Последнее благословение корабельного священника
Вероломное нападение германо-турецкой эскадры на Севастопольскую базу Черноморского флота и русские военные корабли в других портах Черного моря 29 октября 1914 года спровоцировало начало кровопролитных сухопутных и морских сражений на Черноморско-Кавказском театре Первой мировой войны. Одним из тех, кто в тот день отдал жизнь «за други своя», стал иеромонах Антоний (Смирнов), окормлявший команду минного заградителя «Прут». В день Военно-Морского флота России давайте вспомним о геройстве наших моряков и узнаем, почему подвиг служившего на военном корабле священника был отмечен Георгиевским крестом.
Без объявления войны
27 октября 1914 г. командование германо-турецкого флота приняло решение нанести внезапно и по возможности одновременно удары по базам и портам русского флота. Корабли разбивались на отряды. На Одессу направлялись крейсер «Меджидие», минный заградитель «Самсун» и 2 эсминца. «Пейк» должен был рвануть важный кабель Севастополь – Варна. На Севастополь нацели- 102 вались «Гебен», минный заградитель «Нилуфер» и 2 эсминца, на Южный берег Крыма – «Гамидие» с эсминцами, на Керчь и Новосибирск – «Бреслау» и «Берк». Все отряды должны были выйти к своим целям 29 октября к 6 утра и нанести удары одновременно. Атаковать все важнейшие порты. Первыми предусматривались действия против Одессы.
Опасаясь высадки крупного десанта на побережье северо-западной части Черного моря, русское командование еще в середине октября 1914 г. создало специальный отряд кораблей обороны северо-западного района для защиты Одессы. В него вошли канонерские лодки «Донец» и «Кубанец», минные заградители «Бештау» и «Дунай». Начальнику морской обороны района, командовавшему и отрядом кораблей, был подчинен Одесский район наблюдения и связи. Для обеспечения защиты входа в Днепро-Бугский лиман намечалось выставить с минного заградителя «Дунай» специальное минное заграждение, прикрываемое огнем артиллерии Очаковской крепости.
Практически же действенных мер по обороне принято не было, бдительность наблюдения за морем и готовность к отражению внезапных ударов противника продолжали оставаться неудовлетворительными. Канонерская лодка «Донец» выставила специальный пост наблюдения за подходами к порту непосредственно на корабле и дозорный пост на оконечности брекватера. Кроме того, она имела прямую телефонную связь с постами наблюдения, расположенными в районе Большого фонтана и Днестровского лимана, и с портовой лоцманской вахтой. Маячные и входные огни порта на ночь обычно гасились, но на волноломе, молах и набережных горели фонари. Ночной вход и выход судов разрешались. Служба охраны рейда отсутствовала. Боевая готовность на кораблях не обеспечивала быстрого открытия артиллерийского огня для ограждения внезапной атаки противника.
Около 2:30 29 октября 1914 года сигнальщики берегового поста наблюдения у Большого фонтана обнаружили в море огонь, о чем сообщили в порт, откуда им ответили, что это, вероятно, огонь на одном из двух пароходов, недавно вышедших из Одессы. Спустя час из-за Воронцовского маяка в порт вошли два корабля, несшие все ходовые огни. Только когда они пришли на траверз «Донца», в них опознали турецкие миноносцы «Гайрет» и «Муавенет».
Первый выстрелил торпедой по канонерской лодке, которая быстро затонула. Миноносцы, выключив свои огни, продолжали идти внутрь гавани. «Муавенет» обстрелял минный заградитель «Бештау», потопил баржу, обстрелял канонерскую лодку «Кубанец», после открытия той ответного огня прошел в Нефтяную гавань, где подверг обстрелу суда и береговые портовые сооружения.
Всего русские потери в Одесском порту составили 17 человек убитыми и 20 ранеными.
«Гайрет», дойдя до Военного мола, включил прожектор, пытаясь обнаружить минный заградитель «Бештау», но не опознал его как заградитель, произвел по нему 10-12 выстрелов, которыми на корабле было убито два и ранено три человека. «Бештау» огня не открывал, стараясь не обнаружить себя, а также из-за опасения взрыва находившихся на борту мин. Утопив после этого баржу с углем, «Гайрет» вышел из гавани и, сделав несколько выстрелов по порту, ушел, обстреливаемый «Кубанцем».
