Территория проживания как бизнес-актив
0
Татьяна Игоревна Караваева, заместитель генерального директора Центра стратегических разработок, руководитель направления «Пространственное развитие»
Социальные инвестиции
За последние пару лет кратно вырос объем выпускаемой промышленной продукции, что требует обеспеченности кадровым ресурсом. Для многих бизнес-структур в настоящее время кадровая проблема является основной, и компании ищут пути не только удержания, но и привлечения квалифицированных специалистов. В условиях усиливающейся конкуренции за кадры территория проживания становится полноценным бизнес-активом. Де-факто социальные инвестиции встроены в современный инвестиционный процесс компаний — их учет необходим на первоначальной стадии реализации проекта. При этом понятие «социальные инвестиции» не только никак не регламентируется законодательством, но и трактуется достаточно свободно.
С учетом накопленного мирового опыта данный термин можно рассматривать с двух точек зрения. Во-первых, через направление корпоративной социальной ответственности (Corporate Social Responsibility). Оно предполагает добровольный вклад бизнеса в развитие общества в социальной, экономической и экологической сферах и реализуется в форме предоставления нефинансовой отчетности. Компании используют различные термины (social investment, corporate citizen projects) для обозначения инвестиций в поддержку местных сообществ. Обобщая, можно сказать, что данный тип вложений направлен на повышение качества человеческого капитала.
Во-вторых, отдельно выделяются инвестиции социального воздействия (Impact investing), которые не только обеспечивают экономическую выгоду, но и способствуют достижению существенного и измеримого положительного социального или экологического эффекта. В международной практике получили распространение социальные облигации, представляющие собой многосторонний контракт, в котором выплаты (обычно со стороны правительства) первоначальным инвесторам увязаны с достижением определенных счетных целей по решению социальной проблемы. Например, Великобритания в качестве дополнительной поддержки подрядчиков по данному типу контрактов вводила налоговые льготы. С точки зрения российского законодательства данный тип инвестиций можно отнести к социальному предпринимательству, которое касается МСП, но не крупного бизнеса.
Из истории развития территорий с участием бизнеса в России
В России инвестиции бизнеса в развитие территорий присутствия всегда играли важную роль[1]. В советский период заводы и их директора играли зачастую первостепенную роль в управлении городом (осуществляли строительство нового жилья, на балансе предприятий находились объекты социальной инфраструктуры). В переходный период (до начала 2000-х годов) финансовая устойчивость предприятий резко снизилась, произошел отказ от многих социальных обязательств, ряд функций отдавался на аутсорсинг или предприятия закрывались полностью. При этом через выборные институты они сохраняли политический контроль над городом.
С начала 2000-х годов во взаимоотношения бизнеса с территориями присутствия вовлекается государство, что особенно проявляется в кризис 2008–2009 годов. Инвестиции в социальную сферу носят точечный и локальный характер. Знаковым моментом этого периода стал «пикалевский бунт». Так окрестили в СМИ события июля 2008 года, когда работники местных заводов перекрыли федеральную трассу и требовали выплаты зарплат и возобновления производства.
На протяжении 2010-х годов происходит формирование стабильных практик поддержки: появление долгосрочных корпоративных программ, начало работы с городскими сообществами, все чаще используется понятие «корпоративная социальная ответственность» (КСО). К началу 2020-х годов взаимоотношения бизнеса и территорий выходят на новый уровень. В этот период разрабатываются первые совместные стратегии города и бизнеса, существовавшие программы масштабируются, изменяются подходы к развитию городов. Приоритетом корпоративных инвестиций становится сохранение и воспроизводство человеческого капитала.
Текущие тренды и проблемы
В последние годы происходит усиление роли бизнеса в инвестиционных процессах на местах. Это подтверждается данными социологического опроса, проведенного фондом «Центр стратегических разработок» в начале 2023 года. Всего в опросе приняли участие представители 210 моногородов (65% от общего количества монопрофильных муниципальных образований и 77% численности населения). Представителями органов местного самоуправления моногородов была оценена текущая социально-экономическая ситуация. Дан прогноз о ее изменении, в том числе о возможности уменьшения инвестиций в территории присутствия за счет сокращения средств на социальные инициативы. Результаты опроса показали, что моногорода в большей степени, чем другие муниципальные образования, зависимы от деятельности крупного промышленного бизнеса. Порядка 35% респондентов отмечают, что проблемы на градообразующем предприятии (в том числе его упадок) сильно сказываются на динамике социально-экономического развития муниципального образования.
Кроме этого, опрос подтвердил высокий уровень заинтересованности руководства градообразующих предприятий в развитии моногородов. Так, 60% градообразующих предприятий реализуют различные программы развития и заинтересованы в трансформации городской среды. Выявлена положительная связь между уровнем участия градообразующего предприятия в жизни моногорода и качеством городской среды.
Самый высокий уровень заинтересованности в развитии моногородов проявляет наиболее обеспеченный ресурсами крупный бизнес, зачастую входящий в промышленные группы («Газпром нефть», ММК, «Норникель», ОМК, «Росатом», «РУСАЛ», «Северсталь», «СИБУР», «Татнефть» и др.). Крупный бизнес больше всего заинтересован в удержании кадров на территории и, соответственно, готов вкладываться в создание комфортной городской среды.
