекрасный пример – ни одна из них так и не доведена до конца, не завершена четко поставленной точкой, с которой можно начинать новый отсчет. Они все перешли в разряд затяжных и тупиковых. Что Донбасс, что Крым, что Сирия, Ливия, ЦАР, Мозамбик, Судан, Карабах – везде режим втянут в процесс, у которого нет видимого завершения. То же самое относится и ко всем внутренним проблемам – они носят либо отложенный характер, либо находятся в процессе «зависания».
Это говорит именно об управленческой нищете и неспособности решать задачи. Накопление проблем вместо их последовательного разрешения ресурсно истощает любую систему управления, даже дееспособную. Путинское управление к дееспособным точно не отнесешь, а потому все его начинания нужно соразмерять с катастрофическим положением в вопросах управления.
Эль Мюрид
———-
Комментируют
Василий Туманов:
Ровно 10 лет «возвращения Крыма и Севастополя в родную гавань». За эти годы русский город-герой Севастополь стал столицей наркобизнеса и криминального мира полуострова.
Лёня Дав:
Есть впечатление, что космонавты для разжигания террора призваны с Украины, а то и из Польши.
Викентий Щеглов:
Ни на какие радикальные меры власть уже не способна. Оппозиция и даже мало-мальски активный элемент в стране отсутствует. Отсюда вывод: если не дождемся бога из машины, этот режим будет гнить еще лет десять.
Алексей Сдвижков:
О победе в Сирии российское руководство заявляло с завидным постоянством неоднократно на протяжении рада лет. И в конце концов 30.09.2020 г. Шойгу в газете «Красная звезда» объявил о «полной победе над мировым зломи поставленная 5 лет назад президентом России Владимиром Путиным задача полностью выполнена». Если война закончилась, то кто победил? Конфликт фактически заморожен, с марта прошлого года боевые действия почти не ведутся. Но пока нет политического урегулирования, нельзя считать войну завершенной. Несмотря на то, что Асад вернул контроль над большей частью Сирии, назвать его победителем можно лишь с оговорками.
дмитрий жу:
автор в чем то прав…, Стабильность превратилась в болото…, палка власти до дна не доходит…, вертикаль гниет стоя…