Попал под огонь этой канонерской лодки и «Муавенет», возвращавшийся в 4:10 из Нефтяной гавани. Однако он еще некоторое время вел огонь по порту, а затем ушел в море.
Кроме «Кубанца» и «Бештау», снарядами противника были повреждены четыре парохода, трамвайная станция и сахарный завод в городе, а в порту пробит один из нефтяных резервуаров, который, к счастью, не загорелся. Береговая артиллерия в Одессе была слабой, но начала отвечать; было несколько попаданий в турецкие корабли, и они ушли.
Пока турецкие миноносцы атаковали русские корабли, минный заградитель «Самсун» выставил на подходах к Одессе линию из 28 мин с интервалами в 300–400 м.
Накануне нападения германо-турецкой эскадры, 27 октября 1914 года, основные силы русского Черноморского флота вышли в море и находились в районе Севастополя. В 20:35 от русского парохода, совершавшего рейс в Константинополь, поступило сообщение по радио о встрече им в 17:30 в пяти милях от входа в Босфор крейсеров «Гебен», «Бреслау», «Гамидие» и миноносцев. Примерно в это же время командующий флотом получил еще одно приказание Верховного Главнокомандующего, запрещавшее искать встречи с турецким флотом, – в бой с ним разрешалось вступать только в случае крайней необходимости. Адмирал Эбергард принял решение вернуться в Севастополь. Это решение не было изменено и на следующее утро, когда русский пароход донес о нахождении «Гебена» и двух миноносцев в районе Амасра.
В ночь на 29 октября в Севастополе находились все семь линейных кораблей, три крейсера, четыре подводные лодки, пять эскадренных миноносцев, четыре минных заградителя, канонерская лодка, два посыльных судна и два транспорта; в Евпатории: девять эскадренных миноносцев и четыре миноносца; в Одессе: канонерские лодки «Донец» и «Кубанец», минный заградитель «Бештау»; в Очакове: минный заградитель «Дунай»; в Батуме: минный заградитель «Дыхтау» и транспорт «Березань». В море находились минный заградитель «Прут», возвращавшийся в Севастополь из Ялты, и три эскадренных миноносца в дозоре в районе Севастополь – Евпатория.
В 4:15 29 октября дежурный пароход торгового флота передал в Севастополь следующее сообщение: «Турецкий миноносец взорвал «Донец», ходит в Одесском порту и взрывает суда». Получив его, командующий Черноморским флотом объявил по флоту о начале войны с Турцией.
Никаких приказаний об усилении готовности флота и о принятии экстренных мер на случай появления вражеских кораблей у Севастополя отдано не было. Начальник охраны рейдов в Севастополе по собственной инициативе известил начальника артиллерии крепости о возможности появления кораблей противника и попросил у начальника штаба флота разрешения оставить замкнутыми инженерные минные заграждения на подступах к базе. Однако ему это было запрещено, так как ожидалось возвращение из Ялты минного заградителя «Прут».
Около 5:30 поступило сообщение с наблюдательного поста на мысе Сарыч об обнаружении в море юго-западнее поста луча прожектора. Так как из русских судов в этом районе мог находиться «Прут», никто этих сведений не проверил и значения им не придал. Однако обстановка быстро прояснилась. Через 28 минут наблюдательный пост на мысе Лукулл донес об обнаружении в море двухтрубного двухмачтового судна, идущего к Севастополю. Нашедший туман мешал наблюдению, но уже в 6:12 тот же пост сообщил, что видит большой военный корабль и два миноносца. Еще через три минуты начальник партии траления, осуществлявший контрольное траление южного фарватера, донес, что в 35 кабельтовых видит «Гебен».