Немаловажную роль также играет прибыльность бизнеса, до сих пор во многом определяемая основным рынком сбыта. Наибольшая степень вовлеченности у экспортно ориентированного бизнеса (предприятия черной и цветной металлургии, такие как ММК, «Норникель», ОМК, «РУСАЛ», «Северсталь», РМК, НЛМК). Наименьшая — у бизнеса, ориентированного на внутренний рынок (предприятия легкой и стекольной промышленности в старопромышленных городах Ивановской и Владимирской областей).
Остро стоит проблема выстраивания диалога между местными властями и градообразующим предприятием. Представители органов МСУ моногородов подчеркнули, что главная проблема — отсутствие четких целей поддержки и постоянной синхронизации с запросами (потребностями) городов. В качестве примера моногорода, в котором социальные инвестиции не дают ожидаемых эффектов ввиду низкой синхронизации, можно привести Североуральск. Здесь в 2018–2022 годах компания «РУСАЛ» инвестировала более 170 миллионов рублей в реализацию социальных проектов (ремонт ДК «Горняк», создание и благоустройство парка «Солнечный остров» и др.), но явной трансформации городской среды не наблюдается.
Карта городов ускоренной трансформации
ЦСП «Платформа» и Центр стратегических разработок провели исследование "Карта городов ускоренной трансформации«[2]. Его цель — оценить влияние деятельности крупного бизнеса на трансформацию городской среды. Результаты анализа основываются на опросах экспертного сообщества и органов МСУ, интервью с менеджментом индустриальных компаний, оценке массива статистических данных. На примере деятельности крупных индустриальных компаний («Газпром нефть», ММК, «Норникель», ОМК, «Росатом», «РУСАЛ», «Северсталь», «СИБУР», «Татнефть») была детально изучена роль бизнеса в развитии территорий присутствия, его вклад в трансформацию городской среды.
Под трансформацией городской среды понимается качественный переход, дающий комплексное изменение территории, который можно оценить при помощи таких индикаторов, как рост малого и среднего предпринимательства, снижение заболеваемости, снижение миграционного оттока и др. Вид трансформации определяют следующие факторы: масштаб города, тип компании, особенности ресурсной поддержки, инструменты управления инвестициями, состояние в стартовой точке.
Исследование показало, что наиболее сильно результаты корпоративной трансформации проявляются в малых и средних городах. При этом компании распределенного типа[3] достигают не меньших успехов, чем классические. Отдельное внимание уделено мотивам бизнеса, инструментам изменений, драйверам развития, факторам, определяющим потенциальную глубину трансформации, а также барьерам корпоративной трансформации городов.
Инвестиции крупного бизнеса без синхронизации с запросами городов и без учета локальной проблематики не приводят к ускоренной трансформации города. Для снижения барьеров и увеличения глубины трансформации необходимо скоординировать различных стейкхолдеров[4], заинтересованных в развитии территории, — органы местного самоуправления, бизнес и жителей.
Форматы социальных инвестиций
Сейчас социальные инвестиции крупного бизнеса в России реализуются в нескольких форматах. Во-первых, через специализированные некоммерческие организации, как дочерние (например, АНО «Хибинский центр развития бизнеса» группы «ФосАгро», БО Фонд «Центр социальных программ» «РУСАЛа», НКО «Фонд социально-экономической поддержки регионов „СУЭК — Регионам“», фонд поддержки социальных проектов «Формула хороших дел» «СИБУРа»), так и внешние. Также приобретают популярность корпоративно-муниципальные институты развития, позволяющие скоординировать усилия бизнеса и местной администрации, — АНО «Агентство городского развития» (город Череповец), АНО «Агентство развития Норильска», АНО «Агентство развития Новотроицка».
Российский крупный бизнес активно инвестирует в территории присутствия, при этом долгое время не было предусмотрено никаких особых условий для компаний, реализующих социальную политику. В июне 2020 года в Налоговый кодекс введены поправки, фактически касающиеся социальных инвестиций в их широкой трактовке. Данные изменения расширяют состав внереализационных расходов. К ним теперь можно относить, во-первых, расходы на создание объектов социальной, инженерной, коммунальной и транспортной инфраструктуры, безвозмездно передаваемых в государственную или муниципальную собственность. Во-вторых, расходы в виде стоимости имущества, безвозмездно переданного определенным категориям некоммерческих организаций в качестве внереализационных расходов, это снижает налогооблагаемую базу налога на прибыль организаций (но не более чем на один процент выручки). Единственным требованием является вхождение НКО в реестр Минэкономразвития России.
В заключение хочется подчеркнуть, что для повышения эффективности социальных инвестиций, расширения спектра их инструментов необходимо создание комфортных институциональных условий. Основные шаги к этому — уточнение понятия «социальные инвестиции» в законодательстве РФ, а также создание инструментов стимулирования вложений в обмен на ряд налоговых льгот или компенсаций.
[1] Инвестиционные стратегии крупного бизнеса и экономика регионов / Кузнецова О. В., Кузнецов А. В., Туровский Р. Ф., Четверикова А. С. 3-е изд. М.: Либроком, 2013.
[2] Презентация состоялась 2 февраля 2024 года. Полная версия исследования доступна на сайте: csr.ru/ru/research/goroda-uskorennoy-transformatsii/.
[3] Распределенная компания — это компания, в которой сотрудники физически распределены и занимаются удаленной работой.
[4] Стейкхолдеры — это лица и организации, которые непосредственно работают над проектом, могут пользоваться результатами работы и влияют на них.