Война — Крымская или Русская? Что Европа хотела сделать с Россией

170 лет назад, 26 июня 1853 года, был издан Манифест императора Николая I, гласивший: «Истощив все убеждения и с ними все меры миролюбивого удовлетворения справедливых наших требований, признали мы необходимым двинуть войска наши в Придунайские Княжества...»

Так было положено начало очередной русско-турецкой войне — девятой из внушительного списка в двенадцать масштабных вооружённых конфликтов. К тому моменту Россия в этом многовековом забеге выигрывала со счётом, дающим надежду на безоговорочную победу — 8:1. Более того — война вообще могла не состояться, поскольку главной целью со стороны России была защита Православной церкви в Османской империи. Небольшая уступка со стороны Стамбула могла предотвратить этот конфликт. Даже не уступка, а гарантия соблюдения ранее достигнутых соглашений. Тем более что и Манифест Николая I давал шанс на урегулирование кризиса мирным путём: «Не завоеваний ищем мы; в них Россия не нуждается... Мы готовы остановить движение наших войск, если Оттоманская Порта обяжется соблюдать неприкосновенность Православной церкви».

Шкура неубитого медведя

Однако этого не случилось. И война, начавшаяся как русско-турецкая, уже в следующем году обрела принципиально иные контуры. В неё на стороне Турции вступили Англия, Франция и непонятно зачем примкнувшая к ним Сардиния. Но даже если отбросить последнюю, всё равно оказывалось, что против России развернули действия государства, территориально занимавшие вместе со своими колониями более трети планеты.

Помнят эту войну под разными именами. Французы называют её «Восточной», в английской исторической традиции её именуют «Русской». У нас война 1853-1856 гг. носит название «Крымская». Иногда в этом можно рассмотреть нечто вроде традиционного национального мазохизма. Дело в том, что военные действия велись на пяти театрах — Балтика, Белое море, Тихий океан, Кавказ и собственно Крым. На первых четырёх ТВД Россия уверенно сдерживала натиск превосходящих сил, а на Тихом океане и на Кавказе даже одержала внушительные победы. И только в Крыму дело окончилось относительной неудачей, хотя на этот счёт есть разные мнения.

Однако если разобраться как следует, то выйдет, что название, закрепившееся в отечественной историографии, всё-таки самое правильное. И никакого «национального мазохизма» это не касается. Всего лишь констатация любопытного факта, который по какой-то загадочной причине ускользает от внимания публицистов. России удалось навязать противнику изнурительную кампанию на Крымской периферии, переключив внимание и «центр тяжести» на явно второстепенное направление. Усилиями русских дипломатов и штабных работников война так и не переросла в «Восточную» или «Русскую», чего так хотелось бы французам и англичанам.

Исход глобальной «Восточной» войны на Западе желали видеть примерно таким: «Аландские острова и Финляндия возвращаются Швеции. Прибалтийский край отходит к Пруссии. Королевство Польское должно быть восстановлено как барьер между Россией и Германией. Молдавия, Валахия и всё устье Дуная отходят к Австрии. Крым и Кавказ отбираются у России и отходят к Турции».

Могли повторить

Могло такое произойти? Могло. И даже должно было произойти. Но таких целей невозможно добиться никакими десантными операциями в Крыму или на Камчатке. Осуществить эти грандиозные планы можно было только одним путём — прямым массированным вторжением объединённых войск общеевропейской коалиции.

И вот тут начинается самое интересное. По инерции мы считаем, что России противостояли Турция, Англия и Франция. Остальные европейские державы вроде как ни при чём. Ну, ещё Австрия «колеблется». Но ведь в войну она не вступала? Нет. А на нет и суда нет.

На самом деле стоит вспомнить чеканную формулировку: «Мобилизация есть война». И тогда всё встанет на свои места. И мы вместе с Иваном Паскевичем, командующим русскими армиями в Дунайских княжествах, сможем оценить масштаб опасности, грозившей России. Вот какую записку он подал императору Николаю I ещё в феврале 1854 года, когда Англия и Франция только собирались вступить в войну: «Мы находимся в том положении, что теперь вся Европа против нас: Англия, Франция, Турция уже объявили войну; Австрия, можно сказать, на их стороне. Пруссия будет также вскоре увлечена. Никогда Россия не бывала ещё в таковых тяжких обстоятельствах. Европа может повторить кампанию 1812 г., но, вероятно, избежит ошибок Наполеона. Она будет вести войну методически, отбросит нас за Днепр и, отняв Польшу, усилится нашими же крепостями в Царстве Польском и Литве».

Австрия была не просто «на их стороне». Эта центральноевропейская империя объявила мобилизацию, а глава австрийского Генштаба Генрих фон Гесс лелеял совершенно конкретные планы по вторжению на территорию России. Собственно австрийские силы должны были составлять не менее 350 тыс. чел. в полевых войсках и 100 тыс. чел. во вспомогательных. Согласно его выкладкам, Пруссия должна была предоставить 200 тыс. чел., а государства Германского Союза — ещё 100 тыс. чел. Кроме того, в войне против России предполагалось участие французского экспедиционного корпуса, увеличивающего силы, сосредоточенные на западных рубежах Российской империи ещё на 300 тыс. чел.

В целом эта группировка войск должна была насчитывать более 1 миллиона (!) человек. И это только по самым скромным подсчётам. Дело в том, что Австрии удалось заручиться поддержкой Швеции, располагавшей сухопутной армией в 140 тыс. чел.

Словом, к пяти театрам военных действий должен был добавиться шестой — им стала бы гигантская, длиной почти в полторы тысячи вёрст, западная сухопутная граница России.

Отстаивайте Севастополь!

Предотвратить новое нашествие объединённой Европы на Россию смогли две вещи. Работа отечественных дипломатов и невероятное мужество защитников Севастополя. Глядя на то, как под этим русским городом методично перемалываются силы англичан и французов, многие европейские лидеры уже сомневались в том, что овчинка стоит выделки. Самым же неприятным сюрпризом стал тот факт, что упрямые русские, оставив южную часть Севастополя, полны решимости драться дальше — они закрепились на Северной стороне, и уходить не собирались. А франко-англо-турецкое войско истощило свой наступательный порыв окончательно. Вот записка маршала Бонифаса де Кастеллана: «Маршал Пелисье говорит, что он приказал потрогать русских во всех пунктах. Из позиции выбить их нет возможности; в данную минуту ничего поделать нельзя, и при движении вперед можно только потерять много людей...»

Датирована записка 19 декабря 1855 года. Через три месяца, 18 марта 1856 года будет подписан Парижский мирный договор, о котором французский посол в Вене, барон де Буркнэ, отозвался так: «Никак нельзя сообразить, ознакомившись с этим документом, кто же тут победитель, а кто побеждённый».