Не ожидая приказания, тралящие корабли на траверзе Херсонесского монастыря повернули на обратный курс в базу. В это время «Гебен», следуя за тралами миноносцев «Ташос» и «Самсун», приближался к Севастополю с задачей обстрелять с дистанции 75 кабельтовых русские корабли и береговые объекты базы. Из-за ошибок в исчислении «Гебен» вышел несколько севернее Севастополя и приближался к нему вдоль берега с севера.
В 6:33 «Гебен» открыл огонь из орудий главного калибра, находясь всего в 40 кабельтовых от входа в Северную бухту Севастополя. Последовал ответный огоь береговых батарей и брандвахтенного линейного корабля «Георгий Победоносец», в результате которого линейный крейсер получил три попадания в районе задней дымовой трубы (осколками снарядов был выведен из строя один котел). Это заставило «Гебен» быстро отвернуть, приказать миноносцам убрать тралы, увеличить ход до 22 узлов и на зигзаге выйти из-под обстрела. Уже в 6:50 он прекратил стрельбу.
В течение семнадцати минут «Гебен», стрелявший залпами, выпустил по Севастополю сорок семь 280-миллиметровых и двенадцать 152- миллиметровых снарядов, большая часть которых упала в районе Морского госпиталя, где было убито два человека и ранено восемь больных, а также в районе угольных складов, полотна железной дороги и Корабельной слободы. Два снаряда попали в береговые батареи, остальные упали на рейде.
По «Гебену» вели огонь восемь береговых батарей. Огонь был открыт с дистанции 45-50 кабельтовых и велся до предельных дальностей стрельбы. Всего было израсходовано 360 снарядов. «Георгий Победоносец» из-за плохой видимости в тумане успел сделать всего три выстрела. Ожили и русские батареи береговой обороны, вступая в дуэль. Снаряд «Гебена» попал на батарею № 16 имени генерала Хрулева, выведя из строя одно орудие; начался пожар в пороховых погребах. На батарее Хрулева было шесть человек убитых и двенадцать раненых. Тушение пожара героически возглавил штабс-капитан Миронович, он увлек за собой солдат и чудом сумел ликвидировать опасность.
Но положение оставалось критическим: на рейде стояли заградители с полным комплектом мин, и достаточно было попадания в любой из них, чтобы взрыв потопил все близлежащие корабли, порушил порт и город. Ситуацию спас командир дозорного дивизиона эсминцев капитан II ранга Головизнин. Его «Лейтенант Пущин» рванулся в атаку, за ним «Живучий» и «Жаркий»... Это выглядело просто самоубийством. Три маленьких кораблика устаревшей постройки, стреляя из малокалиберных пушчонок, пошли на гигантский крейсер. Но Головизнин добился, чего хотел: «Гебен» перестал бить по городу и порту, а перенес огонь на него. «Гебен» открыл по русским эсминцам огонь из 150-мм орудий и четвертым залпом накрыл «Лейтенанта Пущина». На корабле вспыхнул пожар, вышла из строя вся прислуга носовой подачи. Следующим залпом смело с мостика всех сигнальщиков, разбило штурманскую рубку и провод штурвала. На «Лейтенанте Пущине» было семь человек убитых и одиннадцать раненых, корабль оказался вынужденным выйти из боя и начать отход в Севастополь.
И «Гебен»... струсил. Испугался отчаянной атаки подбитого миноносца, а следом приближались еще два. Да и батареи береговой обороны оправились от неожиданности, их снаряды ложились все ближе. «Гебен» развернулся и стал уходить. Получив три попадания крупными снарядами (четырнадцать убитых), «Гебен» развил полный ход и начал отход.
Час подвига
Атаковавшие «Гебен» эскадренные миноносцы «Живучий» и «Жаркий» не смогли прикрыть «Прут» от германского линейного крейсера и обеспечить прорыв заградителя в Севастополь. В 7:35 «Гебен» открыл по минному заградителю артиллерийский огонь, ставший причиной пожара, который грозил тяжелыми последствиями, так как на «Пруте» находилось 710 мин. Тогда экипаж русского корабля открыл кингстоны и подорвал днище. Часть команды отошла на двух шлюпках под берег и позже была подобрана подводной лодкой «Судак». В 8:40 мин. «Прут» скрылся под водой. Подошедшие к месту его гибели турецкие миноносцы подняли из воды 75 человек вместе с командиром корабля. После этого противник начал отход к Босфору.
