«Послушай, Зин!..» Ушла любимая актриса Владимира Высоцкого

Не стало знаменитой Шен Те, посмотреть на которую съезжалась когда-то вся столица. Зинаида Славина, бывшая прима Театра на Таганке и любимая актриса Владимира Высоцкого, умерла в одном из московских хосписов.

Еще в июне все было хорошо. Зинаида Анатольевна не жаловалась на здоровье. По врачам лишний раз ходить не любила. Вдруг... резкие боли. И страшный диагноз, не оставивший никаких надежд. Слишком поздно...

Мне довелось общаться с актрисой в ее загородном доме незадолго до 75-летия. Славина уже не играла в театре. Помнили ее мало. Даром что когда-то она каждый день выходила на знаменитую сцену.

Мы тогда долго говорили — с ней и ее мужем Борисом Сергеевичем. Он разве что пылинки не сдувал со своей Зины, смотрел влюбленными глазами, будто вчера поженились. А она звала его: «Боричка»...

Вот выдержки из той беседы.

О детстве

— Когда началась война, мы из Петергофа переехали в Моздок. А там — буйный Терек. И деревянный мостик через реку. Бегу, каблучками стучу. Охнуть не успела — как очутилась в воде... Меня тогда мой пес спас. Просто схватил — вытащил на берег. И я, мокрая, сидела на песке и сочиняла:

Закат бледно-розовый.
Мост небольшой.
Терек течет
Многоводной лавОй.

Возвращаясь домой, я садилась возле мамочки и папочки и все рассказывала: где была, что делала. Рассказывала и показывала. Мама так радовалась: «Как интересно! Какая ты молодец! Ну еще покажи!» Сама она в это время непременно что-то вязала, например, носочки. Одевала меня как куколку.

Но мало рассказать, показать — мне еще все попробовать надо было. Как сейчас помню, купила мама себе капроновые чулки на выход. Однажды открывает шкаф, а их... нет. «Что такое? Кто взял?..» — «Я... Мишеньке шапочку сшила. Ему же холодно».

Мишенька был моей единственной игрушкой. И я никак не могла понять, почему родители на меня так странно смотрят. Я же сделала хорошо.

Школу я оканчивала уже в Риге — отец был военным. Участвовала в драмкружке, ходила во Дворец пионеров... Но поступить там в театральное? Я, конечно, учила в школе латышский, и даже в балетные залы ходила, и лекции в университете слушала... А помню только «Туман патек» — «Вы мне нравитесь»...

О Юрии Любимове

— Юрию Петровичу сказали, что есть очень интересная девочка и порекомендовали прийти на занятие по сценречи. Он пришел с педагогом и так хохотал, когда я читала Салтыкова-Щедрина!.. Я не была смешной или смешливой. Но... Мне все хотелось понять. Все было интересно. В школе, правда, хватала и «двойки», и с арифметикой конфликтовала. А в «Щукинском» училась прекрасно — по мастерству все мои отрывки имели успех. Со мной на курсе были Марина Полицеймако, Анатолий Кузнецов, Алла Демидова...

Помню, ставили «Доброго человека из Сезуана». С других курсов приходили к нам смотреть. А потом весь институт, увидев только начало спектакля, шептался: «Это что-то невероятное!»

Отъезд Любимова стал трагедией для всего театра. Это был просто выстрел по нам всем. В сердце! Я до сих пор в обмороке. Слов нет... Хотя я-то как раз предчувствовала его отъезд, даже коллег предупреждала. Мы были на гастролях. По телефону ему сообщили, что родился сын. Он был счастлив. А у меня мурашки по коже побежали: уедет, уедет...

О Владимире Высоцком

— Первая встреча. Обычная репетиция — «Добрый человек...» Он в глаза не смотрит. Очень зажат. Просто как белый лист. Или человек, идущий на казнь. Может, ему какие легенды обо мне нарассказывали... Я — к нему. И все — мимо! Мимо!..

А Юрий Петрович учил: «Когда вы общаетесь друг с другом, вы — петелька и крючочек, петелька — крючочек...» Я долго не могла понять, как это. Пока сама не начала вязать. И тогда все встало на свои места. Сидела себе шапочки вязала в гримерке. Однажды входит Высоцкий: «Что ты делаешь?» — «Шапочки вяжу»... Почему-то сказал: «Тебе это совсем не надо». А потом песню мне посвятил:

«А у тебя подруги, Зин,
Все вяжут шапочки для зим.
От ихних скучных образин
Дуреешь, Зин».

Все изменилось, когда начались спектакли. Вот где проявился его настоящий нерв! Что-то руководило им необыкновенное. Его нерв схлестнулся с моим. И это были овации. Всегда.

О муже

— Был случай, когда мы с Боричкой спасли кота, который из-за драки с другим котом набросился и на меня. Ну, залечили все раны. Боричка коту делал протирки, гной вынимал. Потом пса, получившего палкой по голове, выходил... Вы даже не представляете, что это за человек. Все думают, что это ужас и ад — он никогда не улыбается. А на самом деле... Я больше таких людей не встречала. Счастье, да... Но очень трудное.

В 1978 году на гастролях во Франции я так перенапряглась, что по приезде слегла... в Институт курортологии на лечение. Там с мужем и познакомилась. Но это — табу... Мое и Боричкино. Никогда не рассказываю. А зачем? Мое счастье каждый день разное. И каждый день я удивляюсь.

Об Алле Демидовой

— Мы разные люди. Разноплановые актрисы. Стравливали нас искусственно. А мы с ней никогда даже в двух составах не играли.

О секретах красоты

— Кофе дает силу. Утром встали — не надо сразу тон накладывать на лицо. Кожа не дышит — выскочат прыщи. Умойтесь! Нанесите на щечки кофейную гущу, на глаза — чайные пакетики. И лицо будет вам благодарно.

О профессии

— Театр во мне до сих пор: все сценарии, реплики. Я отдавала ему себя до конца. Практически не отдыхала. Даже ночью работала над ролью. Но никогда ни у кого ничего не просила. Понимала: сами придут — и все дадут. Я и сейчас все время со сценариями. Говорю чужими словами с утра до ночи. Иногда что-то забываю. Тогда ругаюсь — и тоже чужими словами... У нас бывают и крик, и слезы. Но зерно настоящего — всегда с нами.

Актерство — это пытки. Душевные, физические. Какие угодно. Я даже плакала только на сцене. Для многих я странная... Но, если бы можно было начать жизнь сначала, все равно стала бы актрисой. Другого пути не знаю.