Вопрос проливов от Екатерины Великой до Николая Павловича

Впервые вопрос проливов встал именно при Екатерине, когда по итогам побед над турками и быстрого освоения Новороссии появился инструмент в виде Черноморского флота и победоносной армии, и образовались средства на дальнейшую внешнюю экспансию за счет экспорта хлеба.

Россия дворянская достигла пика могущества и уверенно рвалась в клуб великих держав, в чем ей сильно мешало отсутствие свободной морской силы. Флот у нас вроде был, даже два – Балтийский и Черноморский, но для выхода с мелководной Балтики в Атлантику нужно проходить пролив в водах Датских, а Черное море – идеальная ловушка, соединенная с морем Средиземным узким проливом Босфор, за которым следует море Мраморное, а потом еще более узкий и извилистый пролив Дарданеллы.

По сути, русский флот, что военный, что торговый, оказался абсолютно зависимым от доброй воли Османской империи, той самой, с которой мы воевали всю свою историю и которая Россию, мягко говоря, ненавидела, вдобавок все больше впадая в зависимость от Англии и Франции.

Был момент и идеологический, хотя и глубоко вторичный: Стамбул – это Константинополь, Второй Рим, место, откуда на Русь пришло христианство и где мы взяли многое из культуры и традиций. И это место с 1453 года находилось под властью мусульман.

Одним словом, так сложилось, что проливы стали краеугольным камнем внешней политики России, и именно Екатерина первой попыталась решить эту проблему.

Ясский мир, несмотря на название – Трактат вечного мира и дружбы, заключенный между Империей Всероссийскою и Оттоманскою Портою в Яссах в 29 день Декабря 1791-го года, все воспринимали правильно – как перемирие, России надо было освоить Новороссию и усилить Черноморский флот, Турции – зализать раны.

Предыдущий договор – Кючук-Кайнарджийский:


Он тоже нес в себе много хорошего, например, право беспрепятственного прохода русских торговых кораблей в Средиземноморье, но окончился – войной.

Россия готовилась. Даже одного из внуков императрицы назвали с намеком – Константином, поговаривали, что именно он возглавит возрожденную Византию, но...

Но не взлетело. В Европе начались Наполеоновские войны, и стало не до планов, а потом и вовсе – Екатерина умерла, Павла быстро убили, а Александр был заинтересован исключительно в политике европейской. И в войне 1806–1812 годов мы, скорее, оборонялись.

Бухарестский мир в режиме проливов не менял ничего, и война эта в целом решение вопроса не продвинула ни на шаг.

Попытки Николая Павловича

В 1828 году вспыхивает уже очередная Русско-турецкая война.

Русская армия и флот действуют успешно, русские войска вошли в Болгарию. До проливов остался один шаг...

Но снова не сложилось.

Во-первых, в армии начались массовые болезни, а во-вторых – европейская политика. Все крупные игроки были против занятия Константинополя русскими войсками. Пришлось довольствоваться статьей Адрианопольского мира:


Она подтверждала право на свободную торговлю, но не давала уверенности в постоянстве и решении данной проблемы.

А между тем львиная доля доходов империи и дворянства – хлеб, и проблему надо было решать.

Второй попыткой Николая Павловича стала Крымская война.

Впрочем, сначала она была просто Русско-турецкой и имела интересную предысторию.

В 1833 году русские войска все-таки оказались на берегах Босфора, правда, по просьбе турецкого султана, спасая Османскую империю от гибели. Итогом стал Ункяр-Искелесийский договор, согласно которому Россия получила право свободного прохода военных и торговых кораблей и судов через проливы и право закрывать проливы для военных кораблей третьих стран, плюс совместная оборона проливов.

Это была несомненная дипломатическая победа, решавшая все проблемы России без взятия Константинополя и креста на Святой Софии, к которому прагматик Николай не очень-то и стремился.

Но срок договора истек. И режим проливов пришлось обсуждать в Лондоне – с Великобританией, Францией, Австрией и Пруссией. Итогом этого обсуждения и стали Конвенции 1840 и 1841 года, согласно которым в мирное время Черное море было закрыто для военных кораблей всех стран.

Николай Павлович считал Конвенции успехом, потому как искренне надеялся решить проблему «больного человека Европы» путем мирным и совместными действиями «европейского концерта».

Но, как показало будущее – надежды эти были беспочвенными, ни одна из европейских держав не была заинтересована в появлении России в Средиземноморье и ее дальнейшем усилении…

Собственно, одна из причин Восточной войны кроется именно в этом. Так, Британия – путем кредитования Порты наращивала там свое экономическое и политическое присутствие, Австрия – переживала за свою часть Балкан, Франция – хотела вернуться в клуб сверхдержав...

Россия, оставаясь в одиночестве, тем не менее не верила что «партнеры» по Священному союзу предадут и атакуют, тем более уступки 1841 года были серьезнейшими.

Да и не было планов захвата проливов, были планы преобладания в Порте, это все-таки разные вещи.

Сам повод для конфликта был дурацким – кто будет владеть одной из церквей Иерусалима: Россия или Франция?

Но в итоге возгорелась сначала Русско-турецкая война, а потом и европейская. И здесь Николай допустил страшную ошибку – вместо погрома османского флота и десанта в Босфор (а силы для этого были) он приказал занять Молдавию и Валахию до удовлетворения русских требований. Турки же, ощущая за спиной европейские державы, удовлетворять ничего не собирались.

Сами турки в ту войну проявили себя, как всегда: от Синопа и до Карса султанские войска и флот терпели поражение за поражением. Но судьба конфликта решалась не на Кавказе, а под Севастополем.

А Парижский мирный договор не только поставил крест на планах по проливам, но и лишал Россию главного инструмента в борьбе за них.


В итоге Россия потеряла право оборонять свои берега, а Черноморский флот сводился к флотилии из 6 судов по 800 тонн водоизмещения и четырех – по 200 тонн водоизмещения.

Именно это и было катастрофой в глазах общества того времени, а не поражение (довольно условное) в войне.

Впрочем, к тому времени Николай Павлович был уже мертв, а на престол взошел Александр Николаевич, будущий Освободитель, западник и либерал.

Как бы там ни было – время было упущено, шанс потерян, в первую очередь из-за доверчивости верхушки империи к западным партнерам по Священному союзу.

Но сама проблема никуда не делась – России нужен был контроль над проливами.

В идеале – как при Николае по условиям Ункяр-Искелесийского договора, только бессрочно. Не в идеале – присоединение, несмотря на всю пропаганду: что делать со Стамбулом и окружающими землями – в Петербурге толком не знали.

Предстояли новые войны и новые дипломатические конфликты, причем в положении худшем, чем ранее.