По-иному, более подробно, героический подвиг командира и команды «Прута» описывает В.Е. Шамбаров: «Из Ялты шел практически беззащитный заградитель "Прут"... "Гебен" встретил его у мыса Фиолент. Вот такая добыча Сушона вполне устраивала, он потребовал от "Прута" сдаться. Его командир капитан 2-го ранга Георгий Быков отказался. "Гебен" открыл огонь с дальней дистанции, причем ничем не рискуя, как по мишени. Разрывы вызвали пожар, а на борту "Прута" было 750 мин. Старший минный офицер А.В. Рогусский приказал команде спасаться, а сам остался на корабле и открыл кингстоны. С ним остался и судовой священник, иеромонах Бугульминского монастыря о. Антоний (Смирнов). "Прут" пошел на дно. Но никто из команды не утонул в студеной октябрьской воде. Никто не попал в плен. В это время к Севастополю подоспела минная дивизия и была послана навстречу "Пруту". А "Гебен", заметив миноносцы, предпочел ретироваться. Когда русские корабли подошли к месту трагедии, 300 («волей Божьей избежавших турецкого пленения русских» – прим.) моряков теснились в шлюпках, плавали в воде – кричали "Ура! " в честь подвига своего капитана и священника».
Батюшка
Что мы знаем об этом корабельном священнике? Василий (в постриге Антоний) Смирнов родился в 1843 году. Родом он был из духовного звания, учился в Самарском духовном училище, «в жизни своей был весьма скромен и отзывчив на нужды ближних».
В девятнадцать лет – 10 июня 1862 года – переступил Василий Смирнов порог первой монашеской обители, где прошло его духовное становление, где научился он спасительному послушанию, повинуясь отцам-наставникам и, возрастая от силы в силу – воле Отца Небесного. Это был Мойский Троицкий монастырь Бузулукского уезда, расположенный при впадении реки Мойки в Самару, издавна освященный подвигом пустынножителей-отшельников, живших в пещерах. Количество братии было невелико. 15 января 1864 года епископ Самарский и Ставропольский Феофил посвятил Василия в стихарь, а указом Консистории от 26 мая 1865 года он был «утвержден послушником сего монастыря». Сохранились ведомости монастыря за 1866 и 1870 гг. В эти годы Василий исполнял в монастыре послушания клиросного и письмоводителя. Клировые ведомости заполнены одной рукой, ясным, красивым почерком, весьма грамотно...
Настоятельствовал в то время в обители иеромонах Аарон (Александр Соколов), имевший боевую награду за участие в Крымской войне России с Турцией 1853-1856 гг. – бронзовый крест на Владимирской ленте. Такой же крест был и у священника Александра Германова. Не под их ли духовным водительством вырос, окреп и закалился характер будущего монаха-героя? Не их ли образ вдохновлял впоследствии корабельного священника, воспитателя воинов иеромонаха Антония?
Под благодатным покровом Пресвятой Троицы прошли годы, определившие и обозначившие будущее служение иеромонаха-воина. Пятнадцать лет возделывал в Троицкой обители свой духовный сад послушник, отвергшийся от мира и того, что в мире, после чего 25 мая 1879 г. Василий был принят по прошению в Казанскую епархию и определен в Седмиозерную пустынь, которая находилась в семнадцати верстах к северо-западу от Казани... Всего было положено находиться в пустыни двадцати человекам монашествующих. Одним из них и стал постриженный в этой же пустыни 11 июля 1881 г. монах Антоний (Смирнов).
Дальнейшее восхождение его из степени в степень происходило стремительно. Двадцатого ноября 1881 г. Антония рукоположили в иеродиакона, 12 ноября 1882 г. – во иеромонаха, 10 марта 1883 года о. Антоний определен ризничным.
В сентябре того же года последовало перемещение в Казанский Иоанно-Предтеченский монастырь, который был одним из самых древних монастырей Казанского края. Он располагался близ Кремля на возвышенном и красивом месте, откуда открывался вид на подгорную часть Казани, Волгу и синеющие вдали Услонские горы. 25 мая 1884 года о. Антоний назначается исполняющим должность казначея, 12 февраля 1885-го он награжден набедренником, 30 мая того же года утвержден в должности казначея. В то же время он состоял духовником при Казанской духовной академии и женском монастыре...
27 октября 1887 года отец Антоний был определен в Астраханскую епархию, Иоанно-Предтеченский (теперь уже астраханский) монастырь распахнул для него свои святые врата.
15 мая 1897 г. за усердную службу о. Антонию преподается благословение Священного Синода.
С 21 мая по 6 ноября 1902-го он исполнял должность эконома астраханского архиерейского дома. Но душа, горлица пустыннолюбная, тянула вновь поклониться государыне-пустыне, и 26 февраля 1903 г. отец Антоний (Смирнов) переселяется в Чуркинскую Николаевскую пустынь, в Прикаспийской степи... Три года подвизался там о. Антоний. Три года прошли под покровом святителя и чудотворца Николая, светильника всесветлого и вселюбимого, доброго кормчего плавающих посреди пучин морских, скорого помощника гибнувшим в треволнениях житейских. И снова настал срок сменить пристанище. 16 сентября 1906 г. Бугульминский Александро-Невский монастырь встретил своего насельника.
Последняя земная обитель о. Антония была, как и первая, на родной самарской земле – на самом краешке ее, у подножия гор, покрытых лесом, при впадении речки Липовки в реку Сулу. Сохранились ведомости Бугульминского Александро-Невского монастыря за 1906-1908 гг., где в послужных списках о настоятеле и братии отмечается «иеромонах Антоний (Смирнов), очень хорошего поведения».
«За други своя…»
Неизвестно, собирался ли иеромонах Антоний (Смирнов) упокоиться здесь навеки, в земле отцов своих, завершив круг предназначенной свыше жизни. Но в конце земного пути ему было уготовано еще одно служение – подвиг монаха-воина. Три года провел Антоний под покровом Бугульминского Александро-Невского монастыря, откуда в 1909 г. он был призван на свой последний подвиг служения во флоте... Священноначалие определило 65-летнего насельника Бугульминской обители для прохождения пятилетней службы на боевом корабле, поскольку, согласно традиции, военных моряков Русского флота окормляли исключительно иеромонахи.
Отец Антоний попал служить на бывший пароход Добровольного флота «Москва», переделанный в минный заградитель «Прут».
В 1913 году в российском военно-морском флоте насчитывалось 973 священнослужителя. Священника приравнивали по званию к капитану, и это не было простой формальностью: флотские священники не только несли церковную службу, но в решающие минуты находились в самых горячих точках сражений, подавая пример стойкости и мужества. Морской устав предписывал священнику быть примером христианской жизни, посещать и духовно утешать страждущих, во время сражения находиться при раненых, заботясь о своевременной исповеди и причащении Святых Таин. В непосредственные обязанности флотского священника входило преподавание матросам Закона Божия и обучение низших чинов грамоте, ободрение словом Христовым слабых, утешение страждущих силою таинства, напутствие умирающих за православно-христианское Отечество.
Служение иеромонаха Антония должно было завершиться в 1914 году, но тут грянула война. На Черном море основным противником России была Турция, подстрекаемая к боевым действиям кайзеровской Германией, которая укрепила флот союзника двумя своими линейными крейсерами. Одним из них был «Гебен», который формально числился в турецком флоте под названием «Султан Селим Грозный».
В книге «5 священников, героев Первой мировой войны» рассказывается:
«16 (29) октября 1914 года около 7 часов утра, возвращаясь с задания, в 14 милях от мыса Херсонес русский минный заградитель «Прут» (командир капитан 2-го ранга Г.А. Быков) встретил германо-турецкий линейный крейсер «Гебен» (командир капитан Аккерман). «Прут» передал в Севастополь сообщение о встрече и свои координаты, ...но ответа не получил. Крейсер просигналил приказ сдаться. В ответ минный заградитель поднял на всех мачтах флаги и пошел к берегу: командир, видя безвыходность положения, принял решение затопить корабль. Была объявлена водная тревога и открыты кингстоны. Капитан 2-го ранга Г. А. Быков начал уничтожение шифров и секретных документов.
Спустили шлюпки, но, так как места в них всем не хватало, личный состав бросался за борт со спасительными поясами и койками. В 7 часов 35 минут крейсер «Гебен» зашел с правого борта минного заградителя и открыл по нему артиллерийский огонь из 150-миллиметровых орудий с дистанции около 25 кабельтовых. Под огнем вражеского корабля на «Пруте» начался пожар, был разбит полубак [носовая надстройка].
Желая ускорить затопление «Прута», капитан Г. А. Быков приказал произвести подрыв днища. Для этой цели на корабле, как и на других черноморских минных заградителях, были заранее заложены подрывные патроны, провода от которых были сведены в одном месте на жилой палубе. Подрыв днища осуществляли минный офицер корабля лейтенант Рогусский и минный кондуктор.
Через 10-15 минут после открытия огня «Гебен» дал ход и ушел в сторону мыса Сарыч. Находившийся при крейсере турецкие миноносцы «Самсун» и «Тасос» некоторое время оставались на месте, продолжая обстреливать «Прут». Примерно в 8 часов 40 минут «Прут» встал вертикально и, с развевающимися на мачтах флагами, затонул в 10 милях к западу от мыса Фиолент.
С нижней ступеньки трапа моряков до последней секунды благословлял корабельный священник – семидесятилетний иеромонах Антоний. Ему предлагали сесть в шлюпку, но он, чтобы не отнимать место ближнего, отказался».
Отец Антоний уступил свое место на лодке матросу, не желая покинуть смертельно раненых, которых не представлялась возможность спасти. Матросы предлагали отцу Антонию сесть в шлюпку, но он отказался, говоря заботившимся о нем: «Спасайтесь сами; вы молоды, а я уже пожил на белом свете и стар».
По рассказам очевидцев, о. Антоний стоял на палубе и долго благословлял святым крестом свою паству, в волнах боровшуюся со смертью. После этого священник спустился вниз, надел пасхальную ризу и вышел на палубу с крестом и Евангелием в руках. Здесь еще раз благословил на спасение своих духовных чад, осеняя святым крестом, и вновь скрылся внутри корабля. Вскоре корабль погрузился в воду, и самоотверженного пастыря больше не видали.
Личный состав пытался спастись на шлюпках, койках и спасательных поясах. Но часть его (три офицера, в том числе командир, корабельный врач, два кондуктора и 69 матросов) была снята со шлюпки и поднята из воды турецкими миноносцами и взята в плен. Остальные (три офицера и 199 матросов) были подняты на борт вышедшей из Балаклавы русской подводной лодкой «Судак» и затем переданы на борт госпитального судна «Колхида», которое доставило их в Севастополь.
В бою погибли лейтенант Рогусский, мичман Смирнов, иеромонах Антоний, боцман Колюжный и двадцать пять матросов.
О подвиге пастыря «по указу Его Императорского Величества Святейший Правительствующий Синод слушали рапорт протопресвитера военного и морского духовенства, от 7 ноября 1914 г. № 763, в коем изъяснено, что 16 октября сего года «геройски погиб, вместе со своим кораблем, священнослужитель линейного заградителя "Прут" иеромонах Бугульминского Александро-Невского монастыря Самарской епархии Антоний (Смирнов), 71 года; когда судно, намеренно затопленное усилиями минного офицера, погружалось в воду, о. Антоний стоял на палубе и благословлял Святым Крестом свою паству, в волнах боровшуюся со смертью, а также осенял Святым Крестом и вражеский корабль, с целью обезвредить действия его, направленные на наших славных моряков и доблестное судно; в это время иеромонаху Антонию предлагали сесть в шлюпку, но любвеобильный и самоотверженный пастырь, боясь, что отнимет место у своего ближнего, отказался от шлюпки».
За свой духовный подвиг Антоний был посмертно награжден орденом святого Георгия 4-й степени.
Всего до февраля 1917 года в ходе Первой мировой войны более 200 священников были отмечены Золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте. Все они во имя Отечества совершили завещанный Христом Спасителем и воспетый выдающимся русским философом-славянофилом А.С. Хомяковым подвиг смирения и любви:
Подвиг есть и в сраженье,
Подвиг есть и в борьбе;
Высший подвиг – в терпенье,
Любви и мольбе.
Так началась война
В день жертвенного подвига отца Антония другие, кроме «Гебена», турецкие военные корабли свирепо бесчинствовали в российских прибрежных водах. Так, турецкий минный заградитель «Нилуфер» незадолго перед рассветом того же 16 (29) октября скрытно вышел в район Севастополя и поставил заграждение из 70 мин. В 6 часов утра легкий крейсер «Бреслау» потопил в Керченском проливе рыбачьи лодки и набросал 60 мин, на которых потом подорвались два парохода – «Ялта» и «Казбек». После этого «Бреслау» отправился к Новороссийску, где находился турецкий минный крейсер «Берк». Утром следующего дня крейсеры противника обстреляли Новороссийск, выпустив по городу 308 снарядов. В результате сгорел хлебный амбар, сбило трубу цементного завода, были повреждены портовые сооружения и нефтяные склады. При этом на берег в одиночку высадился турецкий офицер и потребовал сдать город. Его тут же арестовали, а оттоманские корабли отошли к Босфору. В 6:30 29 октября легкий турецкий крейсер «Гамидие» обстрелял Феодосию, выпустив по городу 150 снарядов. В результате обстрела возникли пожары в железнодорожном депо и в портовых складах.
Таким образом, 29 и 30 октября 1914 г. германо-турецкому флоту все-таки удалось добиться стратегической внезапности. Но распылив усилия для действия одновременно против многих далеко отстоявших один от другого объектов, командование вражеского флота не смогло существенно ослабить русский флот, который потерял канонерскую лодку «Донец» и минный заградитель «Прут»; кроме того, получили повреждения канонерская лодка «Кубанец», минный заградитель «Бештау» и эскадренный миноносец «Лейтенант Пущин», и на немецких минах погибло несколько пароходов. Особенно чувствительной была потеря минного заградителя «Прут» (крупнейшего на Черноморском флоте), с которым на дно пошли 720 мин заграждения новейшего типа (около 15 % всего запаса флота).
Однако общий уровень успеха противника оказался сравнительно низок; у главной базы флота – Севастополя – «Гебен» получил немедленный отпор и понес потери в личном составе. Никакого Порт-Артура у В. Сушона не получилось.
Тем не менее, следует особо подчеркнуть, что командование Черноморского флота, захваченное врасплох внезапным набегом противника, плохо ориентировалось в сложившейся обстановке. Поступавшие в течение дня донесения о действиях германо-турецких сил на различных участках русского побережья Черного моря сбивали его с толку.
Днем 29 октября командующий флотом вывел основные силы флота (пять линейных кораблей, три крейсера и несколько миноносцев) в море для поиска германо-турецких кораблей, прежде всего «Гебена». Выход из базы осуществлялся за тралами кораблей базовой тральной партии и прошел благополучно. После длительного крейсерства в юго-западной части моря основные силы флота 1 ноября вернулись в Севастополь, не обнаружив неприятельских кораблей, в большинстве своем ушедших в Босфор.
Вместе с тем набег германо-турецкого флота имел чрезвычайно важные последствия. Он, по сути дела, явился началом боевых действий на Черном море, после которых вступление Турции в войну стало неизбежным. 18 (31) октября Россия, а 5 ноября 1914 г. Англия объявили Турции войну. 12 ноября 1914 г. Турция заявила, что находится в состоянии войны со всеми странами Антанты. Черное море стало ареной боевых действий противоборствующих в большой европейской войне держав.
В основе материала –
статья протоиерея Игоря Шелудякова и И.С.Писаренко,
опубликованная в «Богословско-историческом сборнике»
(Калужская епархия)